— Запасемся терпением, — сказала Жерсанда де Беснак. — Понимаешь, мое дорогое дитя, благодаря тебе, ставшей мне дочерью по сердцу, я вновь обрела надежду. Я уважаю твой выбор, поскольку ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы противостоять Гильему Лезажу. А вот, наверное, и мэтр Геран!

Мужчина, одетый во все черное, с папкой в руках, ходил взад и вперед по тротуару на противоположной стороне улицы. Он расплылся в улыбке, когда Анжелина и старая дама с безукоризненной осанкой направились к нему, приветствуя его.

Все обстояло так, как и представляла себе Розетта, когда она только свернула в грязный тупик. Девушка приподняла юбку, чтобы не испачкать ее. В нос ей ударил отвратительный запах дубящихся кож. Розетта уже почти забыла эти узкие улицы, загроможденные отбросами, по обеим сторонам которых стояли приземистые хибары. К горлу Розетты подступила тошнота. Она чувствовала вину за то, что выбралась из этой нищеты, но в то же время и облегчение.

«Мои бедные братья живут здесь, а я сплю на чистых простынях, от которых исходит запах лаванды, — думала она. — Валентина никогда не ест досыта, а у меня каждый вечер есть суп».

На солнце сушились шкуры быков и коров — они висели на крюках, вбитых в кирпичные стены. Вокруг летали мириады жужжащих мух. Метров за сто до родного дома Розетта в нерешительности остановилась. Ей захотелось убежать, догнать Анжелину и старую даму. Теперь это был не ее мир. Она сумела отсюда вырваться, хотя ей пришлось просить милостыню, бродя от деревни к деревне, и воровать плоды в садах.

«Я была так счастлива в Сен-Лизье!» — думала Розетта.

Она вспоминала о своей повседневной жизни, ритм которой определяли растопка камина, приготовление кофе, стирка, готовка — все эти задачи, которые она выполняла, распевая веселые песенки.

— Я стала слишком трусливой, — прошептала Розетта. — По крайней мере, я должна отдать подарки и поцеловать сестру.

Перед глазами Розетты возникли худое миловидное лицо ее старшей сестры и вечно грустные мордашки братьев. Устыдившись собственной слабости, Розетта зашагала быстрее, преисполненная решимости подарить им час радости, устроить маленький праздник.

«Я расскажу им, как запрягаю кобылу. Моя Валентина! Я расчешу ей волосы, ведь я тайком прихватила ленты, чтобы вплести ей в косы. Малыши накинутся на сладости. Да, конечно!» — подбадривала себя Розетта.

В этот час весь квартал был погружен в тишину, так как и мужчины, и женщины работали до самого вечера. Розетта остановилась перед дверью, с которой давно уже слезла краска. Сделав глубокий вдох, она постучала.

— Валентина! Это я, твоя младшая сестренка! Открой же! В своем письме я сообщала, что приеду повидаться с тобой. Но это письмо писала мадемуазель Энджи. Это она ходит со мной на почту, чтобы подписывать бланки переводов. Титина!

Дрожа всем телом, Розетта постучала еще раз. Ее сердце бешено колотилось, в голову лезли самые разные мысли. «Они не могли переехать, раз она получает деньги. Черт! Может, отец, эта сволочь, заставил ее наняться на работу в дубильную мастерскую?»

Розетта напрасно повертела ручку. Нагнувшись, она заметила, что в замочную скважину с той стороны вставлен ключ.

— Значит, ты там! — крикнула Розетта. — Титина, просыпайся, открой! Я тороплюсь. Валентина!

Розетта заглянула в узкое окно, тоже закрытое, но из-за сероватой занавески не смогла ничего разглядеть. Солнце палило нещадно. Лоб и руки Розетты вспотели. Она еще раз постучала в дверь.

— Ну же! — кипятилась Розетта.

Она понимала, что сестра и братья не могли уйти далеко, например на берег реки, поскольку ключ находился в замочной скважине. Значит, в доме кто-то был. Разочарованная, разгневанная Розетта решила обогнуть несколько домов, чтобы попасть в узкий проход, тянувшийся за этими хибарами, построенными наспех. Из груды отходов выскочила крыса. Розетте пришлось несколько раз обходить сомнительные кучи, от которых жутко воняло.

— Черт возьми! — выругалась она и вспомнила: «Мы тоже выкидывали отбросы через заднюю дверь».

