Вещая мне прямо с водительского места, она улыбнулась и поправила длинные черные волосы, собранные в высокий хвост. Быстро оглядевшись, я заметил, что найти партнера у нее получится за секунду — к линии стали подтягиваться первые участники — их движки как раз остыли и вполне могут пройти еще один заезд.
— Ладно, — решился я, — Что ставишь?
— Машину, — не раздумывая, ответила она.
Толпа за моей спиной загудела.
Я же тихо присвистнул.
Ненормальная. Шизанутая. Я впервые ее здесь вижу, а она так нагло вызывает меня на дуэль, да еще и ставит на кон машину, вынуждая меня сделать то же самое.
И я не могу отказать. Если я откажу, репутации, которую я зарабатывал годами, честно обходя всех… Репутации конец. Баста. Я буду неудачником до конца жизни. Я больше никогда не смогу появиться на «Улицах» и погонять, без смешков за моей спиной. И плевать, что последний год я езжу один, потому что никто, как я уже говорил, не рискует соревноваться со мной — репутации конец. А репутация гонщика — единственное, что у меня осталось.
Оценив ее Пыжик, я подошел к пассажирской двери и заглянул в салон. И правда, типтроник. Настроен на ручной режим. Теоритически, у нее есть преимущество, но плюс механики в том, что я при разгоне могу переключаться с первой на третью, а затем сразу на пятую. Это дает весомое преимущество. Правда, такая пташка, как у нее… Она может выдержать длинную дистанцию. Моя же служит верой и правдой только на прямом участке дороги. А на этом кругу есть крутые повороты, где я потеряю скорость…
Но я же быстро разгоняюсь…
— По рукам, — наконец–то согласился я.
Девушка улыбнулась и вцепилась в руль обеими руками. Я побрел к своей машине, оглушаемый громкими криками расступающейся на моем пути толпы: «Пират, Пират, Пират». Сев в салон, пристегнулся и посмотрел на свою соперницу, а затем глубоко вздохнул. Для успокоения.
Это не помогло. Адреналин — давно забытое ощущение — быстро выбросился в вены. Сердце забилось чуть чаще, когда я выжал педаль газа и двигатель моей старушки дико заревел. Руки, обтянутые в тонкие кожаные перчатки заскрипели по рулю; зубы звонко клацнули, когда я сжал челюсти. Люди быстро расчистили путь для старта, и мы с соперницей синхронно подкатили вплотную к линии. Деваха в рваных джинсах и коротенькой ветровке белого цвета встала между нашими тачками и стянула с шеи тонкий шарфик.
Обратный отсчет всегда задает толпа. Вот и сейчас послышалось громкое:
«Десять»
«Девять»
«Восемь»
«Семь»
«Шесть»
«Пять»
«Четыре»
Шарфик поднимается в воздух. Все мое внимание сконцентрировано на дороге, на руках, сжимающих руль и на ноге, удерживающей сцепление.
«Три»
«Два»
«Один»
Резко дернув первую, я жму газ в пол. Сцепление, третья и капот Пежо скрывается в левом зеркале. Сцепление, пятая. Пыж маячит в зеркале заднего вида.
Сто километров. Сто десять. Сто двадцать. Я в отрыве. Впереди поворот — первый и резкий. Убрав ногу с педали газа, я выжимаю сцепление и переключаюсь на третью. Должен проскочить… Должен проскочить…
В поворот я вхожу, как по маслицу. Снова выжимаю, снова переключаю передачу. Пежо с девчонкой–невестой быстро нагоняет, но на повороте притормаживает.
— Получи фашист гранату, — с улыбкой бормочу я.
Впереди еще один поворот, точнее — разворот. Приходится сбросить скорость, что дает преимущество моей сопернице — фары быстро приближаются. Я понижаю передачу и готовлюсь к маневру, когда она пролетает мимо и…
Эта сучка делает резкий разворот на полной скорости.
Опережая меня!
Твою–то мать!
В полнейшем шоке я следую за ней и пытаюсь нагнать, но она оторвалась. Эта безбашенная меня сделала, и она почти у финиша.
Рука с шарфиком поднимается в воздух.
Я не должен видеть. Первый никогда этого не видит. Ни за что в жизни — невозможно увидеть финальный взмах, если ты пришел победителем.
Но затем ее машина резко останавливается, так не доехав до финиша. Я, закономерно, пролетаю мимо и выигрываю заезд.
