Обжигаясь, зареченцы торопливо расправлялись с пампушками. И вдруг Пронька перестал жевать.

— А что там у вас происходит?

Мандолина зашептал:

— Вы меня не выдавайте… Вчера было маленькое собрание соучрабовцев на дому у Кикадзе…

— Какое такое маленькое? — спросил Кузя, перекладывая горячие остатки пампушки из одной ладони в другую.

— Ну… были только верные соучрабовцы.

— А ты верный? — перебил Мандолину Пронька.

— Конечно!.. Папа мой старый член партии социалистов-революционеров!.. Там говорили, что придется собирать оружие для великой цели — освобождения России от большевистского ига…

— Как это собирать? — не понял Кузя. — Оружие ведь не грибы и не ягоды!

Мандолина пожал плечами.

— Ну как… Разными путями… Говорили, что можно раздобыть винтовки у комсомольцев.

Кузя облизал пальцы правой руки, сжал их в кулак.

— Как это раздобыть? Говори!

Мандолина попятился.

— Ну как… Можно отнять. Гога Кикадзе сказал, что это плевое дело. Комсомольцы совсем мальчишки. Дескать, на них только дунуть посильнее и они побросают свои винтовки.

Пронька отправил в рот последний кусочек пампушки и тихо сказал:

— Ты, Мандолина, не бойся, мы на тебя не донесем. Но ты всегда теперь будешь рассказывать нам с Кузей про соучраб. А про наш уговор никто не должен знать. Даже твой папа. Ни гу-гу! Молчок! Понял?

— Вот что! — Кузя потер переносицу, он уже принял решение. — Вы отправляйтесь в школу. Скажите там, что я сегодня учиться не могу, у меня эта… свинка!

Он повернулся и побежал…

Костя Кравченко ходил по комнате и что-то зубрил. Увидев на пороге Кузю, он обрадовался.

— Проверь-ка меня… Целый час учу!

— Знаешь, Костя, что случилось…

— Потом, Рыжик, потом!

Костя подал Кузе удостоверение бойца ЧОН.

— Вот на обороте напечатано. Ты следи, а я буду говорить на память…

Отчеканивая каждое слово, Костя громко говорил:

«Товарищ коммунар! Знай: свое место в строю, свое оружие и правила его сохранности, своего прямого начальника и его адрес, свои обязанности по мобилизации, сбору и караульной службе…»

— Молодец! Все точно! — похвалил Кузя.

— Следи дальше… «Товарищ коммунар! Умей: владеть своим оружием — винтовкой, пулеметом, гранатой, револьвером; надежно быть связанным с товарищами по звену; в нужную минуту содействовать успеху всякого сбора коммунаров; не болтать о военных мерах в ЧОН…»

Возвращая Косте удостоверение, Кузя с завистью подумал: «Когда же мы с Пронькой будем коммунарами?» В эту минуту он даже забыл, зачем прибежал в дом Кравченко. Напомнил сам Костя:

— Что там у тебя случилось?

— Не у меня, а в соучрабе!

Кузя быстро рассказал о пампушках и разговоре с Мандолиной.

— Что же ты, рыжий, молчал! — закричал Костя, кидаясь за пальто и шапкой.

Через десять минут он был на станции. Дальше бежать не пришлось. С тормозной площадки только что прибывшего товарного поезда спрыгнули Митя Мокин и Прейс. Выслушав Костю, Мокин подмигнул Прейсу.

— Я давно говорил, что у нас много развелось «домовых»…

Глава двенадцатая

Стой! Кто идет?

В восьмом классе закончили изучение «Тараса Бульбы». Разобрали по косточкам всех героев, выяснили, кому из них можно подражать и кого надо презирать. В конце урока Вера Горяева подняла руку.

— Лидия Ивановна! Мне очень понравился Тарас. Какой он храбрый! Какие у него замечательные товарищи! Все они умеют постоять за себя и за Россию! Но это же было давным-давно. Запорожской Сечи теперь не существует. А я хочу подражать героям, которых мы знаем и видим. Сейчас есть такие?

Учительница закрыла томик Гоголя.

