— Зелье, блокирующее магию? — призадумалась Рони. — Ни разу не слышала ни о чём подобном.

— Таким образом, мы вернулись к пониманию — учиться нам ещё и учиться, — тряхнула кудряшками Миона.

— Или нужен в сообщники очень умелый и знающий взрослый маг, — развела руками Гарри.

— Сириус и мой папа не справятся, — вздохнула рыжая. — Северус мог бы, но он как-то зависит от директора и на такое дело не пойдёт. С мадам Боунс я на подобные темы вообще опасаюсь разговаривать. Гарь! А среди команды бывших сторонников нашего бесплотного духа не найдётся подобного умельца? Они, вроде как, имеют зуб на Дамблдора.

— Не знаю. И не знаю, как об этом вообще завести разговор. Мне кажется, что самый сложный из вопросов — блокировка магии — может быть как-то решён аврорами. Ведь им приходится арестовывать волшебников.

— Ещё есть вариант заставить директора нарушить непреложный обет — тогда магия покинет его навсегда, если он ею клялся.

— В общем, будем думать эту мысль, — заключила Миона.

Во время завтрака сова принесла письмо, в котором мадам Боунс сообщала, что наилучшим образом в роли аналитика, разбирающегося в хитросплетениях волшебного мира, может выступить Баретемиус Крауч. Но человек он довольно сложный в общении, поэтому сама она не решается представить ему девочек, хотя, и заинтересована в том, чтобы начатые ими исследования, прошли успешно.

— Какие-то тайны Бургундского двора, — высказалась Рони.

— Это имя мелькало в газетах за тысяча девятьсот восемьдесят первый, — припомнила Миона. — Он был из законников. Но потом как-то нигде особо не упоминался.

— Северус говорил, что человек с этими же именем и фамилией, но младший, был фанатиком Волдеморта, — добавила Гарри. — И что его уже нет в живых. То есть этот засранец скомпрометировал отца и откинулся. Мы даже начинали собирать досье на сынулю, но там от силы пара страниц из газетных сообщений о событиях, произошедших на суде. Осталось найти заметку об обстоятельствах его смерти. Хотя, какие там обстоятельства, если дело было в Азкабане?

— Читаем мы теперь быстрее, чем в шесть лет, — хмыкнула Миона. — К тому же научились копировать тексты. А подшивки «Пророка» есть в библиотеке.

— За десять лет, а не за один год, — взвыла Рони и сделала обречённое лицо.

— Прямо и не знаю, — пожала плечами черноволосая. — Горбатиться над старыми газетами совершенно некогда — только начал получаться перевод тех книг, что мы надыбали в развалинах моего дома. Ну, помните, сундучок откопали?

— Да и я пас — только начали с Северусом более-менее нормально разбираться в зельях, — поторопилась откосить Рони.

— Ну, как вы не понимаете! Это же не баловство и не каприз — без знаний полной политической и экономической картины функционирования волшебного сообщества мы будем тыкаться во все углы, как слепые кутята.

— Ну и что, что без полной! Все как-то живут и в ус не дуют, — возразила рыжая.

— Да и Волдеморта мы вывели из игры, — согласилась Гарри. — Нет, Миона, так горбатиться, как тогда в чулане у Лавгудов, я больше не хочу. Ведь ситуация вовсе не угрожающая — чего надрываться-то?

Так девочки в первый раз поссорились вдумчиво и осознанно. Не поскандалили, не поругались и даже не подрались, а перестали общаться, если не на учебные темы. Облетела с деревьев листва, выпал снег и впереди замаячили Рождественские каникулы. Однажды в библиотеку, где Гермиона тщательно читала газету за газетой, вошла Рони и положила на стол несколько исписанных листков.

— Что это?

— Я попросила папу написать мне, как можно подробней всё, что он знает о Крауче. Они же в одном министерстве работают и очень давно знакомы.

— Привет, — к подругам подошла Гарри. — Тут мне дядя Люциус написал о мистере Крауче и ещё леди Августа — они в волшебном мире каждую собаку знают.

Миона надулась, как мышь на крупу, сгребла бумаги и уткнулась в них. Рыжая убежала в подвалы, черноволосая принесла со стеллажей несколько словарей и склонилась над переводом старинного рабочего журнала одного из своих далёких предков.

