Для бедного белого Миши не нашлось чистой рубашки: совсем забыла о нем нерадивая мамаша.

В конце концов, все все-таки были одеты, причесаны и рассажены по стульям вокруг елки.

Решено было зажечь елку сразу после обеда, но тут оказалось, что гости не все в сборе. Коля-то давно ждал приглашенья, но не пришел Степа, нянин племянник.

Тася очень его любила; это был бледный худенький мальчик на целый год старше ее, а ростом как раз такой же. Когда он изредка приходил к няне в гости, Тася всегда уводила его к себе в детскую. Он прекрасно умел изображать лошадку и никогда не спорил. Еще давно, с месяц тому назад, Тася приглашала его, а он вот и не пришел.

– Захворал Степа-то наш! – сказала няня. – Давеча кума заходила, говорит, кашель замучил, вторую неделю в постели лежит мальчишка!

Бедный Степа! У всех елка, а он лежит. Ну, делать нечего, придется без него зажигать, а то Коля уж очень близко к деревцу подобрался и что-то там высматривает.

Вышла елочка на славу. Полюбовавшись, срезали девочки на подносик разных сластей, угостили Колю, оделили кукол и зверей и уселись сами на диванчик отдохнуть и полакомиться.

– Мишка еще шоколаду просит! – вдруг закричал Коля.

– Я же ему дала!

Вскочила Тася, посмотрела: что за чудо! ни у кукол, ни у зверей ни кусочка ничего не осталось! А Коля стоит в сторонке и смеется.

– Это ты! Ты все съел! – сердито закричала Тася. – Больше я тебе не дам!

– Я и сам возьму! – спокойно ответил мальчик, направляясь к деревцу.

Пожалуй, вышла бы здесь пренеприятная история, если бы, очень кстати, не вошла горничная и не сказала бы, что пришел его друг, Петя Прохоров.

Коля стремглав убежал, чтоб не застали его в детской: все-таки гимназист 2-го класса и вдруг с маленькими девочками.

Тогда, на свободе, Тася с Сонечкой стали кукол вокруг елки водить, песенки петь и между собой разговаривать.

Тем временем свечечки стали догорать, пора было их тушить, скоро и за Сонечкой должны прийти.

– Ну, что же ты хочешь себе взять? – спрашивала Тася подругу. – Все что хочешь бери, только вот этого воскового ангелочка оставь: я его очень люблю!

Сонечка покосилась на ангелочка: он и ей нравился. Но, взвесив в уме, она решила, что из-за него все-таки ссориться, пожалуй, не стоит.

– Ну, хорошо! А ты мне дашь этого слоника? И серебряную птичку тоже дашь? – испытующе поглядела она на Тасю.

– Да, да! Бери, что хочешь!

Проводив Сонечку, Тася тихонько вернулась в потемневшую детскую. Сейчас принесет няня молочка, а потом и спать: устала она, по правде сказать…

И вдруг новая мысль мелькнула у нее в голове, сонные глазки оживились.

«Скорее, скорее! пока не пришла няня… Степа, бедный, ведь он больной, надо ему послать чего-нибудь!»

И, схватив ножницы, Тася принялась срезать яблоки, орехи, хлопушки все, что попадалось под руку. Взяла пустую коробку и все туда осторожно сложила. Завтра надо будет попросить няню все это ему снести. Вот-то рад будет!

Хотела захлопнуть крышку и вдруг задумалась. И стояла так долго, неподвижно, глядя перед собой и что-то соображая. Наконец тряхнула головкой, решительно подошла к елке и сняла воскового ангельчика.

В последний раз с нежностью посмотрела на него, потом бережно положила в коробку, захлопнула крышку и обернулась к входившей няне.

– Нянечка, вот, снеси завтра эту коробку Степе, пожалуйста.

ПЕРВЫЙ УРОК

Тася лежала на ковре в детской животом вниз, подперев голову руками, и, напряженно нахмурившись, глядела на подобранный у папы в кабинете лоскуток старой газеты. Там были буквы, большие и маленькие, и многие она уже знала.

Вот эта, кругленькая – «о», палочки с перекладинкой «н», а если палочки наверху вместе, как шалаш, то «а».

Все это ей Коля сказал; иногда, в то время, как он готовил уроки, ей удавалось пробраться к нему в комнату.

