— Василий уехал из станицы, а куда — неизвестно. А Алеше не будут делать операцию, — он уже дома. И в Новочеркасск мы поедем вместе, встречать великого князя, и моих родных навестим. Но Василий не хочет петь в соборе. Это же ужас. Его расстригут и предадут анафеме, как графа Толстого.

— Граф Толстой — великий писатель, Верочка.

— А Василий — великий бас.

— Дай бог, но именно поэтому его не расстригут, уверяю тебя. И он будет петь в соборе, — отец попросит, и я попрошу, — сказал Александр убежденно и медленно пошел с Верочкой по аллее к дому.

Грачи уже вернулись на свои места и не горланили, а тихо сидели возле гнезд, починяли их или занимались туалетом, а какой-то неряха уронил вороненое перышко, и оно мягко упало на голову Верочки.

Александр осторожно снял его, сдул на землю и мрачно произнес:

— Зря я приехал сюда, зря поссорился с братом и отравил настроение себе и всем. Завтра уеду в Новочеркасск, а оттуда — в Петербург определяться. И более к вам не приеду в ближайшие годы.

— Приедешь, Саша. Папу навестить, меня проведать, — сказала Верочка. — А сейчас ты извинишься перед Василием и встретишь гостей.

— Каких гостей? — удивился Александр. — Я никого не приглашал. И генерал Голиков, начальник войсковой артиллерии, велел мне прибыть в атаманский дворец, к наказному.

— Пригласил уже помещик Королев. На пикник. А гости отдыхают на веранде. Фаэтоны попались старенькие, а дорога — сам знаешь, не торцовая мостовая на Невском.

Александр недовольно заметил:

— Опять помещик Королев… Смотри, Верочка, сей толстосум что-то зачастил к вам. Не получился бы скандал с Алексеем.

Верочка звонко рассмеялась и объяснила:

— Алексей служит у него главным агрономом, так что твои предположения ни к чему. И господина Королева более всего на свете до сих пор интересовали лошади. Что же касается меня, то с меня вполне достаточно того, что меня любите все вы: Алексей, ты, Миша, Вася, наконец, любит папа. Как родную. Я счастлива, и больше мне ничего не нужно в жизни. Деток бы воспитать — вот моя забота.

Александр поцеловал ее маленькую руку и сказал:

— Я восхищаюсь тобой, Верочка, и дай бог тебе побольше счастья с моим братом…

— А вот и гости наши, — весело произнесла Верочка и затормошила Александра: — Да иди же ты быстрее, ради бога.

Навстречу им шли Надежда и Николай Бугров, а позади — Мария с белым парижским зонтиком на плече.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Александр обрадовался таким гостям, обнял Надежду и поцеловал руку Марии, и штабс-капитану Бугрову благодарно сказал:

— Дай я и тебя обниму, друг мой сердечный, за столь нежданный приезд твой с такими прекрасными дамами. Право, я был бы весьма рад заменить тебя в пути, но — хвала аллаху — ты и сам справился с обязанностями джентльмена самым блестящим образом, как я вижу. Дамы находятся в отличном настроении.

Надежда незлобиво попеняла:

— Да, но этому предшествовали четыре дня томительного пути из столицы в наш захолустный град Платов. Безобразие, месяц сидишь здесь — и ни одного письма.

Александр повинился:

— Виноват. Наказный задержал ради стрельб в Персиановке и выяснял возможность открытия для меня вакансии после выпуска из академии.

— И открыл?

— Открыл, но Жилинский просит наше начальство направить к нему одного человека, у него — вакансия при штабе, в Варшаве.

Надежда промолчала, и не понять было, не одобряет ли она такого места службы, как Варшава, или вообще не одобряет отъезд Александра из столицы, даже в родной город, в Новочеркасск, но все же заметила:

— Новочеркасск — это твое прошлое.

И тут Мария восторженно воскликнула:

— А мне здесь нравится. Прелестный городок, милые люди, много зелени, много военных, студентов, чиновников, а воздух можно пить вместо чая с каймаком, как Верочка говорит. Право, я согласилась бы пожить здесь хоть год…

Надежда сузила свои щелки-глаза и вот-вот, казалось, отколет какой-нибудь фокус, но, видимо, сдержалась и сказала немного насмешливо:

— Сделай одолжение, я помогу тебе. И даже жениха помогу найти среди наших военных.

