Прошло три секунды тишины.

Три тишины невероятных мучений.

Три секунды самого разрушительного предательства.

Миколас бросил телефон об стену, и экран разлетелся на кусочки, а он угрюмо подумал, что хотел бы так же легко разрушить и свои чувства к своей двуличной жене.

* * * 

— Мой муж хочет, чтоб я прошла в его кабинет? — Вельвет была озадачена. Миколас сказал ей подождать его здесь, чтобы они могли уехать и теперь это?

Официант кивнул.

— Прямо сейчас, если можно, миссис Саллис.

Ох!

Ее губы поползли вверх. Миколас решил уступить и не отказывать ей в быстром сексе. Она улыбнулась, поблагодарила официанта и поторопилась к лифту. Будет ли это слишком, если она снимет свое нижнее белье сейчас?

Представляя выражение его лица, она решилась и быстро избавилась от своего кружевного нижнего белья, прежде чем двери лифта со скрипом открылись. Конечно, доказательство осталось у нее в руках, и она решила спрятать его в ящик стола его секретарши, и забрать позже. По крайней мере, она надеялась, что вспомнит об этом позже. Чаще всего, нежно подумала Вельвет, он заставлял ее забыть все, кроме его имени. Ох, он был так хорош…

А потом она увидела это.

— Что, твою мать, ты делаешь? — закричала она.

Нет, это было невозможно.

ЭТО БЫЛО НЕВЕРОЯТНО.

Она не остановилась, чтобы подумать. Она просто отреагировала, побежав к парочке в темноте, схватив за волосы женщину, которая стояла на коленях и делала Миколасу минет. А затем она ударила Миколаса. Она ударила его так сильно, как только могла, потому что знала, что какую бы боль она не причинила ему, это не сравнится с той болью, которую она испытывает сейчас.

— Почему? — прокричала она. — Почему, черт тебя возьми? — слезы ослепляли ее, но она все равно была не в силах его видеть. Она навсегда запомнила его, и это всегда будет воспоминание о том, как другая женщина ублажала Миколаса.

— Потому что, — свирепо сказал он, — это гребаный толчок, чтобы дать тебе знать, что ты не незаменима. —

Он поймал ее запястья и с силой потянул вниз.

— Это дает мне отличную возможность ранить твою чертову гордость, потому что это все, что я могу разрушить, ведь у тебя нет гребаного сердца!

У него было желание толкнуть ее, но он заставил себя просто отпустить ее. Он сказал себе, что это была необходимостью, как удаление зараженной части тела, пока вирус не пошел дальше, и не убил его полностью.

Вельвет почувствовала себя так, как будто ее ударили в живот, когда Миколас неожиданно отпустил ее, как будто она была ядовита, и он может заразиться только от одного ее присутствия. Боже, это ранило так больно, что она почти захотела, чтоб он просто оттолкнул ее. По крайней мере, он бы показал, что он хоть что-то чувствует к ней, хотя бы ненависть.

Его слова не имели никакого смысла, но это имело значение? Все, что она знала, это то, что она была не права. Он не любил ее.

В конце концов, она стала умолять. Черт, она не могла остановиться, и не попросить.

— Пожалуйста, помоги мне понять.

Холод не сходил с его лица.

— Здесь нечего понимать. Нечего. Фарс окончен. Убирайся, к чертям из моей жизни, и, если я когда-либо увижу тебя снова, я сделаю так, чтобы тебя арестовали за преследование.

Слабость - гадость, слабость - гадость, слабость….

Она больше не могла обманывать себя.

И тут она поняла. Она была слабой. Вельвет была слабой. Нет, не Вельвет. Это была Дотти. Слабой была именно Дотти.

Дотти была слабой. Дотти была слабой. Дотти была слабой

Так или иначе, она с удовольствием повторяла эти слова, пока поворачивалась спиной к Миколасу и покидала его кабинет. Она даже не чувствовала ни малейшей необходимости оглядываться. В этом не было никакого смысла. Он был той частью прошлого, где существовали Вейн и Линди, часть ее жизни, которую она должна была игнорировать, если она не хотела, чтоб это уничтожило ее.

