Потемкин решил, что столицей Крыма должно стать татарское селение Ак-Мечеть, расположенное в сердце полуострова, в сухой степи. Город был назван Симферополем.

Строительные планы светлейшего простирались от Херсона до Севастополя, от Балаклавы до Феодосии, Керчи и Ёникале. Расширялись существующие крепости или форты, закладывались новые города. Полковнику Корсакову все это было по плечу. «Корсаков, матушка, такой инженер, что у нас не бывало [...], — сообщал князь императрице. — Сего человека нужно беречь» (Н.И. Корсаков погиб во время осады Очакова — упав в ров, он накололся на собственную шпагу. Как и Потемкин, он похоронен в херсонском соборе св. Екатерины). Через пять лет Севастополь и его флот были готовы к приему самодержицы всероссийской и императора Священной Римской империи.^[499]

В 1784 году Потемкин решил построить на месте маленькой запорожской деревни Палавицы роскошную столицу своей южной империи — новые Афины — и назвать ее Екатеринослав (это же имя он дал и своему наместничеству). «Всемилостивейшая государыня, где же инде как в стране, посвященной славе Вашей, быть городу из великолепных зданий? А потому я и предпринял проекты составить, достойные высокому сего града названию». Потемкин планировал неоклассическую метрополию: судебные палаты «наподобие древних базилик», рынок — «полукружием наподобие Пропилей или преддверия Афинского», дом генерал-губернатора «во вкусе греческих и римских зданий».^[500]

Екатерина, разделявшая классические вкусы светлейшего, одобрила план. Больше года Потемкин рассматривал различные проекты. В 1786 году французский архитектор Клод Жируар представил проект центральной площади и сети улиц, соединяющих ее с набережной Днепра, но окончательная доработка плана принадлежит И.Е. Старову. В 1787 году проект был готов. По замыслу Потемкийа, 16 тысяч работников могли бы построить город за девять-десять лет.^[501]

Ни один другой эпизод биографии Потемкина не вызывал столько насмешек, как строительство Екатеринослава. Для освоения пустынных запорожских степей город был необходим, но творец задумал его слишком величественным. Впрочем, ложь, вымышленная, чтобы очернить имя светлейшего, интересна, поскольку показывает, как далеко готовы были идти его завистники.

Большая часть историй о Екатеринославе утверждает, что по своей некомпетентности Потемкин выбрал нездоровое место для города и потом вынужден был переносить его. Действительно, шестью годами раньше, в 1778 году, он разрешил одному из губернаторов основать на реке Килчень поселение для вышедших из Крыма греков и армян и назвать его «Екатеринослав». Теперь он использовал имя этого городка, где имелись уже греческий, армянский и католический кварталы, три церкви и три тысячи жителей, но вовсе не перемещал его, а просто переименовал в Новомосковск.

Враги князя утверждали также, что он намеревался возвести в степной глуши собор выше ватиканского собора св. Петра. Возможно, Потемкин упоминал знаменитый собор, но никогда не собирался строить нечто подобное: «...представляется тут храм великолепный в подражание Святаго Павла, что вне Рима, посвященный Преображению Господню, в знак, что страна сия из степей безплодных преображена попечениями Вашими в обильный вертоград, и обиталище зверей — в благоприятное пристанище людям, из всех стран текущим», — писал Потемкин Екатерине в октябре 1786 года. Сегюр утверждает, что Потемкин обсуждал проекты строительства собора св. Петра во время южного путешествия Екатерины в 1787 году, но эта версия, несомненно, исходит от недоброжелателей князя. Ни в бумагах, ни в переписке этого времени подобный проект не отразился. Римский собор Сан-Паоло-Фуори-ле-Мура, по образцу которого предполагалось построить храм в Екатеринославе — конечно, довольно амбициозное сооружение, но не сравнимое с собором св. Петра: едва ли Екатерина одобрила бы проект копии последнего или выделила бы Потемкину такие огромные средства на освоение южных земель, если бы он вынашивал столь расточительные идеи.^[502]

С самого начала в городе был заложен университет и музыкальная академия. В «новые Афины» Потемкин перевел греческую гимназию, основанную в его имении Озерки: «Наблюдая економию в Гимназии, сберег я достаточную сумму для сооружения потребных зданий». «Невиданное дело, — восклицал граф Кобенцль, — чтобы кто-то решал учредить консерваторию в еще не построенном городе!» Первым директором музыкальной академии Потемкин назначил Джузеппе Сарти — и действительно начал приглашать других итальянских музыкантов еще до того, как был построен город. «Приложенным к этому письму Ваша Светлость найдете счет на 2800 рублей, — писал некто Кастелли из Милана 21 марта 1787 года, — переданные для выполнения Вашего поручения г-ну Джузеппе Канта, который заплатил эти деньги четырем профессорам музыки [...] Они выезжают в Россию 26-го сего месяца».^[503] Судьба четырех миланских профессоров неизвестна.

В 1786 году Потемкин приказал губернатору Ивану Синельникову нанять в университет профессорами живописи двух художников, Неретина и Бухарова, с жалованьем 150 рублей, а в январе 1791 года, в разгар войны, приказывал взять на должность «историка в Академии» француза де Гиенна, на 500 рублей. Потемкин говорил Синельникову, что для подготовки поступающих в университет необходимо поднять уровень преподавания в школах.^[504] На образовательные цели было выделено 300 тысяч рублей.

Все это, конечно, выглядело весьма эксцентрично, но главной чертой потемкинского гения было умение воплощать идеи в реальность. Многое из того, что стало казаться несбыточным после его смерти, было возможно, пока он жил. Будь ему отпущена более долгая жизнь, появился бы и город, и университет. Он планировал не только музыкальную, но и духовную академию, в которой «по соседству Польши, Греции, земель волошской и молдавской и народов иллерических множество притечет юношества обучаться».^[505] Для государственных и для своих собственных целей он желал отобрать лучших студентов и моряков. В 1787 году, после посещения Крыма Екатериной, он объединил морские учебные заведения юга и Петербурга и переместил их в Екатеринослав. Здесь должна была возникнуть академия «греческого проекта», школа для царства Потемкина.

Работы по строительству Екатеринослава начались в середине 1787 года, и через три года административные здания университета и дома для профессоров были уже закончены. 15 февраля 1790 Года Потемкин одобрил новые планы города и собственного дворца. В 1792 году город насчитывал 546 казенных зданий и 2500 жителей. После смерти князя губернатор Екатеринослава Василий Каховский докладывал императрице, что строительство города продолжается, однако, конечно, уже не было ни той скорости, ни того размаха строительства, что при Потемкине. В 1815 году, по словам одного европейского путешественника, этот «губернский город больше напоминал голландскую колонию».^[506]

Екатеринослав не стал южным Петербургом, а его университет — степным Оксфордом. Потемкин не успел достроить город. Мечты не воплотились в реальность при его жизни. И современники, и историки ставили ему это в вину. Между тем никто из историков двух прошедших столетий не посетил Екатеринослав (в советские времена он, как и Севастополь, был закрытым городом). Глядя на сегодняшний Днепропетровск, можно убедиться, что для города было выбрано прекрасное место на высоком берегу, у излучины Днепра, где река разливается почти на милю шириной. Екатерининскую улицу — проспект Карла Маркса — жители называют «самым длинным, широким и красивым проспектом во всей России» (шотландский архитектор Уильям Хэйсти расширил планировку улиц в 1816 году).^[507]