— It would do well![11]
— Ну, если… ду вел, тогда не будете ли вы столь любезны, уважаемый мистер, общаться со мной по-русски?
— Excuse me?
— По-русски учись разговаривать, чурбан иностранный!
— Чур-бан?
— Yeap! That`s means a bad speaking in a foreign language guy.[12] Практиковаться со мной будешь!
— I agree! Замь-ётано!
— Ну, вот! Совсем другое дело.
Я беру сетку с крабами.
— Помогу донести. Варите этих зверей без меня. Мне — некогда. Дела у меня тут.
Стараюсь говорить простыми, короткими фразами.
— It’s so bad. Oh, sorry-sorry! Я сказать…жалко!
— …у пчёлки… Не заморачивайся. Так говорят здесь… учись.
— Let`s…oh… Давай тогда… кино… tonight… вечер. In the cinema, sorry… Побь-ед-да. Я жить там…не-поу-дау-ле-ко! Come on! Будь-ем прэк-тис. По русски. Please!
— А, давай! Во сколько?
— Вось-ем…past midday…как ето…двад-цат ноул. О-кей?
— Идет, Ричард! Ну, я пошел. Давай лапу. Да, нет! Вот так! Да, это и называется «давать лапу». Растешь.
Я пожал руку импортному краболову и направился к пирсу.
Так, Олег уже на своей плоскодонке…
[1] «Камяха» — каменный краб на слэнге прибрежной шпаны.
[2] О, спасибо! Я не справился бы…сам.
[3] «Бархатные лапки прячут острые когти» — английская пословица, аналог нашего «волка в овечьей шкуре».
[4] С такой добычей можно и без пальцев остаться.
[5] О! Да… Вау! Ты говоришь по-английски? Да? Это очень удачно! Нет, правда!
[6] А я то, как рад…
[7] А как у Вас с русским языком?
[8] Меня зовут Ричард! Рад знакомству, очень рад!
[9] Можешь звать меня…Витёк!
[10] О, супер! Какая потрясающая свежесть! Слушай, Витёк! Есть отличная идея! Пойдем со мной! В натуре! Вон туда! К Михалычу. Будь-ем куш-ать крап-пы! Давай!
[11] Не плохо бы!
[12] Да! Это означает — неумеха, плохо знающий иностранный язык.
Глава 27
Вблизи яхта «Орион» выглядит еще внушительней. С легким трепетом я поднимаюсь по трапу на это чудо, спустившееся с верфей Бремена без малого сорок лет назад.
Красавица. Ну и здорова! Метров двадцать в длину, не меньше. Хищные обводы узкого, выкрашенного в черный цвет корпуса создают ощущение легкости и стремительности пантеры, «бегущей по волнам». Парусное вооружение типа «иол»: две огромных мачты, как вызов всем морским стихиям. Паруса аккуратно свернуты на штагах и забраны в темно-синие чехлы.
Возле ходовой рубки топчется капитан Гришко в оранжевых брусках непотопляемого жилета и плавочках цвета легкомысленного аквамарина. Светится гостеприимством. Глядишь-ты, оно еще и радуется…
— Давай-давай, поднимайся! Приветствую, что называется, на борту моего судна. Чувствуй, как говорится, себя как дома. И не забывай, соответственно, что ты в гостях. Давай, не тушуйся!
— Здоров, Кочет!
Ловлю на себе быстрый досадливый взгляд и, действительно, тушуюсь. Чего я на него взъелся? Хорошо ли, плохо, но мужик делает свое дело.
— Извините, Степан Андреевич. Здравствуйте.
— Старик! Какие извинения? Хорош выкать. Одно дело делаем. Кто старое помянет, как говорится…
— …тому глаз… — примирительно поддакиваю и тут же снова не удерживаюсь от «гадостей», — …натягивают на…спину.
— Ха-ха-ха! Точно! Именно туда. Ну, давай-давай, проходи. Показывать буду что тут, да где…
Я с любопытством оглядываюсь вокруг.
— Значит-ся, так. Первое правило: на палубе особо не светиться. Здесь ты как на ладошке, — Гришко постепенно седлает менторского конька, — Если есть необходимость подняться на палубу, одеваешь жилет. В плане, хм, маскировки. Вот смотри, под этой банкой кой-какие пустяки для твоих размеров. Сан-Саныч подбирал. С Ириной…
Я поднимаю тяжелую крышку сидения и вижу набор для подводного ныряния, спасательный жилет, спецовку и еще с десяток мелких и удобных предметов под мои габариты. Особенно мне понравились миниатюрные ласты зеленого цвета. С резиновыми ремешками, аккуратными ребрышками жесткости на глянцевой поверхности и кокетливыми отверстиями напротив предполагаемых пальцев ног. Заметно длиннее стандарта, но под размер моей мелкой ступни. И лёгонькие. Здорово!
