Всё чего она хотела в последние моменты своей жизни – убедиться в том, что я выберусь из этой дыры живой.

— Она винит себя? – спросила я, хоть это был и не совсем вопрос.

— Себя. Своего отца. Меня.

Что-то в голосе Бриггса подсказало мне, что не только агент Стерлинг считала себя виноватой.

— Вы не должны были заниматься оперативной работой, — сказал он мне. – Ваши жизни не должны были оказаться под ударом.

Если бы «естественные» не работали над этим делом, Кристофер Симмс убил бы ту девушку. Если бы я не поехала с агентом Стерлинг, она была бы мертва. Не важно, насколько сильно агента Бриггса будет преследовать всё, произошедшее со мной. Я знала наверняка, что, в конце концов, он мог смириться с рисками этой программы. Но я не была уверенна в том, что агент Стерлинг могла.

— Куда мы едем? – спросила я, когда Бриггс проехал мимо съезда с шоссе, ведущего к нашему дому.

Несколько минут он ничего не говорил. Миля перетекала в милю. Мы остановились у квартирного комплекса через дорогу от тюрьмы.

— Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

В квартире Уэббера было две спальни. Его жизнь была четко разделена. В одной комнате он спал – аккуратно застеленная кровать, затемняющие занавески на окнах – а в другой он работал.

Когда мы зашли, команда Бриггса как раз составляла списки улик: тетради и фотографии, оружие и компьютер. Сотни – если не тысячи – полиэтиленовых пактов для улик рассказывали историю жизни Уэббера.

Историю его отношений с Дэниелом Рэддингом.

— Не стесняйся, — сказал мне Бриггс, кивая в сторону осторожно сложенных пакетов. – Только надень перчатки.

Он не привез на место преступления Дина. Не привез Майкла, Лию или Слоан.

— Что я ищу? – спросила я, натягивая пару перчаток.

— Ничего, — просто ответил Бриггс.

Ты привез меня сюда, чтобы я взглянула на это, — подумала я, сама не заметив, как переключилась в режим профайлера. – Почему?

Дело было не в исследовании улик. Дело было во мне и в том, что я пережила в лесу. Я всегда буду задаваться вопросами насчет Лок, как Дин всегда будет задаваться вопросами о своём отце, но этот Н.О. – человек, пытавшийся убить меня — не должен был стать ещё одной запоминающейся личностью, очередным призраком, преследующим меня во снах.

Аккуратно заправленная постель и охотничья винтовка.

Бриггс привез меня сюда, чтобы я поняла его – и смогла двигаться дальше, насколько человек вообще мог двигаться дальше после подобного.

Мне понадобились часы, чтобы просмотреть все улики.

К одной из страниц дневника был приколот снимок Эмерсон Коул. Почерк Уэббера – только заглавные, наклоненные набок буквы – украшали страницы, рассказывая мне его историю – всю, до ужаснейших, тошнотворных деталей. Я читала её, анализируя эти детали, впитывая их и сооружая профиль.

Шесть месяцев назад тебя перевели в тюремный корпус Рэддинга. Ты был очарован им, загипнотизирован тем, как он играл с другими заключенными, с охранниками. Лишь в тюрьме у тебя была хоть какая-то власть, какое-то подобие контроля, но когда из полицейской академии пришел очередной отказ, этого стало мало.

Ты хотел другой власти. Нематериальной. Неоспоримой. Бесконечной.

Уэббер стал одержим Рэддингом. Он считал, что ему удавалось скрывать свою одержимость, пока однажды Рэддинг не предложил ему довольно специфическую работу.

Он разглядел твой потенциал. Ты должен был показать, на что ты способен – доказать, что ты умнее и лучше, чем все те, кто глядел на тебя свысока, кто отвергал и отталкивал тебя.

Рэддинг попросил Уэббер о двух вещах: следить за агентом Бриггсом и найти Дина. Уэббер справился с обоими заданиями. Он преследовал Бриггса. Он нашел дом, где жил Дин. Он доложил об этом.

То был переломный момент. В тот миг ты понял, что для того, чтобы снова увидеть в глазах Рэддинга хныкающего маленького ребенка, тебе придется сделать больше. Между страницами дневника покоилась сложенная газетная статья – статья, которую Уэббер дал прочитать Дэниелу Рэддингу, а затем спрятал в своей рабочей комнате.

