— Ах да, и в самом деле, — признал Тренеглос. — Да, теперь я вижу, где свернул не в ту сторону, — он сделал шаг и остановился. — Да, полагаю, я слишком много танцевал и сейчас плохо ориентируюсь. Благодарю.

Он ждал. Они оба ждали. Наконец сэр Хью не выдержал:

— Ну что ж, доброй ночи.

— Хью, — ответил Тренеглос. — Не будьте тем проклятым человеком, который ставит палки в колёса. Никогда бы не подумал, что вы любитель портить удовольствие другим.

— Пожалуйста, думайте, что хотите, сэр. Вот дорога к вашей спальне. А это комната Демельзы Полдарк, и вы прекрасно это знаете.

Джон Тренеглос хмыкнул.

— Хорошо, я признаюсь, если вам так хочется, хоть и бесцеремонно с вашей стороны заставлять меня быть столь откровенным. — Он уверенно положил руку на плечо Хью. — Вы знаете, как это бывает в подобных случаях. Чёрт побери, уж от вас я меньше всего ожидал, что вы станете у меня на пути. Вы и сами совершили немало пикантных похождений в своё время. А мне сегодня повстречался прекрасный цветок. И она позвала меня к себе, представляете? Не хочу себе в этом отказывать. Да еще когда рядом нет Рут. Прекрасная возможность. А вам я советую закрыть на это глаза и отправляться спать.

— Закрыть глаза! — воскликнул сэр Хью. — Я сам направлялся в эту комнату!

Тренеглос уставился на него, поражённый догадкой:

— Что...? Что? Вы шутите! Да будь я проклят! Только не говорите мне, что она тоже вас пригласила!

Сэр Хью нахмурился.

— Нет, пригласила — это громко сказано. Но, знаете ли, кивок в таких случаях так же явно говорит о намерениях, как и подмигивание.

— Ах, мой друг, вы придали слишком много значения её кивкам. Уверен, она просто хотела проявить учтивость по отношению к такому привлекательному и старому боевому коню как вы.

— Что ж, может, она продолжит проявлять учтивость... А боевой конь, несомненно, останется на высоте, — сказал сэр Хью, делая упор на вторую половину предложения. — Я склонен полагать, что как мужчина я ничем не хуже вас. Что она сказала вам, признавайтесь, а? Что она сказала вам, сэр?

— Не могу вспомнить дословно, но её намёки имели достаточно ясный смысл. И половину этого смысла передали глаза. Её взгляд так выразителен.

— Тьфу! — фыркнул Бодруган. — Вы имеете ещё меньше прав заявлять, что вас пригласили, чем я. Вы просто полагались на удачу, вот и всё. Признайте это! Она всегда была обольстительной чертовкой, вот в чём причина. А как вы узнали, где её спальня?

— Что? О, потискал вашу косоглазую горничную, она-то и снабдила меня сведениями. А теперь послушайте, Хью, вполне очевидно, что я опередил вас, хотя и на несколько секунд, но все же имею неоспоримое преимущество в этом деле, даже если вы оспариваете способ, которым меня пригласили. Кроме того, вы держите любовницу в своём собственном доме, Рут никогда не смирится с подобным. Не будьте таким жадным. Может, предоставите сливки мне? Тогда, возможно, в другой раз...

— Вздор! — несправедливость ситуации выводила Бодругана из себя. — Кто помог ей два года назад в Бодмине и ничего не попросил взамен, кроме нескольких поцелуев? Кто научил её пользоваться новой сеялкой, о которой все говорят? Кто постоянно звал её и присылал подарки? И кто, в конце концов, пригласил её сюда, сэр? Чей это дом? Конечно, в своем доме вы бы могли предъявить какие-либо претензии.

— Тише, — прошипел Тренеглос. — Если будете продолжать спор в таком тоне, все обитатели дома выбегут в коридор... Я согласен, что это ваш дом, с этим не поспоришь, но вам, как хозяину, Хью, следует уступить гостю. Вы найдете это в любом трактате о хороших манерах. Всё лучшее гостю — вот что главное. Черт побери, ваши претензии ко мне необоснованны! Хорошие манеры этого не требуют, но...

— Я не собираюсь уступать, — рассердился сэр Хью. — И если вы намерены идти в эту комнату, я иду с вами!

Джон вздохнул и рукавом вытер пот со лба.

— Не думаю, что так мы чего-то добьемся...

И тут ему пришла в голову мысль.

