- Ничтожество!
- Бесстыдник!
Только теперь Цомби вспомнил, что Ионела следует поприветствовать за его успехи. И он метнулся к ему. Но Ионел не понял его, даже больше - истолковал целиком по-своему, так как боялся Цомби, и ощутил себя сейчас так, словно оказался на охоте на львов без ружья в руках, а на него выскочил разъяренный зверь. Не долго думая, парень метнулся по двору, хотя лучше было бы спрятаться где-то на крыльце. Это было начало неудачи. На дворе валялся камешек, может, единственный на весь двор, и именно об него споткнулся Ионел. Однако неудача этим не удовлетворилась. Вместо того, чтобы упасть на землю и растянуться возле камня, Ионела подбросило вверх, в воздухе он скрутился, а на землю уже упал, словно изо всех сил брошенный кем-то бублик. А неудача тем временем не утихала: бублик, в которого превратился Ионел, покатился по двору и, не найдя обо что зацепиться, ударился о бочку - самый безучастный здесь предмет. Сильный и неожиданный удар вмиг перевернул бочку, остановив Ионела.
Когда всё успокоилось, возникло и чудо: с земли поднялся не один несчастный, а двое. Запыленный Ионел, на лице которого был нарисован страх, и Тик - сбитый с толку, мокрый как дождевик.
Словно понимая, что единственная причина несчастья - именно он, Цомби бросился к ногам своего хозяина, готовый принять на свою сухую шерсть всю воду, которая ручьем стекала с Тиковой одежды.
- Видишь, Тикуш... - кротко сказал ему Дан. - Не лучше было бы тебе пойти-таки к деду Тимофте?
Тик встрепенулся, словно мокрый пес, ненароком копируя своего друга, который прислонялся ему к ногам.
- Я иду, конечно, я иду, - ответил он. - Только переоденусь...
На этот раз никто уже не сомневался в искренности слов мокрого малыша.
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
1
Мош Тимофте долго копошился в сундуке, пока нашел то, что искал. Это была трубка, старейшая в его коллекции, разбросанной по всему дому, ее подарил ему тридцать лет тому назад один из директоров лицея, известный собиратель народного творчества. Это была красивая трубка, тонкой работы, мастерски выгнутая. Учитель раздобыл ее в каком-то древнем немецком городке, известном своими научными учреждениями и фольклорными традициями. Он подарила ее деду Тимофте, правда, тогда дед Тимофте еще не был дедом, в знак благодарности за ту ревностность, с которой сторож выискивал по чердакам старинные книжки и журналы. Старик берег трубку как бесценное сокровище и доставал ее очень редко. Почему ему пришло в голову раскурить ее именно этим вечером, трудно сказать... Но только он услышал просьбу Тика, как его охватила невыразимая радость... Курносый малыш с вечно лохматым чубом, при котором всегда полный мешок шуток и затей, согревал ему сердце...
Неторопливыми, по-стариковски мягкими движениями дед Тимофте набил табаком трубку, степенно разжег ее, несколько раз пыхнул дымом, потом глянул на Тика и заговорил: -Так, так... Нет никого в городе, кто знал бы такие красивые сказки, как я... Эго чуточку похоже на хвастовство? Да, но совсем немного - словно следы земли под ногтями...
־ Даже меньше, - удостоверил Тик.
- Ну, если даже меньше этого, - сказал старик, пряча усмешку, - тогда ты услышишь старинную сказку, очень давнюю, может, даже древнейшую в здешних краях...
Старик еще несколько раз затянулся из трубки, не торопясь обвел взглядом скромно меблированное, которое просто сияло чистотой, помещение и, разогнав ладонью перед глазами клубы дыма, снова уперся взглядом в своего гостя, который почти с боязнью следил за этим неизвестным ему ритуалом:
- Та-а-ак... Старая, очень старая сказка... Я слышал ее, когда еще сам был ребенком, от одного старого пастуха. Начинается она и заканчивается, как и всякая сказка, но мудрость в ней великая...
