Здесь Ливии пришлось повозиться, прежде чем ядом, веревкой и мечом она расчистила дорогу на трон своему сыну. Ах этот старый палач! Как долго он меня тиранил! Как он пренебрегал мной, когда речь шла о делах государства.

Словно я был слабоумным. Ну. смотри теперь из царства Аида, где ты бродишь по лугам, смотри. Я тебе покажу, как я умею управлять. Ты постоянно советовался со всеми: с Сеяном, Нервой, Фрасиллом, Макроном. Постоянно переписывался с сенатом, о каждой глупости писал трактат и "обратите внимание, благородные отцы…". Я по твоим следам не пойду. Я буду управлять империей сам. Посмотришь, как у меня это все закрутится. При тебе любовь источники не соединяла. Одни раздоры, одно недовольство, одна борьба из-за твоего пресловутого "римского мира". Я ни с кем не буду договариваться. Я хочу жить, как должен жить римский император. Я буду твоим антиподом. Отца Германика я подниму на щит, Августа сделаю образцом.

Уличному сброду набью живот, народу дам игры, которые Риму и не снились, сенаторам поклонюсь до земли, чтобы их приручить, снижу налоги, расширю торговлю, всем облегчу жизнь. А кому это принесет больше всего выгод? Ну кому бы ты думал, ты, завистливый старик?

С форума доносились торжественные звуки фанфар. Глашатаи оповещали, что вскоре император предложит на утверждение сенату новые законы, чтобы в блаженстве жил и радовался сенат и народ римский и вся империя от Сены до Евфрата. Калигула выглядел удовлетворенным. Встал и процитировал:

Он рассмеялся и перефразировал стих Софокла:

Калигула с вызовом поднял глаза на статую. Его победоносное чувство исчезало под напряженным взглядом Тиберия. Он вспомнил Мизен. Вздрогнул и выскользнул из атрия.

В рабочем кабинете его ожидали Макрон и писец Сильвий. Макрон не оставлял императора ни на минуту. Он делал все, чтобы стать для молодого властелина незаменимым. Подсказал, как вести себя на похоронах.

Посоветовал произнести над гробом деда трогательную речь, каждому легионеру выплатить по пятьдесят золотых и привлечь на свою сторону народ, задобрив его вином, угощениями и деньгами. Не забыл он замолвить слово и об "отцах города". Макрон стоял за спиной, готовый дать совет, когда это потребуется.

Временами император краснел от гнева, когда осознавал, как рабски он исполняет приказы своего советника, но в конце концов понял, что иначе не может. Макрон – человек опытный, во всем разбирается. Но мне не нравится, что он не отходит от меня ни на шаг. Не хочет ли он сделать из меня послушного исполнителя своей воли? Что предпринять, ведь пока он мне нужен. Временно…

На столе перед императором росла груда деревянных табличек, покрытых воском, на которых писец Сильвий начертал распоряжения императора и сообщения для "Acta Diurna".

Номенклатор объявил о приходе Луция Куриона. Император поднялся навстречу и братски обнял его. Он знал уже от Макрона, что когорты шестого легиона по приказу Луция подготовили ему торжественное вступление в Рим и были готовы потопить в крови любую попытку выступить против нового императора. Он трогательно поблагодарил Луция. Ему сообщили и о самоубийстве отца Луция, и он снова обнял приятеля.

– Почему твой отец, мой дорогой… Ах, какая это потеря для Рима! – Величественный жест рукой в сторону писца:

– Я диктую, пиши! Этим приказом я назначаю свой императорский совет, который будет помогать мне в управлении. Членами императорского совета я назначаю Гая Невия Сертория Макрона, префекта претория. Далее Луция Геминия Куриона…

Луций покраснел от счастья и неожиданности.

– Мой дорогой, что ты говоришь, я – член императорского совета? Так нельзя, у меня и возраст неподходящий…

Калигула рассмеялся, преисполненный доброты и ласки:

– Мы одного возраста, Луций. А разве я гожусь в императоры? Пиши, Сильвий:

– Я предлагаю и горячо рекомендую славному сенату, чтобы вместо умершего Сервия Куриона он избрал своим новым членом Луция Геминия Куриона за его заслуги перед родиной и императором.

