Царь. А Штюрмер? Он весьма предан.
Царица. Ах, твой Штюрмер!.. Он так изменился за последнее время… Он, может быть, предан тебе, но не мне…
Царь (разглаживает усы). Он послушен, он во всем соглашается со мной… Странно, странно…
Царица. А Хвостов?
Царь. Ну, вот это, кажется, порядочный, преданный человек.
Царица. Который смотрит сквозь пальцы на то, что в Думе забрасывают меня грязью?
Вырубова. Государь, позвольте показать телеграмму от нашего друга.
Царица. Когда вы ее получили?
Вырубова. Только что. (Подает царю телеграмму.)
Царь и царица читают вместе.
Царица (читает). «Твердыня – это бог, пусть мой дух будет на небе, не на земле, а почему? Репа хороша, когда зубы есть. Хвостов беззубый, а укусить охота. В Думе лают, маму собираются мучить, а что Хвостов смотрит? Ваше солнце, а моя радость. Григорий».
Царь. Как это все неприятно… Алис… Ты увидишь, – я заставлю замолчать крикунов.
Царица. Дорогой мой, ты слишком добр с людьми.
Царь. Я далеко не так добр. Я, может быть, нетерпелив… Никто, кроме тебя, не считает меня добрым… А скоро я намерен стать очень резким и ядовитым, например с Хвостовым.
Царица. Не верь ему, не верь. Хвостов дурной человек, он не преданный человек. Когда он будет говорить с тобой, – не верь, будь твердым, не поддавайся ему…
Царь. Алис, что ты говоришь, я никогда никому не поддаюсь…
Царица (поспешно). Его племянник, этот ужасный Хвостов-толстяк, сказал при посторонних, что он сожалеет, что Ржевскому не удалось прикончить нашего друга-Вырубова. Оказывается, страшный яд был уже положен в рыбу, и только бог неизъяснимым чудом сохранил нашего друга, – отравленную рыбу съели кошки и умерли…
Царица. Мне дурно при одном воспоминании.
Царь. Но затруднение в том, что нужно сначала найти преемника, а потом уже вытолкать Хвостова. Кем я замещу министра внутренних дел?.. Я теряюсь…
Царица. Слушайся нашего друга, слушайся нашего друга… Он руководит нами с помощью бога… Когда Григорий рекомендует людей, можно быть уверенным, что это хорошие люди. Если впоследствии они портятся, то это уже не его вина. Ники, мой дорогой, мы должны передать беби сильную страну… Мы не смеем быть слабыми ради нашего сына… Нужно, чтобы ему было легко царствовать… Нужно быть жестокими…
Царь. А разве я не был решителен в тысяча девятьсот пятом году?.. А?..
Царица. Будь твердым, будь твердым. Слушайся нашего друга… Мы снова в опасности… Мы окружены врагами… Против нас все, все, все… Вся страна… Дай им почувствовать твою руку. Помни, как было искони: Россия любит кнут. Это в их натуре: нежная любовь и затем – железная рука, карающая и направляющая… Как бы я желала влить свою волю в твои жилы. Бог и пресвятая дева над тобой, за тобой, с тобой… (Закрывает лицо руками.)
Царь (с сердцем, но сдержанно). Хорошо, хорошо, Алис, я все решил раньше, чем ты. Я прогоню Хвостова… Но они все одинаковы…
Царица. Да, да, да… Они все одинаковы, все, кого ты назначаешь… Нам нужны совсем другие министры, – друзья, преданные люди, которые бы думали о нашем беби, о величии нашего трона…
Царь (разглаживает усы). Они все и без того думают об этом…
Вырубова. Только что я беседовала с Александром Дмитриевичем Протопоповым… Прекрасный человек… Он сказал: «Царь моей жизни, это – счастье царской семьи»…
Царица. Протопопов? Как, он уже здесь?
Царь. Протопопов… Я его знаю. Я с ним говорил. Он со мной во всем соглашался. Очень воспитанный… Ну, я пошел.
Царица. Ники!
Царь. Я дал слово заехать в офицерское собрание и сфотографироваться группой в лазарете. Они меня просили обедать в собрании… До свидания, Анна Александровна.
Царь идет с Вырубовой к выходной двери. Царица остается за ширмочками камина. Вырубова быстро придвигается к царю.
Вырубова. Я так хочу поехать с вами в ставку!..
