Хусик подошел к Степану и стал направлять его. Они карабкались вверх по склону, между деревьями уже было видно море.
Стоя у воды, солдаты оглядывали опустевшую бухту.
Мужчина в форме, как у Джахана, опрокинул ударом ноги брошенную корзину для белья. Он медленно поворачивался, обозревая побережье, затем посмотрел вверх, прямо на то место, где затаились беглецы.
Степан запыхался и дышал слишком громко. Если солдаты войдут в лес, беглецам придется карабкаться все выше, но Степану далеко не уйти.
Губы Парзик шевелились — она беззвучно молилась и все поглаживала живот. Только Хусик выглядывал из-за дерева; он поднял одну руку, призывая остальных к молчанию.
Казалось, прошла вечность, а они все прятались в лесу, и тут снизу послышались громкие звуки. Ануш рискнула выглянуть из-за дерева. Солдаты ушли к дороге, и раздавался удаляющийся стук копыт их лошадей.
Мой дорогой Джахан,
Каждое утро я молюсь о том, чтобы именно сегодня получить от тебя весточку. Лейтенант сказал, что тебя видели на корабле, отплывающем из Трапезунда, значит, ты наверняка уже добрался до Константинополя. Я беспокоюсь, что тебя могли арестовать или еще что-то случилось. Я знаю: если бы ты мог написать, то обязательно сделал бы это.
С каждым днем жить в деревне становится все опаснее.
Капитан, заменивший тебя, во всех вселяет ужас, и даже жандармам советуют держаться от него подальше. Несколько дней назад напали на еще одну девочку, так же, как и на Хават Таланян. Люди говорят, в этом виноваты капитан Ожан и его солдаты.
Все боятся покидать дома, но, даже оставаясь там, люди не чувствуют себя в безопасности.
Ашена Налбадяна выгнали из собственного дома и избили. Никто не знает, в чем он виноват, но, похоже, этим людям не нужна причина. Наша деревня стала походить на поселение призраков. Все армянские дома пустуют, они разграблены, двери сорваны с петель.
Нескольких оставшихся животных забрали или забили на месте, даже воздух пропитан кровью. Тех жителей, которые еще не покинули свои дома, выселяют.
Парзик и Вардан видели, как люди Ожана сожгли их ферму дотла. Бедный Вардан. Он будто второй раз осиротел.
Что касается меня, Джахан, каждый день как вечность, я жду, надеюсь и молюсь, что получу весточку от тебя!
Всегда твоя,
Ануш
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Сегодня в больнице недосчитались еще одного работника. Надежность Ануш Шаркодян уступает лишь надежности Манон, и, когда Ануш не появилась в больнице этим утром, все обеспокоились. Потом мне сказали, что бабушка девушки, Гохар Шаркодян, ожидает меня в саду. Она еще больше похудела с тех пор, как я видел ее в последний раз, и неуверенно стояла на ногах. Ее артрит разгулялся с новой силой, а мешки под глазами увеличились и стали похожи на синяки.
Передо мной стояла запуганная, очень встревоженная старуха, впрочем, в последнее время в деревне все живут в страхе.
С момента появления Назима Ожана нападение на женщин стало привычным делом. Человек этот оказался таким, каким я его и представлял. Он негодяй и головорез, то и дело устраивает самосуд и наслаждается страданием людей.
Бабушка спросила, есть ли у меня время поговорить с ней, и я пригласил ее в дом.
Хетти усадила ее за стол и поставила перед ней миску супа, которую она взяла обеими руками и ела так, будто уже давно не пробовала ничего подобного.
— Спасибо, — поблагодарила она, насытившись, и спросила у меня, можем ли мы поговорить наедине.
— Томас, иди помоги Роберту в конюшне, — сказал я, — и скажите остальным, что они могут понаблюдать, как Арнак подковывает кобылу.