На глазах у Луция император подписал свое распоряжение. Макрон усмехался: хорошо, хорошо. Где-то в тайниках души радостно застучало: хорошо для родины, для Валерии и для меня. Сильную позицию никогда не мешает подкрепить.

Луций дрожал. Все это означает, что Калигула ничего не знает о заговоре, который готовил Сервий. Честолюбивый Луций жадно внимал словам императора. Все выше и выше за колесницей Гелиоса!

– Кого вы мне еще предложите в императорский совет? – спросил Калигула.

Оба задумались. Макрон, как всегда, оставался практиком: посоветовал управляющего императорской казной Каллиста и сенатора Гатерия Агриппу.

Калигула обоих отверг с досадой. Каллист – вольноотпущенник, не из благородных! А Гатерий? Эта змея? Нет.

Луций посоветовал дядю Калигулы Клавдия.

Калигула задумался. Озорная усмешка тронула уголки его губ, когда он представил себе Клавдия: заикается, хромает, мыслями витает в облаках, копается в этрусских и карфагенских погребениях, уступает капризам любой женщины, но для представительства лицо вполне подходящее…

– Ты прав, Луций, – сказал он и обнял приятеля, словно хотел напомнить о своей братской любви и о том, что давно забыта мальчишеская зависть. – Отличная идея. Мой дорогой дядя. В конце концов, ему нельзя отказать в том, что в своем роде он личность. Запиши его, Сильвий. Кто следующий, Луций?

– Я бы еще предложил, – начал Луций и покраснел в растерянности.

– Ну говори, дорогой, кого?

– Сенатора Ульпия…

– Самого ревностного республиканца, – вырвалось у Макрона. Калигула был удивлен. Рука его соскользнула с плеча Луция.

– Это честный человек, – объяснял Луций, глядя в землю. – Он любит родину больше своей жизни. Отец уважал его. Его почитает весь римский народ…

Воцарилась тишина.

Луций забеспокоился, но решил не уступать и настойчиво продолжал:

– Имя Ульпия в императорском совете создаст представление о свободах… – Ему пришло в голову слово "республиканских", но он проглотил его и досказал:

– Демократических свободах, пойми меня правильно, цезарь, по-гречески: свободах…

– Перикловых, не так ли? – перебил император. Он прикрыл глаза, сквозь узкие щелки наблюдая за собеседником – Луций понял, что сказал лишнее. – Или еще лучше – республиканских! – отрезал император.

Луций покраснел от волнения. О боги, сам себе все испортил!

Калигула встал. Прошелся по комнате. Казалось, он сам испытывает боль и сам готовится нанести удар. Внезапно он остановился и театральным жестом вскинул руку.

– Я знаю, что в Риме еще и сейчас многие тайно мечтают о республике.

Старые легенды до сих пор волнуют, рождают мечты и надежды. Но я, – хриплый голос императора возвысился. – я удовлетворю и эти желания. Мой народ будет иметь больше благ и свобод, чем при республике. Это моя священная клятва родине! Я назначаю сенатора Марка Элия Ульпия членом императорского совета! – заявил он торжественно и взял Луция под руку. – Я ценю твои советы, друг. Ты должен постоянно быть при мне. Ты пойдешь сейчас со мной, а ты, Невий? Я приму представителей сената, всадников и плебса. Для Тиберия сенат был врагом. Для Гая Цезаря он будет советчиком.

Со скоростью урагана по Риму распространилась весть, что император собирается обнародовать ряд новых законов.

Огромный форум быстро заполнялся. Люди пробирались к трибуне, собирались группами, возбужденно разговаривали и жестикулировали. Из боковых улочек текли все новые людские потоки, толпа на форуме густела, напряжение росло. К полудню перед рострами яблоку негде было упасть, а люди все прибывали, форум всасывал их, словно большая губка воду. По краям площади галдели и пели те, кто не смог пробраться сквозь плотную массу тел.