— Сколько надо смазки?

Он озорно ухмыльнулся, ответив:

— До хрена.

— Очень смешно.

Стон вырвался из его груди, когда я ввел в него сначала один, потом второй палец.

— Тебе не больно?

— Нет, не останавливайся. — тяжело дыша, наставлял он меня, и я продолжил, растягивая его и подготавливая его для меня.

— Перевернись, — пробубнил я, когда он готов.

— Только начинай медленно, — вставая на четвереньки, сказал он.

Я едва успел ввести в него головку, когда он толкнулся назад, принимая меня целиком.

— Черт, Алекс. Ты ощущаешься очень хорошо. — слова слетают с моих уст. Это совсем по-другому, горячо и так чертовски туго, что почти больно. Медленные ритмичные толчки вызвали слабый стон, и неожиданно он резко дернулся назад.

— Жёстче.

Мои пальцы с силой вжались в его бедра, пока я давал ему то, что он хотел, вколачиваясь в него сильнее и быстрее. Рукой он ласкал свой член, а я трахал его, словно в последний раз.

— Бл*дь, да, вот так, — пробурчал он за секунду до того, как сжал простынь и сильно кончил. Мой оргазм последовал через пару мгновений.

Не выходя из него, я наклонился, поцеловал его в шею и пробежался губами по его позвоночнику.

— Ты в порядке?

— Ммм…да…хорошо, — пробормотал он.

— Потерявший дар речи и затраханный…мне нравится, — ответил я с тихим смешком, шлепнув его по заднице, прежде чем вышел из него и стянул презерватив.

Когда я вернулся из ванной, он растянулся поперек кровати, посапывая. А я думал, что я быстро вырубаюсь. Я накрыл его одеялом и побрел обратно на балкон. Шторм закончился, и воздух чистый и свежий. Над головой сияли звезды. Чувствовалось, будто все нереально. Так много всего случилось за последние несколько месяцев, что мне тяжело собраться с мыслями. Судя по всему, стать прежним я тоже больше не могу.

Никогда не ожидал, что буду чувствовать что-то подобное к мужчине. Я, на хрен, никогда не думал, что трахну парня…и мне это понравится. Может из-за этого мой желудок скрутило. Мне это понравилось больше, чем я ожидал. Я не гей. Это не я. Возможно, я больше не знаю, кто я. А может, в действительности, я никогда и не знал. Я просто Ян, мужчина, перед которым не могут устоять женщины. Человек без семьи и без понятия, откуда он родом. Мужчина, который только что трахнул другого мужчину.

Я подумал об еще одном стакане виски, но уверен, что он ничего не прояснит в моей голове и не облегчит замешательство, в котором я пребываю. Сон, вот что мне нужно. Завтра я постараюсь разобраться в своем дерьме.

Алекс лежал на своей половине, похрапывая, когда я забрался в кровать рядом с ним, но легкая улыбка появилась на его губах, когда я обнял его за талию. Одно, что меня совсем не смущает, это моя забота о нем. Не принимая в расчет всю остальную херню, он мне действительно очень дорог, и я не собираюсь отказываться от этого.

На следующее утро я проснулся от бормотания голосов. В комнату лился солнечный свет, и пар и запах мыла доносились из ванной. Должно быть, Алекс только что принимал душ. Черт, как долго я спал?

Он появился, толкая перед собой металлическую столовую тележку.

— Ты проснулся как раз вовремя. Я заказал завтрак в номер. — его белокурые волосы все еще влажные после душа, и локоны прилипли к шее. Я вспомнил, как зажал эти кудряшки в кулаке, пока он отсасывал у меня прошлым вечером. На нем надеты армейские шорты, и белая футболка обтягивает его грудь, едва прикрывая его стройный мускулистый торс. Я какое-то время подумывал сорвать с него всю эту одежду, но у нас сегодня есть дела. — — Не все из нас вырубились сразу же после того, как кончили, — поддразнил я, перекатываясь к краю кровати.

— Да, такое случается. — он снял салфетку, показывая блюда с яйцами, фруктами и блинами. И беконом. Кучей бекона. — Ты все еще хочешь навестить свою бабушку сегодня?

— Да, — ответил я, приняв решение в тот же момент. — Она может знать, кто мой отец, по крайней мере.

