Тут и решил, куда ты туда и я, как нитка за иголкой, коли не прогонишь. Деньги не пыль, но вольной воли не стоят, а с тобой, чую, и побродить и повоевать и покуролесить выпадет. Вона как, моя скоморошья кровь и взыграла. Как на духу говорю.

Ну, спасибо, дорогой, что не насадил на перо. А мне наука. Доведет моя доверчивость меня когданибудь, ой доведет….

Но натуру не переделать. Сам знаю, что не самый умный представитель рода человеческого. У меня эмоции всегда впереди мозгов бежали.

Эх, сейчас бы Вадима к нам в компанию. И клинок не лишний и голова не чета моей. В нашей компании он мозгами был, я душою, а Витюша, чтоб ему икнулось, кошельком. А ведь не плохая бригада складывалась. Ладно, хорош вспоминать, вон, кажется и дедуля прибывает.

Во двор усадьбы или маетка, как правильно все равно не разобрался, вкатила карета, запряженная шестериком, в сопровождении десятка гайдуков. Все кони в масть вороные. Форейтор на козлах виртуозно щелкает кнутом. На запятках еще двое слуг. Все в старопольской одежде. Гайдуки при саблях.

После смерти, пять лет назад, СтаниславаВойцеха Мирского, Великого Писаря Литовского и генерала литовских войск, дом Мирских не имел явного лидера, поскольку также раскололся на сторонников и противников России. Но пан Зигмунд Мирский был уважаем всеми за возраст, богатство, смелость и ясный ум. Если уж он любил кого так любил, но если не любил, то тоже от души.

Цельная, понимаешь, натура. Да еще и самодур был изрядный. Эпатировать свет просто обожал. Так титул князя, на который он претендовал, был гдето слегка спорный. Хотя он из Рюриковичей, природных. Все равно везде и всюду пан Зигмунд являлся князем, и никак иначе. Теперь ждем, когда за мной пошлют. Самому интересно глянуть, чего дальше будет.

Через час за мной послали гайдука из вновь прибывших. Говорит на русском языке чисто:

 Пана Сергея Горского приглашает сиятельный князь пан Зигмунд Мирский.

Сам косится на шпагу у моего бока. Я решил, всетаки, взять клинок с собой. Не по этикету, зато вдвоем веселей.

Следуем в зал, где расположился сам князь и сопровождающие его лица. Ответственный момент.

Зал ярко освещен, как на бал. Хрусталь люстры искрится светом свечей и собственным сиянием.

Четко печатая шаг, придерживая Дель Рея левой рукой, подхожу к креслу в котором восседает пан Мирский. Внучка и еще один молодой человек, лет двадцати пяти в креслах по обе руки старца.

Внушительный дедушка. Суховат, подвижен, о росте судить трудно но вроде не высок. Глаза пронзительные, темные, совсем не старые. И знаете, внушает уважение только одним своим видом.

Отдаю короткий военный поклон, прищелкнув каблуками. Спасибо историческим фильмам и военной кафедре с полковником Косых, гонявшему нас на плацу безжалостно. Выправка великая вещь. Если въелась в кровь, уже не вытравить. Стою молча, без наглости, но и без подобострастия на лице. Просто доброжелательное спокойствие. Первая злость прошла, а перед седой головой клоуна корчить, както не очень….

 Я вынужден просить у вас прощения, Сергей Александрович.

Старик поднялся с кресла и, шагнув мне навстречу, протянул руку. Я пожал ее с уважением и некоторым трепетом.

Человек, занимающий положение как пан Зигмунд, это совсем не мелкая фигура. Я только сейчас это прочувствовал, при личной встрече. Властностью от него веет это не объяснить, только на себе почувствовать можно. Радзивиллы не гнушались общаться с Мирскими как с равными. Да и должности в Великом Княжестве Литовском занимали они высочайшие.

 Иногда за бестолковость слуг, приходится краснеть их господам. Продолжил пан Зигмунд, Мне и пану Зарембе, пришлось совершить незапланированное путешествие, а в моем возрасте это уже не просто.

Молодой человек склонил голову, не поднимаясь из кресла. Ну и ладушки, познакомились, значит. Приветствую равноценным кивком. Надо держать ответное слово.

 Я счастлив, что челядь допустила промашку, Ваше сиятельство, по двум причинам.