Статься о специальном агенте ФБР Лейси Лок. Волк в овечьей шкуре. Убийца среди людей Бюро.

Вскоре после этого Рэддинг сказал, что ты готов. Ты был его учеником. Он был учителем. А если кто-то другой хотел оказаться на твоём месте – что же, со временем, ты бы разобрался с ними.

Я перелистывала страницу за страницей, а затем возвращалась назад, перечитывая, пытаясь воссоздать временную линию. Рэддинг начал придумывать «проверки» для своих учеников – или, как писал Уэббер – претендентов – на следующий день после того, как он прочитал статью об убийствах Лок.

Вы не считаете это странным? – спросила я, кажется, целую вечность назад. — Шесть недель назад, Лок сымитировала убийство моей матери, а теперь кто-то подражает отцу Дина?

Сидя там, пытаясь отстроить серию событий, которые привели к убийству Эмерсон Коул, я поняла, что это не странно. Всё это не было совпадением.

Дэниел Рэддинг начал всё это, после прочтения статьи об убийствах Лок. Дин понимал убийц из-за своего отца, но ведь и Дэниел Рэддинг понимал их. И если он понимал Лок – что руководило ею, что послужило мотивом, чего она хотела – если для него Уэббер следил за Дином, если он знал о том, кем я была и о том, что случилось с моей матерью…

Лок убила тех женщин ради меня, а Рэддинг подхватил её игру.

У меня было ещё так много вопросов: как Рэддинг узнал о том, кто я; как провел параллели, чтобы понять, что произошло с Лок; что он знал – если вообще знал – о моей матери?

Но в дневнике Уэббера не было ответов.

Стоило начаться проверкам, записи Уэббера стали менее сфокусированы на Рэддинге.

Ты поклонялся ему – но затем ты стал им. Нет, ты стал кем-то лучшим. Кем-то новым.

Пятеро людей расстались с жизнями. На страницах дневника Уэббер признался в убийствах четверых из них: Эмерсон, профессора и обоих его соперников. Первоначальный план, в который Рэддинг посвятил всех троих — ведь благодаря Уэбберу они могли общаться – заключался в том, что все они должны были выбрать по одной жертве для другого.

Но ты не считал, что есть место для других.

На нескольких страницах дневника Уэббер описывал, как он убил бы Трину Симмс. Он представлял, воображал это, и Кларк умер, потому что сделал всё неправильно.

Дни Кристофера были сочтены в миг, когда он попался. И тогда ты стал единственным.

— Кэсси? – позвал меня Бриггс, и я поняла голову, глядя на него с моего места на полу. – Ты в порядке?

Я провела здесь несколько часов. Бриггс достиг своей цели: теперь, закрыв глаза, я больше не возвращалась к ужасу, который чувствовала, когда на меня охотились, словно на животное. Я больше не чувствовала Уэббера, не ощущала, как его руки перекрывают поток воздуха, поступающего в мои легкие.

Эти воспоминания не исчезли. Они никогда не исчезнут. Но на несколько минут, часов, а однажды и дней, я смогу забывать об этом.

— Ага, — сказала я, закрывая дневник и срывая перчатки сначала с одной, а затем с другой руки. – Всё хорошо.

К тому времени, как мы вернулись домой, было почти темно. Лия, Дин и Слоан сидели на крыльце, ожидая моего приезда. Майкл разбивал кувалдой окна машины-развалюхи.

С каждым ударом, с каждым осколком стекла я чувствовала, как во мне что-то ломается.

Он знал.

В тот самый миг, как Дин вернулся в дом, в тот самый миг, как Майкл посмотрел на него, он всё понял. Я не хотела, чтобы так случилось. Я не планировала этого.

Майкл поднял взгляд и заметил меня, словно услышав мои мысли. Он изучающе осмотрел меня, как в тот день, когда мы встретились впервые, и я ещё не знала о его способностях.

— Значит, всё кончено? – спросил он.

Я не ответила. Я не могла. Мой взгляд метнулся к крыльцу. К Дину. Майкл беззаботно улыбнулся мне.