Ирландка, отплевываясь и выкрикивая проклятия, бросилась к собственному ведру и окатила миссис Кастелано грязной водой.

Та взвизгнула от неожиданности. Прежде чем она успела опомниться, миссис Халлоран хлестнула ее тряпкой по глазам. Ослепленная ударом, итальянка бросилась в ту сторону, где ей смутно виднелся силуэт врага, и яростно замолотила кулаками. Миссис Халлоран, стараясь по возможности уклоняться от ударов, в свою очередь наделяла свою противницу тумаками и царапинами. Церковь наполнилась звуками ожесточенной схватки.

Мисс Браун так и приросла к месту от ужаса и с отвисшей челюстью взирала на это кощунство, беспомощно взмахивая ручками. Она спокойно работала, устремясь мыслями вслед за отцом Гофманом, когда в божьем доме разразилось это святотатственное побоище. Церковь была пуста, и она молила бога, чтобы никто не вошел искать утешения у престола спасителя, прежде чем удастся унять этих фурий.

Вопль миссис Халлоран, лицо которой было исцарапано до крови, вывел ее из неподвижности. Она распахнула врата алтаря и побежала разнимать дерущихся, отчаянно взывая:

— Отец Гофман! Мистер Нолан! Они убьют друг друга!

— Перестаньте во имя всего святого! — молила мисс Браун.

Кулак итальянки нечаянно задел ее и свалил на скамью. До священника и ризничего, занятых в другом конце церкви, донеслись приглушенные крики:

— Жирная туша! На тебе, на!

— Ирландская свинья, не зря твоего мужа вышвырнули из полиции!

— Боже милостивый, она меня зарезала!

— Ах, ты плюешь на итальянцев? Вот же тебе!

— Отец Гофман! Отец Гофман! Скандал в церкви, святой отец… ради бога, скорей сюда!

Мисс Браун предприняла еще одну попытку разнять озверевших женщин, которая закончилась самым плачевным образом: с нее стащили шляпку, вырвали клок волос и подбили глаз. Шатаясь, она отступила из зоны машущих кулаков и, истерически рыдая, рухнула на скамью.

Уборщицы дрались руками и ногами, рыча проклятия, тяжело дыша, колотя друг друга в грудь и живот и раздирая ногтями лицо и шею. На правой щеке миссис Халлоран отпечатался кровавый след четырех ногтей; платье миссис Кастелано было разорвано и открывало одну огромную, всю в царапинах грудь; на плече был синяк — след ведра, опрокинутого миссис Халлоран.

На секунду они отшатнулись друг от друга, затем с ревом снова бросились в бой. В эту минуту примчался священник, следом спешил мистер Нолан. Мужчины схватили женщин за руки и растащили в стороны. Затем они быстро отволокли дерущихся в ризницу, захватив и мисс Браун, и, только закрыв за собой дверь, остановились, чтобы перевести дух.

— Ну-ка, любезные мои дщери, что это за скандал? — сурово вопросил священник, впиваясь взглядом в каждую из женщин по очереди. — Учинить такую драку в божьем храме! От вас, миссис Халлоран, так и несет виски, а вы, миссис Кастелано, наполовину раздеты — на что это похоже?

Тяжело дыша и едва удерживаясь от слез, итальянка кое-как поправила платье.

— Я просто слов не нахожу, — продолжал исполненный праведного гнева священник. — Проделки сатаны под самым носом святого Тимофея! Разве я для того дал вам работу, миссис Кастелано, чтобы вы разодрали ногтями лицо этой женщине и вытирали с него кровь половой тряпкой?

В выговоре разволновавшегося немца явственно слышалась мать-ирландка.

— Святая дева, а что вы сделали с мисс Браун! Мисс Браун, с чего началась эта дьявольская потасовка? И как вас угораздило так разукраситься, словно вас рвали разъяренные коты? А впрочем, подождите… погодите… мне во всем этом ни к чему разбираться. Нолан, подите позовите полисмена.

Женщины отчаянно запротестовали: мисс Браун жалобно попискивала, что и так сраму не оберешься, миссис Кастелано причитала, что ее муж уже сидит в тюрьме и на кого останутся дети, если ее тоже посадят, а миссис Халлоран вопрошала, куда катится католическая религия, если священники начали сдавать своих прихожан полицейским. Однако отец Гофман кивком велел Нолану идти и закрыл за ним дверь. Затем он попросил мисс Браун рассказать ему все по порядку.

