Гуго Вальтер облизал пересохшие губы и поспешно продолжал:

— Его превосходительство в только что переданной депеше просит вас, господин полковник, принять немедленные меры для ликвидации десанта и доложить об успешной операции… через три дня, господин полковник.

— Три дня, — заворчал недовольный Качке. — Кстати, лейтенант, откуда стало известно его превосходительству о выброске десанта в квадратах «Сатурн — Волк»?

— По донесению летчика Краузе, господин полковник! Тот барражировал ночью в районе названных квадратов и натолкнулся на три воздушных корабля русских. Летчик Краузе немедленно вступил в бой и поджег один корабль, который весь в пламени рухнул вниз. С этого корабля не спаслось ни одного человека. Второй ему удалось подбить, но с третьего выброска десанта произошла почти без помех. Поэтому, по мнению Краузе, приземлилось по крайней мере полсотни русских.

— Удвойте это количество, лейтенант, — с ехидной улыбкой проговорил Качке. — Ибо летчик Краузе в погоне за наградой, несомненно, преувеличил потери противника… Я сомневаюсь, — полковник на мгновение вонзил свой взгляд в адъютанта, — я сомневаюсь, лейтенант, что Краузе удалось уничтожить хотя бы один самолет русских. А поэтому, Вальтер, будем считать, что все десантники преблагополучно приземлились, и мы не ошибемся.

Он помолчал, продолжая обшаривать карту глазами и по временам бросая взгляды на радиограмму, потом опять заговорил:

— Нам следует, прежде всего, установить местонахождение десанта в настоящее время и его численность. Для этой цели пошлите Кирьяка… Черт возьми, он обязан искупить свою прежнюю вину — неудавшуюся операцию по уничтожению партизанского отряда. Только успешный разгром десанта поможет Кирьяку вернуть ему мое расположение… В противном случае, лучше бы ему не родиться, Вальтер… Слышите? Я говорю: лучше бы ему не родиться…

Бегающие черные бусинки глаз полковника на мгновение остановились на лейтенанте и было в них столько холодной жестокости, что Гуго Вальтер почувствовал приступ озноба. И по мере того, как полковник смотрел на своего адъютанта, белки его глаз набухали кровью — признак бешенства.

— Так и передайте ему, Гуго, — проговорил Качке и вновь начал бегать глазами по карте.

— Я немедленно передам ему ваши слова, господин полковник, — поспешил заявить адъютант. — Прошу также сообщить час, когда вы сможете принять Кирьяка?

— Я приму его только после успешно проведенной им разведки, — ответил Качке. — Раньше он мне не нужен, этот Кирьяк. А задача ясна: установить местонахождение десанта, его численность и немедленно радировать мне. Все…

— Разрешите, господин полковник, задать един вопрос? — несмело произнес Вальтер.

— Разрешаю, — буркнул Качке.

— Кого бы вы, господин полковник, сочли нужным послать в разведку вместе с Кирьяком?

— Никого! — резко ответил Кура Медей фон Качке. — Пусть отправляется один… А вам, лейтенант, следовало бы уже усвоить мой метод и не задавать дурацких вопросов. Неужели вы не понимаете, что чем меньше людей в этом деле, тем лучше… Один Кирьяк сможет при встрече с десантниками войти к ним в доверие, скажем, в качестве проводника. Тогда как несколько человек сразу возбудят подозрение и тем самым отпадет возможность войти в тесное соприкосновение с противником… Понятно? Это очень тонкая Операция, Вальтер, и нужно действовать тонко…

Полковник Курт Амедей фон Качке считал себя непревзойденным мастером по осуществлению тонких операций — операций внезапных, втихомолку, и потому наиболее радикальных.

— Там, где нельзя взять силой, — часто поучал он своих подчиненных, — нужно брать хитростью, применяя и лесть, и подкуп… Метод тонких обходных маневров иной раз бывает значительно эффективнее прямых действий.

