— Родила! Вот здорово! — Джулия оживилась. — Ну? Мальчик или девочка?

— Девочка. Восемь фунтов. Двадцать дюймов.

— Ничего себе! А как они ее назвали?

Джек задержал дыхание, прежде чем сказал:

— Дженнифер.

Джулия помолчала.

— Дженнифер? Ох, Господи. Ну да, конечно. Слушай, а почему мне звонишь ты? А Робин-то где?

Джек проглотил комок в горле.

— В этом-то все и дело. Робина здесь нет.

— О! — затем осторожное: — И где же он?

— Я не знаю. Наверное, в Манхэттене.

— О! — Пауза. — А откуда ты знаешь, что она родила? Она сама тебе сказала? Она звонила?

— Нет, — сказал Джек. — Она мне не звонила. Я был с ней.

— Что — у нее дома? — спросила Джулия недоверчиво.

— Да н-ее-т же, — простонал Джек. — У меня.

— О Господи! — Потом: — Боже мой!

Джек закатил глаза. На полную ясность, как он думал вначале, рассчитывать, не приходится.

— Джулия, Талли нужна твоя помощь. Талли плохо. Ей перелили кровь и наложили швы. Ты понимаешь, что я тебе говорю? Сама она не может ему позвонить!

Джулия не отвечала, и Джек прямо-таки видел, как она закрыла глаза и затрясла головой.

— Что вы наделали?! — произнесла она наконец. — Что она наделала?!

Джек молчал.

— Почему ты не позвонил Робину, прежде чем везти ее в больницу? Он хотя бы смог быть с ней при родах.

Джек чуть не взорвался. Опять проклятый лабиринт. И нет выхода.

— Потому что, — сказал он очень медленно, — ему пришлось бы приехать ко мне домой. Ребенок родился там.

— О Боже! — Опять!

— Джулия!

— Джек, Джек, успокойся! Я сейчас оденусь и приду в себя. Я все понимаю. Но позвонить за тебя, Джек, я не могу. Ты должен сам все ему рассказать. Просто скажи, что Талли пошла в туалет и там начались роды. Ну сам подумай: будет смешно, если позвоню я.

— Джулия, ты могла бы сказать, что она была у тебя.

— Джек, она родила не в клинике! Мне нечего ему сказать. Он ведь будет разговаривать с врачами, с сестрами. Пойми это. Просто скажи ему, что его жена родила. С ней все в порядке?

— Нет, — сказал он. — С ней не все в порядке. Большая потеря крови.

— Так скажи ему об этом. Кажется, она говорила, что в прошлый раз, с Буми, было то же самое. Робин должен быть в курсе. Все будет хорошо.

— Спасибо, — сказал Джек. — Увидимся.

— Держись! Я скоро подъеду. Но, Джек, ты должен позвонить ему, позвонить и все рассказать. Что еще тебе остается? Я готова лгать ради Талли, пока солнце не погаснет, но не проси меня лгать ради тебя, Джек.

— Джулия, я не собирался ему лгать. Просто я хотел, чтоб ему было легче. Если ты скажешь.

Джулия помолчала.

— Взгляни на это с другой стороны, Джек. Если бы Талли была не у тебя, она сидела бы дома совершенно одна. Робин неизвестно где, и плевать ему на то, что у него жена на девятом месяце. И рожать ей пришлось бы одной, или, что еще хуже, с помощью ее мамаши. Подумай. Было бы куда хуже… Я скоро приеду.

Вешая трубку, Джек подумал, что у Талли хорошие друзья. Шаря в кармане в поисках еще одной монетки, Джек размышлял, согласится ли Робин с доводами, только что приведенными Джулией: дескать, могло быть и хуже. В этом Джек очень сомневался.

После двенадцатого гудка в трубке послышался запыхавшийся женский голос. Джек догадался, что это мать Талли.

— Будьте добры, позовите Робина.

— Не уверена, что он уже вернулся, — сказала Хедда, тяжело дыша в трубку. — А кто это?

— Когда он обычно приходит домой?

— Понятия не имею. А кто это?

— Спасибо, я перезвоню.

— Скоро придет Талли, — сказала Хедда.

Джек закрыл глаза. Хотел бы я верить, что так и будет.

— Всего доброго, — попрощался он.

Робина все еще нет дома. Интересно. Где может шляться мужчина, у которого жена вот-вот родит? Джек почувствовал себя увереннее: теперь ему куда легче будет снова позвонить Робину.