— Здесь капитанская рубка. Под ней машинное отделение, — с заметной важностью продолжает экскурсию Гришко, — Тут, если под парусами, человек шесть надо. А если на движке, можно и одному управиться. Покатаю тебя как-нибудь. Если хорошо вести себя будешь. Здесь коридорчик в трюм. Там две пассажирские каюты, камбуз, санузел. На баке… знаешь, что такое бак?… Ага, знаешь… Там подсобки разные, такелаж…
— Степан Андреевич! Можно я сам посмотрю? Не хочу Вас отвлекать.
— Ну… давай-давай. Осваивайся. В правой каюте глянешь, там для наблюдения кое-что есть. Разберешься.
Мнется. Чего хочет то?
— Вам надо куда-то?
— Да, видишь ли… в том то и дело, — Гришко постоянно посматривает на берег, — Объект у меня здесь. Ты, кстати, крутился возле него. Американец. Кучерявый такой.
— Ричард, что ли?
— Ого! Познакомились, значит? Ну, да. Ричард. Так. Ничего особенного. Что называется — «чистый объект», ведем для профилактики. Для галочки.
— А кто он вообще?
— Сынок толстосума одного иностранного. «Золотая молодежь» буржуазного мира. Весной была регата. Международная. Он участвовал на «Звездном». Понравилось ему у нас, попросился остаться на лето. Папаша ходатайствовал, выступал за сотрудничество с СССР, делал серьезные взносы в детский туризм. Контора сынка проверила и разрешила остаться — так и таскаем его пятый месяц. Пустышка…
— Понятно.
— А о чем вы там говорили? — спрашивает Гришко с деланым равнодушием.
— Профессиональный интерес? Да ни о чем. Крабов он меня звал откушать. К Михалычу, коменданту здешнему.
— Ну, да. Он у сторожа тут и околачивается все время. Михалыч мужик правильный. Воевал. К себе врага не подпустит. Ричард весь день у него крутится, если не болтается по городу. А ночью на съемной квартире. На Володарского. Снимают там вдвоем с соседом. Нашим, разумеется, подсадным. Да! — досадливо машет рукой, — Время только с ним теряем зря.
— Так, Вы идите, Степан Андреевич. Идите. Я здесь огляжусь и по своему плану. Вы же наши дела знаете?
— Откуда? — делает круглые глаза Гришко, — Ваши дела под другим грифом. Я только у истоков стоял, да помог пару раз по текучке. Нам чужого не надо. Своих орденов хватает. С антисоветчиками…
— Ну-ну.
— Вот ключи. Отдашь потом коменданту. Ну, я пошел?
— Идите, товарищ капитан. Я Вас больше не задерживаю.
Зыркает на меня с легким испугом и в замешательстве ныряет в трюм переодеваться. Он что, шуток совсем не понимает?
С уходом Гришко я по-хозяйски облазил всю яхту.
В крохотном машинном отделении немецкие корабелы умудрились впихнуть огромный дизель, занимавший добрую половину пространства. Зверообразного вида двенадцати-цилиндровый Зульцер казался чрезмерно мощным даже для такой крупной яхты, как «Орион». К тому же, выглядел он довольно стареньким и пошарпанным. Ну, да! Возраст, все-таки. Латаный-перелатанный. Он хоть, работает вообще?
В прошлой жизни до призыва в армию я четыре года учился на судомеханика. С Вовкой Микояном. Учились на мотористов, играли в ансамбле, один стал военным воспитателем, другой — коммерсантом. Вот такой вот жизненный «винегрет». Хотя, в движках я разбирался.
Почти так же как… в нотной грамоте.
В одной из кают я нашел замечательный набор приспособлений для слежки на расстоянии. «Примочки» для «наружки». Перископы, подзорные трубы на штативах, бинокли. Особенно мне понравился небольшой цилиндрик, который оказался миниатюрной оптической системой сорокакратного приближения и легко умещался в моем кулаке. Недолго думая, я опустил этот микро-моно-бинокль себе в карман.