Только добравшись до лобби она осознала, что у нее нет никаких денег. Она оставила свою сумочку в офисе Миколаса. Она даже не могла обратиться в банк, ни тогда, когда у нее ничего не было, она была настолько глупа – о Боже, как же глупа она была все это время – потратила все деньги сегодня утром, чтобы купить чертов подарок для Миколаса. Это было ее доказательство себе, что она не была слабой – она была достаточно сильна, чтобы любить и доверять.

Да, что ж, глупая она.

Дотти слабая. Дотти слабая. Дотти слабая.

Другая мысль пришла ей в голову, и она почти упала на колени.

Боже, у нее даже не было трусиков.

Все, что у нее было, это воспоминания и…

Вельвет заставила себя повернуться и столкнулась лицом к лицу с охранником, который все это время, что было очевидно, пытался не пялиться на нее. Стянув кольцо с пальца, она отдала его ему и сказала, — Это твой счастливый день.

А затем она направилась в аэропорт.

Глава одиннадцатая

— Это все ее финансовые отчеты? — спросил Миколас на следующий день, забирая документы у главы своей службы безопасности. Лицо его было холодное и непроницаемое.

— Это все, включая те, которые не доступны для общественности.

Когда мужчина ушел, некоторое время Миколас неподвижно сидел за своим рабочим столом. Даже сейчас, он ненавидел себя за доверчивость. Даже сейчас он спрашивал себя о мотивах, заставивших его тратить свое время, наблюдая за каждым шагом Вельвет Ламберт. Что он надеялся найти в этих бумагах? Причину или предлог, за которую он сможет зацепиться, чтобы вернуть ее назад, при этом не испытывая к себе отвращения за то, что ведет себя как влюбленный дурак?

В конце концов, причины не важны. Он просто должен знать. Он просто обязан.

Когда он начал читать, он обнаружил, что данные не соответствует тому, что он ожидал.

У Вельвет было два банковских счета.

Первый был открыт в тот год, когда она приехала в Грецию. Это был впечатляющий депозит, и циничная часть Миколаса задавалась вопросом, было ли это результатом другого успешного завоевания, вызванного неотразимой красотой Вельвет. Затем следовали регулярные взносы и минимальные снятие средств со счета, за исключением чека, который она отправила Вейну Гарфилду.

Две последние транзакции были совершены сегодня утром, в день свадьбы. Первым был чек на $100.000, отправленный ее адвокату Лестеру Уилкинсу. Остальная сумма, чуть больше $2.000 была получена наличными.

Второй ее счет озадачивал еще больше. Она открыла его неделю назад. И когда он просмотрел детали единственного перевода, Миколас понял, что это был чек на $100.000, который он дал ей.

Она оставила его нетронутым, даже сегодня.

Миколас взял другую пачку документов, тогда в его голове и прозвенел сигнал тревоги.

Там были бланки документов для некоммерческого фонда помощи пострадавшим от преступлений, связанных со злоупотреблениями наркотиками. Начальный капитал был $100.000.

Был ли фонд прикрытием? Использовала бы она его, чтобы просить больше денег для своего любовника?

Эта мысль заставила его стиснуть руки в кулак, у него было такое сильное желание перевернуть стол и уничтожить все доказательства того, что Вельвет Ламберт была нечестна с ним.

Почему? Почему, черт возьми, почему?

Она рыдала и кричала на него, задавая вопросы. Он хотел бы проорать ей в ответ тот же самый вопрос. Боль от ее предательства была настолько велика, что почти изуродовала его. Тот же гребаный вопрос, по крайней мере, он имел в виду его. Про нее он знал, что это был за отвратительный поступок. Она не заботилась о нем. Все, о чем она когда-либо заботилась, были его деньги, и, Боже, как умело она играла с ним. Вероятно, она будет смеяться по пути в банк, когда обнаружит, что в то самое утро, когда она послала Вейну Гарфилду сто тысяч, он, Миколас Саллис, разорвал ее брачный контракт.