— Я была не права, — с такими словами Гермиона вошла в спальню практически перед самым отбоем. — Извините, что злилась. После прочтения писем, картина сразу стала ясной и объяснимой.

— Ты только короче, — буркнула Рони, забираясь под одеяло.

— И не умничай, — поддержала Гарри.

— Крауч действительно метил в министры. Весь восьмидесятый год в «Пророке» его расхваливали на все лады. И умница, и такой весь организованный. Да ещё и любящий муж, и заботливый отец, потому что сын у него превосходно закончил Хогвартс и стал исключительно сильным магом. А тогда как раз сторонники Волдеморта то и дело устраивали налёты, волшебников от этого колбасило, а авроры сбивались с ног. Общественное мнение склонялось в пользу прихода к власти распорядительного руководителя с железной хваткой, каковым всем как раз и представлялся мистер Крауч.

А потом, когда Тёмный Лорд убился, тут и всплыло, что сынуля носит тёмную метку и очень фанатеет от преданности своему хозяину — он, когда его разоблачили, такой спектакль закатил на публику! Подставил папашку так, что, хоть вешайся.

Но даже после такого облома мистер Крауч не сломался — к большой власти стремиться перестал, однако с работы не ушёл. Принялся заведовать Отделом Международного Магического Сотрудничества и, говорят, с работой справляется. И он очень сильный маг, к тому же, знает прорву языков. Поговаривают, будто целую сотню. Сын и жена у него умерли примерно в одно и то же время. Барти младший в Азкабане, а супруга — дома от какой-то неизлечимой болезни.

— А у тебя не сложилось впечатления, будто этот младший был чуток тюкнутый? — спросила Рони.

— Знаешь, среди волшебников шизанутых вообще довольно много, — развела руками Гарри. — Так что из общей картины он не особо-то выбивался. Сириус его по школе помнит — говорит, что была в нём сумасшедшинка на почве упёртости.

— Вот и Северус что-то такое припоминает, — кивнула Рони. — Зато старший Крауч нормальней перпендикуляра.

— Главное для нас, если он метил в министры и при этом не был глупцом, то в обстановке разбирался хорошо. Да и сейчас не отошёл от политики — не зря нам его рекомендовала мадам Боунс, — кивнула Миона. — Мне одной к нему клинья подбивать, или поучаствуете?

— Я с тобой. Всё-таки героиня волшебного мира — вдруг постесняется сразу прогонять, — тряхнула стрижкой Гарри.

— Прикрою, — согласилась Рони. — А то прямо какой-то железный человек — мне за тебя даже страшно.

— Тогда буду напрашиваться на встречу в каникулы. Вместе с вами.

До Лондона добрались, как и большинство школьников, отправляющихся на каникулы, на Хогвартс-Экспрессе. Ехали в одном купе с Невиллом и четырьмя слизеринцами. Было невыносимо тесно, отчего самых крупных ребят — Крэбба и Лонгботтома — загрузили в багажные сетки. Драко похвалялся, как он лихо отыскал тролля в бесконечных школьных коридорах и завалил его со второго жалящего, Гермиона играла на гитаре мелодичные пьески — ей это просто нравилось и получалось душевно, и ещё сговаривались насчёт встречи в Хогсмиде, потому что там много снега — не то, что в других местах слякотной Британии. Каждого связывали планы семейных торжеств или развлечений, отчего время для общей тусовки ни в какую не выпиливалось.

Теодор жаловался, что их рации, которые так помогли в Литтл-Хэнглтоне, отказались работать в Хогвартсе, и что для таких случаев надо бы придумать какую-нибудь магическую связь. А то, когда искали всё того же тролля, с взаимодействием внутри групп получалось криво и косо — или появлялись толпой в одном и том же коридоре, или пропускали целые этажи.

Когда немного успокоились, Рони рассказала о ментальной магии — окклюменции и легилименции, о заклятиях «Империус» и «Конфундус», о зельях «Веритасерум», «Доверия», «Подчинения», и «Амортенция». Достала пузырьки и дала понюхать. Их небольшой кружок по обмену магическим опытом образовался ещё в тот период, когда ребята учились в обычной школе — приходилось держаться друг друга — консультировать, обмениваться опытом, скандалить или драться.