Но это был единственный путь, позволявший Розетте проникнуть в дом и узнать, здорова ли Валентина. Девушку обуревали мрачные мысли. Отец вполне мог сделать еще одного ребенка Валентине, а сестра, возможно, настолько слаба, что не в состоянии подойти к двери. «Почти три года назад мадемуазель Энджи спасла ее. Но теперь кто поможет Валентине, если роды окажутся трудными?» — волновалась Розетта.

Задняя дверь была приоткрыта. Дрожа от волнения, Розетта проскользнула в закуток, где хранились метла, ведро, в которое справляли нужду, лопата и зонтик. Она сразу же услышала характерное жужжание большой зеленой мухи, которая, вероятно, летала по соседней комнате. И потом, этот запах, стойкий, ужасный, еще более характерный, чем запах, исходивший от кож.

— Валентина! Моя Титина! — вполголоса позвала Розетта.

Розетта двинулась вперед, охваченная страшным предчувствием. Наконец стала видна кровать, на которой лежала сестра с пожелтевшим лицом в фиолетовых прожилках, с закрытыми глазами и открытым ртом. По ней ползали мухи, а большая муха летала под потолком. Простыня, на которой лежала Валентина, была испачкана уже засохшей кровью.

— Боже мой! Она мертва! — пролепетала Розетта.

Вероятно, Валентина умерла два-три дня назад. Не решаясь подойти ближе, Розетта взглянула на металлическую кровать, где обычно спали ее братья.

«Малышей, по всей видимости, нет дома, — подумала Розетта. — Моя бедная Титина умерла в одиночестве, как собака!»

Напуганная, потрясенная до глубины души, Розетта не слышала, что в соседней комнате кто-то хрипло дышит. Когда дверь резко открылась, она даже не смогла закричать, потеряв дар речи от ужаса. Перед ней возник шатающийся из стороны в сторону отец.

— Эй, ты кто такая? Да это Розетта, прикинувшаяся светской дамой! И откуда же ты взялась? — с недоброй ухмылкой произнес он.

Он был пьяным, совершенно пьяным. Глаза его бегали. Указывая пальцем на труп Валентины, он процедил сквозь зубы:

— Твоя сестра — лентяйка! Она не хочет вставать, разрази ее гром! С тех пор, как она вонзила себе иглу в брюхо, она все время дрыхнет.

— А мои братья? Где мои братья? — крикнула Розетта, охваченная неистовой яростью. — Что ты с ними сделал? Будешь говорить, грязная свинья?

— О! Только не в таком тоне, курочка! Мальчиков забрала социальная служба. Они считают, что им тут плохо жилось! Черт возьми, твоя сестра все время била баклуши.

Обезумев от горя и бессильного гнева. Розетта прижала сумку к груди. Она сейчас выйдет на улицу и поставит в известность жандармов. Валентина умерла по вине этого подлого, отвратительного человека, вернее, человеческого отродья, который причинил им столько страданий.

— Мерзавец! — выкрикнула Розетта. — Ты закончишь свои дни в тюрьме, обещаю!

Ее душили рыдания. Больше никогда не будет праздника, не будет радости, а ее сестра никогда не накинет эту красивую кашемировую шаль на свои плечи.

— Я ненавижу тебя! Ты не отец, ты негодяй! — кричала Розетта, ослепнув от слез.

И вдруг он одним прыжком подскочил к ней и вцепился в ее шею. От его несвежего, пьяного дыхания Розетту затошнило.

— Нет, ты только подумай! Я научу тебя уважать отца! Скажи на милость, где ты шлялась все это время? Ты посылала деньги сестре, поскольку стала шлюхой?

Узловатые пальцы усилили хватку. Он втолкнул Розетту в кухню.

Боясь, что отец ее задушит, Розетта подчинилась.

— Теперь, когда ты явилась домой, ты должна готовить для меня еду и зарабатывать деньги. Мастер из дубильной мастерской вышвырнул меня на улицу. Каков негодяй!

Мужчина с трудом подбирал и выговаривал слова, дышал со свистом. И в то же время он не отпускал дочь, у которой глаза едва не вылезли из орбит.

— Моя прекрасная курочка, — бормотал он. — Да ты пахнешь розами! Эй, Розетта!

— Оставь меня, грязная свинья! — стонала Розетта, стараясь собраться с духом.