Мой старший сын неохотно вышел из комнаты, и тут раздался скрипящий звук из плетеной кроватки в углу. Из-под полога показалась взъерошенная голова Лотти, и две тонкие ручки потянулись к матери.
Моя младшая дочь слишком маленькая и худенькая для своего возраста, под ее глазами залегли голубоватые тени, похожие на оловянные полумесяцы. Плохой знак, сказали бы местные колдуны и стали бы уверять, что ее сглазили.
Бледность ребенка, небольшой рост и худоба — следствие болезни почек и склонности к инфекциям и лихорадке, а не происков какой-то ведьмы.
Когда Хетти взяла Лотти на руки, ее небольшая светлая головка спряталась, как воробей под навесом, под подбородком матери.
Гохар Шаркодян рассказала нам, что у внучки болит живот.
— Мне очень жаль, — отозвался я. — Вы хотите, чтобы я ее навестил?
— В этом нет необходимости, доктор. Она ела мидии, которые следовало выбросить, с тех пор ее желудок взбунтовался.
Я заверил Гохар, что ее внучка не единственная, кто так поступает, а Хетти настояла на том, чтобы Ануш побыла дома пару дней.
— Большое спасибо, госпожа Стюарт, доктор Стюарт.
Вставая из-за стола, Гохар бросила взгляд на нашу дочку.
Гохар Шаркодян всегда привлекала к себе внимание. Она высокая, с искореженными подагрой пальцами, одетая с головы до пят во все черное.
Лотти тем не менее она понравилась, и девочка улыбнулась ей счастливой улыбкой.
— Да благословит Бог вас и вашего ребенка! — сказала Гохар.
Я не уверен, но, когда я провожал бабушку к выходу, мне показалось, что я увидел слезы в ее глазах.
Ануш
— Хватит на сегодня, Ануш. Мы можем продолжить завтра.
Ануш закрыла французскую грамматику и была поражена, почувствовав руку госпожи Стюарт на своей руке.
— Я беспокоюсь о тебе. Ты действительно выздоровела? Ты не очень хорошо выглядишь.
— Мне лучше, госпожа Стюарт. Я просто немного устала.
— Прости, но я знаю, что значит быть усталой. Действительно ли причина в этом?
Глаза Ануш наполнились слезами, и она отвернулась.
— Ануш, дорогая! Ты знаешь, как доктор Стюарт и я привязались к тебе! Ты стала членом нашей семьи. Я думаю о тебе как о друге. Мы ведь друзья?
Ануш, вздохнув, кивнула.
— Тогда почему ты не можешь мне сказать, что случилось?
Ануш очень хотела рассказать. Если кто-то и мог, выслушав, не осудить ее, то только эта женщина. Она не хотела гадать, как отнесется доктор Стюарт к тому, что она носит внебрачного ребенка, но она знала: его жена никогда от нее не отвернется. Ее мнение было более важно для Ануш, чем мнение кого-либо, именно поэтому она промолчала.
— Простите, байян Стюарт. Случившееся с Хават повлияло на меня. А теперь мне нужно домой.
Мой дорогой Джахан,
Если ты получишь это письмо и это будет в твоей власти, умоляю, напиши мне!
Все только и говорят, что о войне, о страшных потерях, которые несет наша армия.
Мне снится один и тот же сон — ты лежишь раненый на поле боя. В моих снах я вижу тебя на вершине горы, но не могу до тебя дотянуться. Мои кошмары и окружающая действительность не намного хуже. Я совсем потерялась. Мне о многом так нужно тебе рассказать!
Твое молчание пугает меня.
Ануш
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Сегодня я был как никогда близок к тому, чтобы уволить Манон. Остановила меня лишь мысль о том, что я не смогу управлять больницей в одиночку и что она лишь частично ответственна за случившееся.
Я приехал на работу поздно, заезжал навестить отца Грегори, у которого, по моему мнению, ранняя стадия туберкулеза.