Это было слишком: Мария вспыхнула, тонкий нос ее вздрогнул, зеленые глаза сверкнули огоньками, и видно было, что она сейчас уничтожит Надежду одной какой-нибудь фразой или одним словом, но она ничего особенного не сказала, а лишь усмехнулась иронически и произнесла:

— Не пытайся, Наденька, я не привыкла искать себе женихов.

Это был намек довольно прозрачный, и Александр поспешил изменить разговор и сказал Верочке, смущенной и растерянной, так как она все поняла и ненавидела в эту секунду Надежду:

— Верочка, а не пора ли приглашать дорогих гостей к праздничному столу? Или хотя бы к чаю с каймаком…

— Я — с превеликим удовольствием, — тотчас же согласилась Верочка, — но для этого мне требуется полчаса, с вашего позволения.

Мария запротестовала:

— Верочка, мы ведь только от стола, всего два часа. Давайте лучше посмотрим окрестности, погуляем.

Однако Верочка настояла: пить чай с каймаком, и никакая сила не могла ее остановить.

После чая Мария музицировала, Алексей спел несколько романсов, помещик Королев сплясал «барыню», а потом гуляли по берегу речки, сидели на огромных теплых камнях, упавших со скалы в незапамятные времена, но прогулка не клеилась, — Надежда была мрачная, не разговаривала и старалась чем-нибудь занять себя, лишь бы не быть в общей компании.

Александр недоуменно переглядывался с Бугровым, с Марией и наконец спросил:

— Вы не поссорились дорогой, Николай, у тебя спрашиваю? Я не узнаю свою супругу.

Надежда слышала это, но сделала вид, что это ее не касается, и тогда Мария, все время о чем-то негромко разговаривавшая с Верочкой, сказала:

— Александр, а вы знаете, что Надежду к вам привезла я? Она-то не очень рвалась в родные края, Николай может это засвидетельствовать.

Бугров попал в деликатное положение: Надежда не хотела ехать в Новочеркасск именно из-за него, прося его побыть в столице еще хотя бы день-два. Для чего ей это потребовалось, он не знал, но счел за лучшее уехать вместе с Марией, а Надежду пристыдил: к ее супругу они ведь едут, — как можно отказываться?

Но ответил Александру совсем не так, как следовало:

— Наденька просто была в тот день не в духе, но, как видишь, она — с нами.

Мария строго заметила:

— Николай, я перестану уважать вас. Надежда не только не хотела ехать сама, но и вас отговаривала. И не хочет, чтобы Александр служил здесь, в Новочеркасске, и просила там кого-то за него. Так следует говорить друг о друге же, а не изворачиваться, милый штабс-капитан.

Надежда молчала и исподлобья поглядывала на Марию и Александра темными глазами. Ненавидела она в эту минуту и Марию, и Александра лютой ненавистью, и даже помещика Королева, что играл в стороне в шахматы с Алексеем, ненавидела, — весь мир людской, и готова была противиться ему всеми силами, и приготовилась к этому, хотя хорошо понимала, что мир людской тут ни при чем, а виной всему являются Мария и Александр, которые конечно же ведут шашни, но скрывают это весьма искусно, как она полагала.

Наконец, когда Алексей увел Верочку кормить детей, а вслед за ними, извинившись, отлучился и помещик Королев, Александр спросил у Надежды, что она там, в столице, предприняла по поводу его службы, и Надежда струхнула и ответила:

— А-а, ничего особенного, просто поговорила кое с кем.

Мария так и сказала:

— Однако, Наденька, ты жидковата на… ответы за свою эмансипацию, — и увела Бугрова к саду, где в белой кипени яблонь и груш соловьи уже пробовали свои брачные рулады и посвистывали на все лады.

И Надежда вдруг почувствовала себя одинокой и беззащитной и боялась продолжать разговор с Александром: резкий ведь он, сразу возьмет тон, от которого голова пойдет кругом.

Но Александр спросил:

— Я слушаю тебя, Надя. Что случилось, чем Мария так обеспокоена?