Царь (вяло и досадливо отстраняет ее). Вы здесь гораздо нужнее, Ани… (Уходит.)
Вырубова (секунду стоит с раздутыми ноздрями. Возвращается к камину). Он будет тверд, Сана.
Царица. Когда его нет около меня, – я ни минуты не могу быть покойна. Сейчас у него одно решение, а придет человек, наговорит, повлияет, – у него другое решение. Ты не заметила, Ани, – он как будто холоден со мной?..
Вырубова. Он утомлен, озабочен… Но он так нежно смотрел на тебя, Сана…
Царица. Ты слишком добра, ты меня щадишь… (Страшным голосом.) Ани, около него нет никакой женщины? – клянись мне…
Вырубова молчит.
Это то, чего я боюсь больше всего на свете… Наши враги могут подослать к нему женщину… Я ни минуты не могу жить с этой мыслью… Ани! Мы спросим бога… Дай мне икону…
Вырубова достает из шкафчика икону, к которой приделан колокольчик.
Помолимся вместе.
Вырубова ставит икону на столик, становится на колени, царица в изнеможении опускается на колени около кресла.
Святитель Николай, верный заступник, ты спасаешь на суше и на водах, предстоишь перед богом… Будь милостив ко мне, грешной… Моя душа в смятении, я не вижу, не знаю… Если есть около мужа моего какая-нибудь женщина, кроме нас двоих, – пощади, ответь, пусть позвонит колокольчик, позвони в этот колокольчик… Я буду знать, моя душа успокоится… Святитель, угодник милостивый…
Царица, схватив Вырубову за руку, замерла на коленях.
Ты слышишь?
Вырубова. Нет, это подъехали…
Царица склонилась головой на кресло. Вырубова встала, убрала икону в шкафчик.
Видишь, Сана, кроме нас, около него нет женщин.
Царица. Ани, я стара… Он теперь целует меня в темноте… Я сама гашу свет, чтобы он не видел, что я стара…
Вырубова. Сана, ты прекрасна…
Царица. Это мой последний год… Не будем об этом думать, Ани. Нам нужно сохранить его… Одна моя надежда на тебя. Я верю, ты не предашь меня… Только держи его своим обаянием, своей молодостью… И все, – клянись мне, – все до мелочей рассказывай мне. (Целует ее в голову. Другим голосом.) Что говорил Протопопов?
Вырубова. Он виделся в Стокгольме с Варбургом.
Царица (взволнованно поднялась). Он говорил с ним о главном?
Вырубова. Варбург передал ему основные условия…
Царица. Мир, мир!.. Мы должны кончить эту войну… Она не принесет добра нашему трону… Ани… Мы накликаем на себя страшную беду… О, я не забуду девятьсот пятого года… Какой бы ни было ценой мы должны спасти трон…
Вырубова. Протопопов бесконечно предан вам. Он тот, кто нам нужен.
Царица. Я хочу его видеть. Я пройду в маленькую диванную.
Царица идет в глубину и уходит в боковую дверцу. Вырубова идет за ней. В это время из входной двери появляется лакей.
Лакей. Григорий Ефимович. (Скрывается.)
Вырубова спешит к входной двери. Входит Распутин.
Распутин. Ну, здравствуй, ну, цалую тебя, ну, сто лет еще жить.
Вырубова. Отец, бог мой, жизнь моя, Григорьюшка. (Целует ему руки.)
Распутин. Ну, ладно, ну, будя.
Вырубова. Мученье мое, алмаз мой, сосуд благодатный…
Распутин. Ну, отстань, нехорошо… Гости у тебя, что ли?.. Чай пьют?..
Вырубова. Весь день ждала тебя…
Распутин. Не мог, дела задерживают, дела, дела, Аннушка. Толстый этот, Рубинштейн Митряй, как его там, опять человека присылал, плачет, из тюрьмы просится… Еврей хороший, полезный… Зря в тюрьму посадили, зря, зря… Я внутреннему звонил, Хвостову-то, ах, сукин сын!.. «Рубинштейн, говорит, шпиен, ты, говорит, Григорий, не суйся в это дело…» Как не суйся?.. Как ты можешь со мной так разговаривать… Хоть ты внутренний, Хвостов, ты – Ванька Каин, у тебя морда такая… Он возьми трубку да и повесь… Этот Хвостов во внутренние никуда не годится. Мамашка с папашкой у тебя?..