— А может, она позвала нас обоих, и нам просто не повезло прийти сюда в одно время? Но если мы войдем вместе, то ничего не выйдет. Бросим монетку, что скажете? Победитель зайдет сейчас, а проигравший попытает счастья через часок. Ха, это кажется единственным разумным объяснением....

Сэр Хью фыркнул.

— Джон, вы хуже, чем я о вас думал. Но никто не скажет, что я лишен азарта. Если это единственный способ разрешить дело миром, я согласен. — Порывшись в кармане, он выудил из кармашка для часов монету. — Если вы подкинете, я загадаю.

— Ха! Потерпите чуток. Так, что за монета... Ага, как я и предполагал, два шиллинга. В любви все честно, но давайте будем честнее, — с не меньшими сложностями Джон Тренеглос вытащил другую монету и показал её сопернику, — у этой четко различимы орел и решка. Загадывайте, я подкидываю.

— Решка, — гневно прорычал сэр Хью и немедленно опустился на колени, чтобы посмотреть, что выпало.

— Орел, — триумфально воскликнул Джон, — клянусь бородой Моисея, орел. Вы проиграли, Хью, кобылка досталась мне!

— Монета ударилась о край ковра! Я видел, как она упала. Требую подкинуть её заново. Проклятье, почему....

— Нет, все честно. Полагаю, вы не станете отказываться от своего слова?

Стоя на четвереньках, они покосились друг на друга, и сэр Хью осознал, что если не смирится с результатом жеребьёвки, то дело дойдёт до рукопашной. А Тренеглос — один из лучших бойцов на тридцать миль вокруг. С ворчанием и кряхтением он поднялся на ноги, горько сожалея о том, что согласился пойти на такой риск. Сэр Хью был совершенно уверен, что сегодня вечером для него всё складывалось как нельзя лучше, но этот неуклюжий растяпа явился сюда, чтобы всё испортить.

С растущим негодованием Хью смотрел, как более юный соперник на цыпочках крадётся к комнате Демельзы, тихонько поворачивает дверную ручку и скрывается внутри. Не в силах больше терпеть происходящее, он резко отвернулся и направился прочь.

Дойдя до конца коридора, он остановился. Было бы ошибкой так быстро сдать позиции. Монета ещё ничего не значит. В своём споре они не учли мнение дамы. Хью тешил себя надеждой, что Демельза неравнодушна к нему, а Джон Тренеглос был из тех самоуверенных ослов, которые откусывают руку по самый локоть, только дай палец.

Он в любую минуту мог выйти из комнаты с пробитой головой. Демельза — дама темпераментная, и если вдруг его намерения покажутся ей нежелательными... Сэр Хью решил остановиться в конце коридора и подождать пару минут. Чтобы скоротать время, он достал щепотку нюхательного табака и просыпал немного через дыру в манжете.

Он так и не чихнул, поскольку произошло то, на что он так надеялся. Джон Тренеглос внезапно появился на пороге спальни с ошеломлённым видом и огляделся по сторонам. Заметив сэра Хью, он поманил его пальцем. Отряхнувшись и приняв суровый вид, сэр Хью подошёл.

— Это та комната, Хью? Или я всё-таки ошибся?

— Конечно, вы ошиблись. Она хотела видеть меня...

— Что ж, в комнате никого нет. Можете сами в этом убедиться.

— Что?

Сэр Хью протиснулся мимо него. На сквозняке трепетало пламя свечи. Постель не разобрана. Кресло перевернуто, но в комнате никакой одежды. Хью подошел к огромный гардеробной и распахнул ее. Шкаф оказался пуст. Он раздвинул балдахин на кровати, опустился на колени и заглянул под нее. Джон Тренеглос поднес свечу. Объединившись в беде, они обыскали комнату и нашли лишь несколько шпилек, немного просыпанной пудры перед туалетным столиком и рукав от батистового пеньюара.

— Может, она сама к кому-то отправилась? — предположил Тренеглос. — Точно! Я отлично помню служанку в Мингузе — никогда нельзя было предугадать, где обнаружишь ее в следующий раз. Помню, однажды...

— Подозреваю, здесь случай совсем иной, — нахмурился сэр Хью. — Закройте проклятое окно, Джон, весь вредный ночной воздух идет внутрь... Есть ведь еще МакНил. Он так и увивался вокруг нее после ужина. Но этот спит далеко отсюда, и даже если она пошла к нему, то, несомненно, оставила бы здесь какую-то одежду.