– Это как?

– Мозг каким-то образом анализирует состав ферментов, и выдаёт ответ в виде реакции… или нравится, или нет. А мы видим этот анализ в виде образов, которые он нам рисует.

– Вы говорите о сходстве? Каком сходстве?

Лахрет улыбнулся, как будто я задала глупый вопрос. Его глаза словно говорили: «Ты знаешь ответ». Он не ответил, лишь слегка нагнулся, чтобы снова вдохнуть мой аромат. Я почками чувствовала, что его тянет ко мне. Но мозги отказывались это принимать. Я боялась этого человека. Он являл собой что-то фантастическое, недостижимое, как человек из книги, как  главный герой героической фантастики. И тут он намекает на… Не может такого быть! Потому что просто не может и всё тут! А тело моё рассказывало мне совсем другую историю. Оно выдавало дрожь и посылало тучу мурашек. Как они достали меня! Бегают по коже, когда им вздумается. Я что-то чувствовала, но отказывалась принимать. За этими мыслями я не заметила, как он приблизился. Подняла снова на него взгляд. Лахрет слегка нагнулся, так, что мог почувствовать мой запах. Он дышал глубоко, прикрыв с наслаждением глаза. А  я сама удивилась тому, что голову кружит от его аромата хвойного леса. Испугавшись этих мыслей, я произнесла:

– Господин Лахрет, я могу идти? Ведь урок уже закончен?

– Да, конечно, я вас не держу… - он расплылся еще шире в улыбке.

Эта улыбка сделала выражение его лица таким глуповато рассеянным, что мои страхи о его величии ушли в небытие. Этот человек предстал в неожиданно новом, приятном для меня свете, и я посмотрела на него совершенно в другом ракурсе. Кем он теперь мне казался? Какой он на самом деле человек? Неясные сомнения беспокоили меня, скукожившись где-то глубоко в сознании. Чего он хотел достичь? Говорил ли он правду? Стоит ли ему верить? Искал ли он власти, сблизившись со мной? Если да, то зачем? Я мало знала его и поэтому боялась доверять. Поэтому я ретировалась. Лахрет не шевелился.

– До свидания, - махнула я кокетливо ресницами и повернулась к нему спиной.

– До свидания, иата, - ответил он задумчиво.

Шла на негнущихся ногах, а сердце бешено билось испуганной птицей в груди. Разум продолжал рисовать тот яркий образ заката, который он передал мне. Неужели он и вправду видел это, когда вдыхал мой аромат? Какой же прекрасный вид! Просто в голове не укладывалось. Один лишь раз увидишь образ, и, я знала, уже никогда его не забыть.

– Ланка! Что это ты с Лахретом там обсуждала так… кхм… тесно? – подхватил меня под руку Март, задавая мне вопрос мысленно.

– Нам уже можно идти? – спросили остальные вслух.

Я не сразу догадалась, что спрашивали меня, продолжая находиться в туманной прострации. Оглянулась, посмотрев на застывшего в раздумии  Лахрета, и кивнула им вместо ответа. Лахрет стоял у флайера, потупив взор и засунув руки в карманы своих выутюженных черных брюк. Все дружно повернули к выходу. Если у них и родились какие-то мысли от виденной ими картины, свои мнения мои одногруппники решили оставить при себе. Только Март.

– Что ты с ним сделала? – буркнул он, косясь в сторону Лахрета.

Я вздрогнула от звука его голоса. Вот липучка! Но я не стала раздражаться, лишь спросила:

– Март, ты слышишь мой запах? – спросила я брата.

– В смысле? – он ошарашено вскинул брови.

– Чем я пахну? – я остановилась и стала перед ним лицом.

– Ха! Ты чего?!! – Март слегка наклонил голову и свел недоуменно брови.

Мы стали в таком месте за флайером, который скрывал нас от стоявших у лифта студентов, и уже не было видно флайера, на котором мы летали с господином Лахретом.

– Я спросила непонятным для тебя языком? Я хочу узнать у тебя, чем я пахну? Что ты видишь, когда стоишь рядом со мной и слышишь мой запах?

Март нахмурился и напрягся.

– Лана, ты понимаешь, о чем ты меня  спрашиваешь?

– Мне нужно знать это.

– Я ещё раз повторю, ты понимаешь, что ты спрашиваешь у меня? И зачем это тебе нужно? – Март поджал в замешательстве губы.