Учить было гораздо веселее, чем учиться самому, и Коля становился необыкновенно любезен: усаживал ее на свое место, писал ей в тетради разные буквы, рассказывал смешные истории, пока мама, заслышав их болтовню, не выпроваживала Тасю в детскую. Та уходила покорно, но и одна нет-нет, да возьмет книгу и ищет знакомые буквы. Очень ей хотелось научиться читать.

Эта охота пришла к ней после того, как она недавно у Сонечки в гостях подобрала в углу детской толстую растрепанную книгу с картинками и стала ее рассматривать.

– Брось, Тася! – сказала небрежно маленькая хозяйка. – Это старая книга, я ее давно уже прочитала и подарила Томке, потому что там про разных зверей.

– Ты разве умеешь читать? – с почтением спросила Тася.

– Ну да! Еще осенью выучилась. Ты и не знала? – гордо ответила Сонечка.

«А мы с Мишей не умеем!», – подумала про себя Тася и тут же решила, что надо выучиться.

Ей почему-то не захотелось об этом говорить маме.

Но сама, как пчелка по цветкам, усердно стала собирать знания: то у брата спросит, то у сестры, а то, как бы невзначай, и у папы. Жаль, няня была неграмотная.

И все, что запоминала, рассказывала Мишке. Так что, когда подошло Рождество, она уж почти все буквы знала.

Вот и сейчас на клочке газеты одно слово покрупнее несколько раз повторялось, и все буквы в нем знала Тася, кроме одной. Такая смешная буква: две палочки накрест.

Прочитала она в начале слова «к-у» и в конце «арка», но средняя буква мешала, и не выходило слова! Уж она подбирала, подбирала: кумарка, кубарка все что-то плохо выходило.

А добиться своего хочется. И, как на грех, никого дома нет, одна мама: слышно, как она на машинке шьет. Вдруг раздался звонок. «Наверно, Коля!», подумала Тася и бросилась открывать дверь.

Но оказалось, что пришел какой-то господин.

«Спросить разве у него?» – мелькнуло у нее в голове. – «Наверное, он знает!»

Надо было торопиться: вдали уж раздавались шаги горничной. Тася испытующе подняла глаза на гостя и поспешно сказала:

– Послушайте, вы, наверно, умеете читать? Да? Вот скажите мне пожалуйста, что это за буква так пишется? – и она подняла ручки и скрестила два указательных пальца.

Господин удивленно посмотрел на нее, потом рассмеялся:

– Я так полагаю, что это будет «х»! – сказал он. – А на что это вам нужно, прилежная барышня?

Но Тася уже не слушала и мчалась назад в детскую. Еще на бегу она вставила мысленно эту букву куда следует, и получилось «кухарка»; отличное, совершенно ясное слово «кухарка».

– Нянечка, – радостно бросилась она к старушке, у меня «кухарка» вышла! Право, вышла!

– Какая кухарка вышла? – изумленно поглядела на нее сверх очков няня. – Никуда наша Даша не вышла, сейчас я на кухне была!

– Да нет, няня! Какая бестолковая! Вот тут в газете написано слово «кухарка», и вот еще и еще, смотри пять раз! – водила Тася пальчиком по строчкам газетного листа.

– Мало ли народа без места ходит, вот и объявляются! – равнодушно ответила та, отстраняя легонько девочку. А ты не мешай-ка мне сударыня: вон я мамашино платье распарываю, еще разрежу где из-за тебя!

Но Тася была очень довольна своим новым успехом и, взяв Мишку на руки, села к столу и заставила его писать карандашом много «х», больших и маленьких.

А после святок, когда Коля и Маня снова с утра стали уходить в свои гимназии, мама как-то позвала к себе Тасю.

– Знаешь, детка моя, сказала она, – ты теперь уж большая, пора тебе за ученье приниматься. Вырастешь большая, будешь много знать и понимать, интересно будет на свете жить. Хочешь учиться?

– Хочу! А как это делать-то? – неуверенно спросила Тася.

– Что делать? Да учиться.

– Учиться?

– Ну вот, прежде всего, я тебя читать научу!

– Читать? – переспросила Тася и спокойно прибавила: – Ну, читать-то я умею!

– Как умеешь? удивилась мама. – Кто же тебя научил?

– Сама… и Коля, и все…