2
— И зачем ты это сделала? Подставилась? — спрашиваю я, сидя на теплом капоте своей крошки, которая так и осталась моей.
Народ потихоньку разъехался. На трассе остались только мы — я и Лола — так зовут незнакомку, любящую творчество Егора Крида.
Она загадочно улыбнулась и закуталась в тонкую курточку, подобрав ноги до себя.
— Бывший подарил ее. Она меня бесит, — пожав плечами, ответила девушка.
Мои брови удивлённо взмыли вверх, к самой кромке волос, чесслво.
— А он тебя за такие фокусы не накажет? — бросил я небрежно.
— Неа. Она же моя по документам, захотела — поставила. Так что, — она махнула рукой, указав на машину, — Теперь она твоя по праву.
— Знать бы еще, что с ней делать, — вздохнул, разглядывая свой приз, — Трос есть?
— Неа, ее ж нельзя с тягача… — хмурится Лола, — Я могу пригнать, куда скажешь.
— А документы?
— Да хоть завтра в авторегистр поедем, — кивнула девушка, поднимаясь.
— Не нравится мне это, — пробормотал я, — Не люблю легкие победы.
— А ты такой честный? — Лола вскинула бровь, — И правильный?
— Стараюсь, по мере возможности.
Мы замолчали. В ночной тишине звучал только тихий рокот мотора, да стрекот цикад и ночных букашек. Где–то вдалеке заухала сова. Из–за верхушек деревьев виднелось светающее небо — рассвет на подходе.
— И что, на первом свидании к девушкам не пристаешь? — послышалось насмешливое рядом.
Близко. Очень близко. Подозрительно…
— Ты чего, — успел промямлить я, перед тем, как тонкая рука с длинными ноготками вцепилась в мой затылок, и я ощутил на губах сладковатый привкус помады.
Она целовала меня, неумело и как–то странно. Порывисто и резко, даже немного покусывая. Встала между моих ног и прижалась ко мне всем телом, от чего я попятился назад. Но и это ее не остановило — Лола практически повалила меня на спину.
— Эй… стой, — попытался оттолкнуть ее я между касаниями ее мягких губ, — Да тормози ты!
Оттолкнув ее, я подскочил на ноги и взглянул на девушку из–под бровей. Она растерянно заморгала и облизнула губы — я увидел кончик языка, мелькнувший и тут же исчезнувший.
— Кто ж так делает? — проворчал я, — Ты что, с бешенством матки, на мужиков бросаться?
— В смысле? — ее глаза моргать перестали, и стали расширятся от удивления.
Хмуро оглядев ее, я ляпнул первое, что пришло в голову:
— Гей я, дура.
Махнув рукой, обошел свою машину и открыл пассажирскую дверь. Вытащив блокнот и ручку, я оторвал листок и написал свой адрес и номер телефона. Протянув бумажку Лоле, я ухмыльнулся, глядя, как все краски покинули ее лицо:
— Держи. Мой мобильник и домашний адрес. Созвонимся и решим, что делать с твоим Пыжиком, невеста.
Она молча взяла бумажку и резко развернулась, пустившись галопом к пока-еще-своей машине. Я проводил ее взглядом и растянулся в улыбке, когда она дала по газам и скрылась из вида, оставив за собой только столб пыли и огоньки вдалеке. Покачал головой и запрыгнул на водительское сиденье.
Дом, в котором я живу, встретил привычно-темными окнами, лишь в одном — на четвертом этаже второго подъезда — мелькал свет от работающего телевизора. Вздохнув, похлопал по карманам куртки и чертыхнулся — снова забыл ключи. Лерка меня убьет.
Домофон запищал, я крепко зажмурился, приготовившись. Через пару гудков, трубку сняли и хриплый, гробовой голос прошипел:
— Ты труп, Новиков.
— Лерусь, открой, солнце, — промямлил я.
— Открою, — прорычала она, — Но лучше не поднимайся. Я буду ждать тебя с тесаком для разделки мяса, чтобы отчекрыжить твои яйца.
Я уже вошел в подъезд, а динамик у двери все продолжал ворчать женским голосом:
— Без наркоза. Отрежу все, к чертовой матери.
Посмеиваясь, пробежал по ступенькам и вошел в квартиру. Бросив куртку на полку, стянул ботинки и осторожно заглянул в кухню, где горел тусклый свет от вытяжки и тихонько шипел электрический чайник.