Так он строил свою физиономию, когда не понимал, чего от него хотят, и боялся ответить неправильно.

Я отвернулась и попыталась посмотреть в ту сторону, где стоял Лахрет, но ничего не увидела. Грузовой флайер закрывал нас ото всех любопытных глаз. Поднесла пальцы к губам и ничего не ответила. Задумалась.

– Лана, популярно объясняю несведущим особам, что подобные вопросы задают тогда, когда хотят открыться в своих чувствах к другому.  Теперь ты понимаешь, о чем ты меня спрашиваешь? – он повернул моё лицо к себе и заглянул в глаза.

– Март, Лахрет показал мне, что он видит, - взволнованно произнесла я.

Рука брата дрогнула. Вместо ответа он схватил меня цепко за локоть и повел к лифту. Угрюмо насупив лоб, молча, вызвал его. Довёз  все в том же молчании до моего этажа, ввел в комнату и лишь потом с самым серьезным лицом, какое он мог сотворить, заговорил:

– Лана, тебе нравится господин Лахрет Ноа?

Я удивленно опустила взгляд, заломив руки. Понятно, к чему он клонит. Я еще в лифте сама начала доходить до правильного вывода. Ответила:

– Не знаю.

– Я так понимаю, что ты знаешь, что он признался тебе в своих чувствах, но просто не хочешь себе в этом признаться. Я прав?

– Прав.

– Сомневаешься?

– Да.

– Причина?

– Я не знаю его. А он – меня. Какие могут быть чувства? – я пожала плечами.

Март сел на диван. Я покосилась на белоснежную королеву. Забава спала крепким сном младенца. Брат похлопал ладошкой рядом, приглашая меня сесть. Я отрицательно покачала головой. Что-то не хотелось сидеть. Вместо этого  я продолжила:

– Я всегда думала, что прежде, чем открываться в чувствах, надо узнать человека. Увидеть его характер, качества. Узнать его недостатки. Понять, смогу ли я их принять? Ну, и тому подобное… А тут…

– Ланочка, - Март терпеливо вскинул очи горе, - у наездников многое происходит по-другому. Мы пару выбираем себе не так, как остальные, - Март уже с большой легкостью относил себя к сословию наездников, чего нельзя было сказать обо мне. Я сомневалась во всем и во всех. Верила с трудом в очевидное и сильно всего боялась. Поэтому Марту часто приходилось напоминать мне, что я – кашиасу и наездница ниясыти-королевы. - У нас очень обострены чувства и инстинкты. Очень. Понимаешь? Мы видим то, что другие не видят. Мы слышим то, что другие не слышат. Мы чувствуем то, что другие не чувствуют. Ты должна уже сама была это давно понять. Твоя Забава очень сильная. Намного сильнее, чем должна быть в ее возрасте любая королева. Она с легкостью в свои два месяца делает то, что не всякая нира сделает в год. Ты легко  видишь ее глазами то, что многие нириты через полтора года учатся с усилием воли увидеть. Многие в твоей Забаве видят могучую будущую королеву. Я, например, даже взял смелость думать, что она станет Старшей Королевой! – он сотворил страшные глаза. - Эту уверенность в себе и стремление развивать свои способности Забаву побуждаешь именно ты, Лана. Ты сама не понимаешь, что! значат твоя любовь, нежность и забота для нее. То, что ты с такой легкостью ей отдаешь так искренно и открыто, не сравнится ни с какой кашиасу до тебя, лана. Понимаешь, к чему я веду? – Март посмотрел на меня снизу вверх из-под лба.

– Не совсем, - я глотала каждое его слово.

Он терпеливо выдохнул.

– Лана, это все говорит о тебе больше, чем все твои слова и поступки. Поэтому нам не надо долго узнавать человека, чтобы понять, подходит он нам или нет. А твой запах… - тут он дрогнул и нервно сглотнул. – Он очень яркий и сильный. Я уже привык к нему, но все так же продолжаю видеть образы… они мне до сих пор нравятся… Но ты не подумай ничего обо мне! Я просто отвечаю на твой вопрос, и это совершенно не относится ко мне! – он, неожиданно для себя, испугался. – Эти образы вызывают легкость, уют и покой, и в то же время стихию ярких впечатлений…- он замялся.

– Это как смотреть на закат в горах в цветущем весеннем саду? – поинтересовалась я.

Он удивленно вскинул на меня взгляд.