Он выпил стаканчик кофе из автомата и около часа просидел, тупо глядя перед собой. Прежде чем позвонить еще раз, Джек проведал Талли и Дженнифер. Как же малышка будет есть, раз Талли без сознания? Пропадет ли у Талли молоко? Он атаковал этими вопросами первую попавшуюся медсестру. Она была занята, но ответила, что раньше третьего дня после родов молоко не приходит. Если Талли пробудет без сознания дольше, тогда, конечно, она может потерять молоко. А маленькую покормят смесями, пока мать не придет в себя. Первые несколько дней новорожденные едят очень мало, сказала сиделка. Они больше спят.

2

Робин вошел в дом, пропустив вперед Бумеранга.

— Мама! — закричал Буми, взбегая вверх по лестнице. — Мам!

Робин прошел на кухню и увидел Хедду за чашечкой кофе.

— Как дела? — спросил Робин, снимая пальто.

— Талли все еще нет дома, — сообщила Хедда.

Глаза Робина на мгновение потемнели, но лишь на мгновение, он быстро взял себя в руки.

— Ну, ладно, — сказал он. — Значит, задержалась у Джулии. Скоро вернется.

Робин беспокоился. У нее шли последние недели беременности, и он взял за правило позванивать ей несколько раз на дню, чтобы убедиться, что все в порядке. О Господи! Он же ни разу не позвонил ей вчера!

— Ах, у Джулии? — сказала Хедда. — Около девяти тебе какой-то мужчина звонил. Внизу телефон был отключен, пришлось бежать наверх.

— Неужели? — сказал Робин как можно непринужденнее, но в нем уже поднималась паника. — Он сказал, что ему надо?

— Нет, — ответила Хедда. — Он сказал, что перезвонит.

Робин воткнул шнур в розетку и налил себе кофе. В кухню вошел Бумеранг.

— Мамы дома нет, — сообщил он уныло.

— Эх ты! — сказал Робин, ероша сыну волосы. — Она скоро придет.

— А где она? — спросил Буми.

— У друзей, Буми, и скоро придет.

В этот момент зазвонил телефон. Никогда прежде он не звонил так громко, так настойчиво, как бы прося снять с него трубку, и никогда еще Робин не подлетал к аппарату так стремительно. Но, уже прикоснувшись рукой к трубке, он почему-то никак не решался снять ее. Телефон надрывался — три, четыре, пять, шесть, семь…

— Да подними же трубку, папа! — не выдержал Бумеранг.

— Да? — сказал Робин в трубку очень тихо.

— Робин? — Голос на другом конце провода был незнакомым и тоже очень тихим. — Это Джек говорит. Джек Пендел.

— Я понял, — сказал Робин. — А что случилось?

Задав вопрос, Робин отвернулся к стене, чтобы ни теща, ни сын не могли видеть его лица.

— Талли в клинике. Она родила. Девочку.

— А почему она не позвонила мне сама? — тихо спросил Робин.

— Наверное, была занята. Уж извини, парень.

— Почему ты мне звонишь? Почему не она?

— Видишь ли, она плохо себя чувствует. Приезжай и убедись сам.

«Ты еще будешь мне указывать!» — чуть не закричал Робин. Но Бумеранг тянул его за руку.

— Папа, — прошептал он, — как там мама? Что случилось с мамой?

Робин выдернул руку из руки сына, глядя на него и не видя.

— Все очень плохо, — повторил Джек. — Никак не могут остановить кровотечение. А ребенок в порядке.

Слушая это, Робин прижался лбом к кухонной стене, потом отвел голову назад и ударил лбом об стену: раз, другой… С каждым ударом все сильней, не желая ничего, только чтоб его череп треснул. Трес-нул. Как бы все стало просто — и для всех них и для него самого.

— Я сейчас приеду, — выговорил он наконец.

— Прости, парень, — сказал Джек.

— Ну да, — пробормотал Робин, вешая трубку. Он постоял еще, прижимаясь лбом к стене, пытаясь овладеть собой, прежде чем откроет глаза и посмотрит в лицо сыну. Ну же, ну, посмотри, сделай это сейчас же, давай, ради него, неужели ты не сможешь улыбнуться своему ребенку?

— Бумеранг, — сказал Робин, опускаясь перед мальчиком на корточки, — мама в больнице. Она только что родила ребенка и теперь не очень хорошо себя чувствует. Папа расстроен. Я должен поехать и повидать ее, ладно, Бумер?

— Я поеду с тобой, — заявил Бумеранг.