 * * * 

Мою бабушку зовут Роуз Полсон, и кажется, она рада слышать меня, когда я позвонил ей, пригласив нас приехать к ней домой.

— Все будет хорошо, — заверил меня Алекс, когда я остановился в нерешительности перед дверью ее скромного маленького домика.

Прежде чем я успел ответить, худая, седоволосая женщина открыла дверь. Она выглядела, по меньшей мере, на восемьдесят лет, но в ее руках было столько силы, когда она, не колеблясь, притянула меня в свои объятья.

— Эти глаза, — сказала она дрожащим голосом. — У тебя глаза твоей мамы, такие карие, что выглядят черными. — отступив назад, она отпустила меня и вытерла глаза. — Прости. Я мечтала об этом дне много лет. Гадала, что с тобой произошло. — она сделала шаг назад и придержала открытой перекошенную дверь-ширму. — Пожалуйста, заходите, заходите.

Ее гостиная небольшая, но чистая и уютная. Поднос с тремя стаканами и кувшином с холодным чаем ожидал на журнальном столике.

— Пожалуйста, присаживайся. У тебя должно быть миллион вопросов. У меня уж точно есть. — когда мы сели на диван, большая фотография на стене притянула мой взгляд. Улыбающаяся девушка держала на руках новорожденного малыша с копной черных волос, родные глаза сияли от радости.

— Это? — мой голос подвел меня, когда я жестом указал на фотографию, зная, что это моя мать.

— Да, дорогой. Это твоя мама, Лола. — она сняла фотографию со стены и протянула мне. — Она была сделана в тот день, когда она приехала с тобой из больницы. Она была так горда.

Я провел пальцами через стекло по очертаниям ее лица.

— Она выглядит такой молодой.

— Ей было пятнадцать, когда она родила тебя.

Боже, всего пятнадцать.

— А мой отец?

Вздохнув, она села напротив нас.

— Он был ее ровесником.

— Я ничего о нем не знаю.

— Его зовут Питер Майерс. Я не знаю, где ты можешь его найти. Они с Лолой сбежали, когда ей исполнилось восемнадцать. Я умоляла ее не забирать тебя, но он убедил ее. У его дяди была для него работа, как он сказал, в Индиане, и они смогут начать самостоятельную жизнь там.

Ее глаза наполнились слезами, и Алекс передал ей салфетку из коробки рядом с ним.

— Простите, я не хотел вас расстраивать.

— Нет, нет, ты должен знать, что произошло. Твоя мама, она любила тебя больше жизни, а Питер убедил ее, что у тебя будет лучшая жизнь, если они уедут. Все вроде бы шло неплохо в течение нескольких месяцев, по крайней мере, она говорила, что все хорошо, когда звонила мне каждую неделю. Я лежала в больнице, мне сделали операцию на сердце, и тогда я перестала получать известия от нее. Я знала, что-то случилось. Она не просто так перестала мне звонить, особенно, когда я заболела.

— Я находилась в больнице шесть недель, и когда вернулась домой, то позвонила в полицию. Ей было больше восемнадцати лет, а так как она даже не жила рядом со мной, я не могла заявить, что она пропала. Офицер пообещал, что постарается найти ее, и через два дня я получила самые ужасные новости в своей жизни.

Она снова вытерла глаза, и я тоже. Я заметил, что глаза Алекса также покраснели.

— Она погибла в автомобильной аварии. Сбита пьяным водителем грузовика, по дороге в продуктовый магазин. Слава Богу, тебя не было в машине, но мне так и не смогли сказать, где ты.

Глядя в окно, она покачала головой.

— Думаю, он запаниковал, твой отец. Он сам был еще ребенком, но я все равно никогда его не прощу. Он мог бы привезти тебя обратно. Я бы вырастила тебя, и он знал это, вместо этого, он бросил тебя у пожарной части.

Своими мягкими руками она сжала мои руки.

— Я пыталась вернуть тебя. Клянусь, я пыталась, но с моим пошатнувшимся здоровьем и недостатком денег, они даже это не рассматривали. Тебя уже отправили в детский приют. Мне сказали, что тебя усыновит новая семья. Тебе только что исполнилось четыре года. — ее бледные глаза встретились с моими. — Ты помнишь что-нибудь? Свою маму или папу? Это место?