Вопервых, благодаря ей я имел честь пожать руку одного из благороднейших людей, которого только взрастила эта земля. А, вовторых, еще раз убедился, что у пани Анны наилучший опекун, которого только можно пожелать. Ведь только великая любовь к внучке и беспокойство за нее, заставили вас пуститься в вояж.

 А отчего же вы вооружились словно на войну, пан Горский? Разве Вам чтото угрожало? это подал голос пан Заремба.

Ехидничает.

 Я вообще предусмотрительный человек, отвечаю с легким поклоном, к тому же, подраться люблю, если выпадает такая возможность.

Увидев в окно десяток вооруженных всадников обрадовался. Вдруг понадобится помощь хозяйке против разбойников. Я даже допустить не мог, что это прибыл Его сиятельство. Ведь конвой вооружен, как на войне, пан Заремба, это вы точно заметили. А разве здесь есть какая угроза? Вернул шпильку.

Пан Зигмунд нахмурил седые брови. Дерзковато я ответил. Язык мой враг мой.

 Что, и напали бы на десятерых, хм, разбойников?

 Так их всего десяток. Погусарски гаркнул я.

Пани Анна побледнела, пан Заремба засопел угрожающе, пан Зигмунд нахмурился еще больше. Но вдруг глаза его озорно блеснули, и он рассмеялся.

 Нет, но каков, а! Десяток, ему мало. Удалец! А ты знаешь, верю. Мне внучка порассказала о…, взгляд на Зарембу ну порассказала, в общем. Да Яцека я сам видел, да слуга пока говорил, как сталью звенели, со своим управляющим то студнем трясся. Ха…! И грозного Мирского не забоялся. И внучке его надерзил, и пану Зарембе на острое слово словом ответил. Всех задел. Везде успел. Дерзок!

Но смел. И не разберешь, чего больше. Так как, наказать за дерзость, или наградить за смелость, молодца? А?

 Испытать, ваше сиятельство! опять, язык мой….

 Говоришь, испытать? А испытаю! Десять, не десять, а двоих моих гайдуков одолеешь, значит, десяток разбойников для тебя задача по плечу. Готов проверить?

 Готов, ваше сиятельство. Постараюсь никого не покалечить. Все, теперь понт дороже денег. Ой, что сейчас будет….

С одним справлюсь, а вот двое профи это поражение. Чтобы его избежать, надо ровнять шансы.

Пан Заремба выбрал одного из гайдуков, вторым решил быть сам.

Вот мы и выяснили кто ты таков Самая Старшая Шестерка, начальник конвоя, или охраны. А я уж думал воздыхатель пани Анны. Князь сказал моих гайдуков значит он один из них.

Выходим на середину зала. Готовимся. Я стою между гайдуками и креслами боком, повернув голову в сторону от противника, контролируя их боковым зрением. Лениво расстегиваю куртку, оставаясь в белой сорочке. Смотрю на пана Зигмунда вопросительно, тот чуть заметно кивает. Ага, решил мне подыграть. Добро.

Взмах. Куртка летит на голову ближайшего противника, а вслед за нею подлетаю я. Старый как мир прием, но сработал. Бедный гайдук, ослепленный наброшенной 'венгеркой', получает гардой в лоб, совершенно неожиданно. Один отключен, по крайней мере, на несколько десятков секунд. Успею!

Едва удается отвернуть шпагу и встретить несущуюся к голове карабелу пана Зарембы встречным ударом. Грязно встретил, кромкой, на кромку. Прости, Дель Рей, что не берегу, так бой сложился.

Польская карабела штука довольно тяжелая, да и мой клинок тоже не тростинка. От удара искры брызнули как в горне.

Отскочили друг от друга. Пан Заремба в низкой сабельной стойке, я в классической. Рука в кварте. Бой затягивать нельзя, кто знает на сколько, вырубил второго. Будем работать на контратаках, благо атакует он беспрерывно. От наскоков противника ухожу просто сохраняя дистанцию, жду его ошибки.

Грамотно работает, но горячится чересчур. Вот на этом и ловлю. Инерция штука такая, чуть сильней замах, чуть длиннее шаг, и ты открыт, пусть на долю секунды. А мне хватит. Быстрый полувыпад, хлопок концом клинка по плечу Зарембы, возврат в позицию.

 Поражение, пан Заремба! Благодарю за бой!

Салютую и поворачиваюсь спиной к противнику. Вроде не отморозок, чтобы бить в спину.