Малышу не терпелось услышать сказку, и он поудобнее примостился на стуле. Деду Тимофте даже смотреть на него не надо было, чтобы знать, что происходит с мальчуганом, и он решил не тянуть дальше:
- Так вот, жил когда-то один богатый и славный царь. С ним никто не мог сравняться в мире, а слава про его силу и богатство достигала даже края земли. И было у того царя три дочурки... Что за девчата это были!.. Красивые, как весна, и трудолюбивые, словно пчелки. И любил царь дочерей больше, чем зрачки собственных глаз, и не жалел для них добра и ценностей. Кто хоть раз видел девушек, не мог забыть их до смерти... И вот однажды, как раз перед заходом солнца, царь, сидя на троне, позвал девчат и сказал так:
«Я, дети мои, ощущаю, что уже старею, и дни мои на исходе . В один прекрасный день наше замечательное царство останется без меня, и тогда надо будет, чтобы одна из вас надела корону и начала править в нем. Одна-единственная, дорогие мои дети, таков закон, и так будет справедливо. Хотя я люблю вас всех одинаково сильно, но для отчизны будет лучше, когда она останется единой в руках одного правителя. А если мы поделим ее на три маленьких царства,то их легко смогут захватить враги... И чтобы убедиться, кто из вас заслуживает чести править страной, я решил испытать вас.
Здесь дверь растворились, и меж советников, которые стояли рядами, склонив голову, появился смуглый человек, который держал в руках блюдо, покрытое черным бархатом. Человечек поставил блюдо перед троном и ушел так же молча, как и появился. Дверь затворились, царь снова остался со своими дочерьми с глазу на глаз. Когда он открыл блюдо, то оно все засветилось, словно взошло солнце: на подносе лежали три бриллианта невыразимой красоты, каждый был огромный, как голубиное яйцо. Девушки пришли в изумление, от того что они такие большие и так сияют, потом посмотрели на трон и стали ждать, что скажет их гордый отец.
«Вот,дети мои, - сказал царь, - пусть каждая из вас возьмет по камню и сделает с ним, что захочет. А послезавтра под вечер тут, на этом самом месте, вы расскажете мне о своих делах. Делайте все без спешки, справедливо, а ваши поступки удостоверят, кому из вас править царством».
И царь, опираясь на золотой посох, усеянный бриллиантами, пошел к своим советникам, которые ждали его за дверью, оставив девчат наедине с их мыслями...
Мош Тимофте на минутку замолк, чтобы прикурить давно погасшую трубку и посмотреть из-под бровей на пораженного мальчика. Глубоко затянувшись дымом, он продолжил дальше:
- Та-а-ак... И вот на следующий день утром старшая царевна побежала к золотарю и велела ему сделать к обеду маленькую золотую коробочку и цепочку из золота. А перед обедом она появилась перед царем, показывая, что ценный камень находится в коробочке, с которой она никогда не расстанется.
Довольный царь сказал своей дочурке так:
«Мудро ты сделала, доченька моя! Твой поступок достойный всяческой похвалы. Ты посчитала, что царство - наиболее дорогая вещь, с которым нельзя никогда расставаться , так как его судьба - твоя судьба, а твоя судьба - его судьба. Ты доказала своим поступком, что можешь хорошо править страной. Но справедливость требует от нас посмотреть- что сделали твои сестры...»
Средняя царевна еще с ночи созвала умелых мастеров-каменщиков со всего царства и велела им за один день построить исполинскую башню, верхушка которой тонула бы в тучах.
Только мастера достроили эту башню, девушка в самой высокой комнате поместила свой бриллиант. И засиял он оттуда, с высоты, так сильно, словно над миром взошло второе солнце. А девушка поставила вокруг башни огромное количество вооруженных до зубов воинов, от одного вида которых пронзала дрожь.
Увидев все это, царь удовлетворенно улыбнулся, и радость осветила его стариковское лицо. И он сказал так:
«Ты мудро поступила, дочь моя! Ты посчитала, что честь страны должна сиять как солнце над всей землей. И еще ты подумала, что все это надо защитить от врагов. Ты доказала своим поступком, что можешь хорошо править страной. Но справедливость требует от нас дождаться, что сделала твоя третья сестра».