Невинно пострадавшая мисс Браун несколько бессвязно объяснила, что уборщицы о чем-то поспорили и тут же набросились друг на друга с кулаками. Она сказала, что обе вели себя безобразно, но миссис Халлоран выкрикивала более отвратительные ругательства. Она не видела, кто нанес первый удар, но, по ее мнению, миссис Халлоран — это позорное пятно на репутации прихода. Правда, миссис Кастелано подбила ей глаз, но миссис Халлоран и святого толкнет на убийство. Правда, у миссис Халлоран поцарапано лицо, но миссис Кастелано ударили ведром по… в общем, по груди, а ведь она, судя по ее фигуре, кормит.

Тут миссис Кастелано вскричала, что она, слава богу, выкормила семерых, но какое дело этой тощей старой деве до ее фигуры.

— Тише! — цыкнул на нее отец Гофман и велел мисс Браун идти домой и положить примочки на синяки. Он взял с нее слово молчать о случившемся, обещал воздать виновницам по заслугам и, дружески погладив ее по щеке, отчего ее упавший дух затрепетал и воспрял, как феникс, проводил ее до двери. Затем он с грозным видом обратился к двум преступницам.

— Миссис Кастелано, я считаю, что, как вы ни предосудительно себя вели, основная вина лежит не на вас. Видит бог, церковь не место для рукопашной схватки, но, зная вас обеих, я решил на этот раз не давать делу хода. Однако в следующий раз, прежде чем броситься на кого-нибудь с кулаками, подумайте о своем бедном супруге, что томится в тюрьме, и о голодных детях. Я не выгоню вас с работы, но поклянитесь честью католички, что вы не обмолвитесь обо всей этой истории ни полсловом. Теперь подите и скажите мистеру Нолану, что я разрешил вам продолжать работу. И сегодня вечером приходите ко мне исповедоваться.

Миссис Кастелано ушла, вытирая слезы, а священник окинул миссис Халлоран оценивающим взглядом.

— Если бы я не знал вас и вашего мужа столько лет, я отправил бы вас сегодня в тюрьму! На словах вы религиозны, миссис Халлоран, а на деле позорите весь наш приход. Вечно вы что-нибудь выкинете — видно, решили обречь себя адскому пламени. А еще имеете родственника — священника!

— Боже мой! — Миссис Халлоран расплакалась, охваченная сентиментальным религиозным страхом.

— Всевышний милостив, но не к тем, кто грешит постоянно. Вы слишком привержены к бутылке.

— Истинная правда, святой отец.

— В ваши годы вам пора подумать о том, что вас ждет за гробом. Мирские радости тают, как снег на солнце, а по ту сторону могилы нас ждет божий суд. Поразмыслите об этом хорошенько, когда вам захочется выпить. Пьянство, миссис Халлоран, это один из худших врагов церкви, это дьявольское искушение.

Он внимательно следил за тем, какое впечатление производят на нее его слова.

— Неужели вам хочется вечно гореть в огне, несчастная? Не те недолгие годы, что мы живем на земле, а вечно! — это нам даже представить не дано.

— Нет, святой отец, клянусь Иисусом Христом, нет!

— От того, что вы будете клясться святым именем, вы не заслужите прощения, а вот исповедь может вам помочь. Миссис Халлоран, я хочу, чтобы вы мне исповедались, — сейчас же.

Он прошел в исповедальню, снял с крючка свой орарь, сел в кресло и жестом приказал миссис Халлоран встать на колени. Содрогаясь от ужаса, та встала рядом с ним на колени и перекрестилась.

— Благословите меня, святой отец, ибо я грешна. Признаюсь Всевышнему нашему господу и вам, святой отец…

Исповедник выслушал ее и назначил номинальную епитимью. По натуре он был добрый человек и уже смотрел на нее смягченным взглядом.

— Миссис Халлоран, спаситель приемлет в свое лоно раскаявшегося грешника. Ваша душа теперь чиста, как лилия, но не замарайте ее снова. Обещайте мне для блага своей души и блага церкви отказаться от спиртного. Совершенно бросьте пить, боритесь с искушением. Я думаю об отце Джозефе О’Конноте — каково-то ему иметь тетку-пьяницу? Только из-за него и я оставляю вас на работе, хотя — небо тому свидетель — вы достаточно испытывали мое терпение. Беритесь за работу… Да, и оставьте миссис Кастелано в покое. Она тоже добрая католичка, даром что не ирландка. Выполняйте свою эпитимью с прилежанием и молитесь за отца Джозефа и за меня.