— На этот вопрос вы сами ответите. Давайте еще раз отступим от программы. Вы напишите сочинение на тему «На кого я хочу быть похожим?». Условие: героя взять не из книги, а из жизни…

После уроков, когда шли домой, Костя посоветовал Вере не искать долго героя и написать о своем отце, смазчике Горяеве, о том, как он погиб от рук японских, интервентов. Вера согласилась. А сам Костя о ком напишет? Он вспомнил первый день военного обучения в отряде ЧОН. Машинист Храпчук, выдавая винтовки ему и Васюрке, говорил немного о Борисе Кларке. Борис стал революционером еще подростком и боролся вместе с отцом против царского самодержавия. В тревожные дни 1905 года шестнадцатилетний Борис по поручению отца раздавал оружие читинским дружинникам. Интересно было узнать, что с ним стало, где он теперь. Придется поговорить с Николаем Григорьевичем, может быть, и в самом деле найдется увлекательная тема…

Вечером Костя и Васюрка примкнули к винтовкам штыки и отправились в нардом. Охрана поселка чоновцами еще не была снята. Как только вышли из строя после поверки, Костя обратился к Храпчуку с просьбой подробно рассказать о Борисе Кларке. Старик пообещал, но его скоро направили в караул.

Костя и Васюрка остались связными при штабе. Командир роты Знова послал их с поручением к посту, стоявшему на Крестовой горе. Гора эта недалеко, но она очень крутая, и подниматься на нее, да еще в ночное время, трудно.

На улице было темно, холодно. Звезды не показывались. Луна ныряла в рваные тучи, будто лодка в волнах, и лишь изредка поглядывала на землю. Ветер хлестал в лицо, насвистывая заунывную песню. Поселок спал, только на станции горело несколько фонарей… На крыльце большого магазина «Клейман и Родовский» Васюрка сел переобуться: один сапог тер ногу. Костя медленно пошел дальше. Он хорошо знал: рядом с магазином приютилась пекарня Попандопуло, за ней начинается узкий переулок, по нему можно пройти в Чертов угол, а через дорогу будет аптека. Косте показалось, что кто-то вышел из переулка и тут же растаял в темноте. Он прислушался и различил осторожные шаги. Костя рывком снял с плеча винтовку, передернул затвор, дрогнувшим голосом крикнул:

— Стой! Кто идет?

Сердце колотится, позади прерывистое дыхание догнавшего Васюрки. Почему же никто не отвечает?

— Почудилось, — тихо говорит Васюрка. — Идем!

Сделали пять-шесть шагов. И вдруг с боку метнулась тень, чья-то рука дернула с плеча Кости винтовку. Костя яростно рванул винтовку, кто-то шлепнулся на землю. И тут же упавший вскочил, затопал в сторону. Костя нажал спусковой крючок и сам вздрогнул. Гулко прозвучал выстрел.

— Стой! — закричал Васюрка и тоже передернул затвор.

Убегающий упал.

— Свои! — в страхе завопил кто-то.

«Чей это голос? Где я его слышал?» — соображал Костя.

— Свои! Не стреляйте!

Да это же Гошка Кикадзе! Луна выглянула в рваное облако. Васюрка толкнул лежавшего на земле прикладом.

— А ну, вставай!

Подбежали патрульные Митя Мокин и Федя-большевичок.

— В штаб щенка! — распорядился Мокин.

— За что?! — возмутился Кикадзе. — Я в аптеку ходил.

— Никаких чтоб аптек. Сейчас разберемся! — строго сказал Мокин. — В нардом его, а побежит — стреляйте!

Допрос вел Знова. На маленьком столике вокруг лампы лежали кусочек черного хлеба, две вареные картофелины, наган, распечатанная пачка махорки и брошюра Ленина «Удержат ли большевики государственную власть?» Кикадзе стоял перед столом белый, как стенка. Шапка его осталась на улице, пальто запачкано песком и снегом. Знова потряс в руках спичечную коробку и бросил в угол — пустая. Ни обращаясь ни к кому, он протянул руку, его поняли — положили на шершавую ладонь спички. Он прикурил и так же молча вернул коробку. Поднял голову на задержанного.

— Зачем так поздно ходишь?

— Я шел в аптеку за каплями датского короля, мама у нас заболела, — заныл Кикадзе.

— А почему не отвечаешь на окрик часового?

— Я Кравченко по голосу узнал… Думал пошутить. Мы школьные товарищи…

Кикадзе взглянул на Костю, хотел улыбнуться, но губы онемели, тонкие черные усики задергались, и вместо улыбки получилась противная гримаса. Знова выпустил изо рта клуб махорочного дыма, пальцем осторожно сбил с цигарки пепел, поднялся со стула. Его кожаная тужурка заскрипела.