— В данном случае, — развивал он свою мысль перед адъютантом, — бессмысленно в район огромной площади направить сразу на поиски десанта крупную войсковую часть, — заметив преследование, десантники быстро рассеются по лесу, — и конец. Другое дело тонкий, обходный маневр. Ничего не подозревающая группа русских, имея в своей среде нашего соглядатая или, во всяком случае, находясь под зорким его наблюдением, немедленно очутится в наших руках. Мы сможем контролировать каждый их шаг… Короче, лейтенант: Кирьяк отправляется немедленно с тем, чтобы к ночи у меня были все необходимые данные о русских. А утром я раздавлю их, как… как цыплят.

Он подумал и продолжал:

— Кроме того, отправьте для этой же цели еще двух наших солдат, которые превосходно владеют русским языком… Ну, хотя бы братьев Мюллер, уроженцев Западной Белоруссии. Само собой разумеется, Вальтер, они должны быть соответственно одеты, — в тулуп, валенки… Ну, вы сами знаете, как лучше… Но не в помощь Кирьяку. Каждый из них станет действовать самостоятельно под видом партизан, посланных для встречи десантников… И если кто-нибудь из них встретит разрозненные группы русских или одиночек, пусть он проводит их в Болдырево. А туда я немедленно пошлю своих людей… Это первое, Вальтер… Второе: когда прибудут два батальона войск СС, прикажите разместить их в наиболее удобных квартирах. А сейчас усильте охрану бензобашен: их взрыв — катастрофа для всей армейской группировки этого участка фронта. Поставьте пока на охрану взвод полевой жандармерии… Все… Можете итти. Впрочем, еще вот что: вызовите ко мне Акселя Рихтера…

— Позволю себе заметить, господин полковник, — несмело проговорил адъютант, — что опасность взрыва в данную минуту весьма проблематична: десант сброшен не больше пяти часов тому назад, и он не сможет немедленно произвести диверсию.

— Черт возьми, лейтенант! — зарычал Качке. — Опасность станет проблематичной, когда десант будет уничтожен. Слышите, Вальтер? Уничтожен! — повторил он, скандируя это слово по складам. — Вы, кажется, забыли, что русские приземлились всего в 10 километрах от города… В 10 километрах! — повторил он, и глаза его тревожно начали бегать по карте, по стенам кабинета, по лицу адъютанта, по окнам…

На окнах глаза полковника на мгновение остановились, судорога свела его губы в гримасу, и он зашипел, сжав челюсти:

— Неужели до сих пор еще не готовы чугунные решетки на окна?

— Никак нет, господин полковник… то есть да, господин полковник, но все отлитые для вас решетки перехватил его превосходительство генерал фон Зитц для укрепления своей резиденции… И для вас, господин полковник, отливаются сейчас новые…

— Немедленно форсируйте заказ, Вальтер. Позвоните по телефону и потребуйте срочного выполнения…

— Позволю себе заметить, господин полковник, — поклонился Вальтер. — Я звонил сегодня утром и получил заверение, что решетки будут готовы к полудню послезавтра… Если… если только…

— Что — если? — привскочил Качке. — Никаких «если», адъютант!..

— Я хотел сказать, если их не перехватит еще кто-нибудь… Например… например, начальник штаба его превосходительства, который, по примеру своего шефа, хочет укрепить окна личной квартиры.

— Ах, черт возьми, Вальтер! — тоскливо замычал Качке. — Там они только и думают о себе, забывая, что мы здесь, на передовой… На передовой линии огня, Вальтер…

— Так точно, господин полковник! — щелкнув каблуками, подтвердил адъютант. — Они там все время находятся под охраной дивизий, переправляющихся на фронт, и им, в сущности, не грозит никакая опасность… Тогда, как нам…

— Вы верите в бога, Вальтер? — вдруг, перебив своего адъютанта, спросил Качке.

Растерянность расплылась по бледному, худосочному лицу Гуго Вальтера.

— Не м-могу сказать, господин полковник… так как не знаю последних директив доктора Геббельса, должен ли в настоящее время истинный немец верить в бога или только в своего фюрера? Извините, господин полковник, от вас я тоже не получал никаких распоряжений на этот счет… Может быть… может быть, господин полковник имеет специальные указания, в таком случае я…

— Вы — осел, Вальтер, — с презрением проговорил полковник Качке. — К тому же осел, возведенный в двадцатую степень…