Мои щёки запылали, но я не ослабила своей решимости.

— Если бы твои люди обладали лекарскими навыками, ты бы помог им.

— Ты отдаёшь отчёт своим словам? — зарычал Кир.

— Прекрасно отдаю, Кир. Моему народу нужны твои люди для защиты, когда наши силы исчерпаны, для торговых связей, для нашего будущего. У моих людей есть всё, чтобы пережить зиму, но они должны собрать каждое зёрнышко с полей, чтобы выжить. Если это эпидемия, и если она распространится... — Я закрыла глаза от такой возможности. — Ты ведь отправляешь разведчиков, если не знаешь, с чем имеешь дело? Мы должны узнать, и единственный способ сделать это — это войти туда.

— Должен быть другой…

Я впилась в него взглядом.

— А если болезнь доберётся до Равнин? Что насчёт твоих людей? Воины-жрецы им помогут?

Он остановился, стиснув зубы, сгорбив плечи, сжав руки в кулаки. Начал проклинать, и слова полились из него потоком, слова, которые я на тот момент не знала. Он замолк, едва переводя дух.

— Должен быть иной путь.

Он продолжил подкрадываться ко мне и стал переубеждать. Я не ожидала, что будет легко, и легко не было. Пока он шёл, повторяя каждый свой аргумент, я опровергала их снова и снова, зная, что права. Я начала расшнуровывать куртку. Эти тяжёлые кожаные одежды были тёплыми, и у меня вспотела шея. Как же они носят это всё время?

Наконец Кир развернулся, чтобы посмотреть на меня, и ткнул пальцем в мою сторону.

— Мы можем отправить Гила. Он…

— Ты же не отправишь ребёнка делать работу взрослого?

Он вспыхнул, как огонь, политый маслом.

— Ты последний живой представитель рода Кси. Я не рискну твоей жизнью. Я не рискну всем, что мы пытаемся сделать для наших людей. — Он сделал шаг ближе, и я поборола желание сделать шаг назад. — Я не буду рисковать всем ради крошечной деревушки. Кто узнает? Кто увидит?

Он повернулся и направился к нашим лошадям.

— Небеса узнают.

Он остановился как громом поражённый, спиной ко мне, сжав ладони в кулаки.

Ком подкатил к горлу, но я добавила:

— Богиня узнает.

Молчание между нами стало гробовым. Не было слышно ни звука, даже перезвона колокольчиков в моей руке. Лишь ветер хлестал по траве и развевал мои волосы.

Напряжение сначала покинуло левую руку Кира, и он медленно разжал пальцы. Затем расслабились его спина и шея. Он сделал глубокий вдох. Я задела колокольчики пальцем, и нежный перезвон разнёсся по равнине.

Кир повернулся и пошёл обратно ко мне с печальным взглядом.

— Я должен был понять. С момента, как ты проигнорировала меня на рынке, я должен был понять. Во всей моей армии не найдётся больше чести и упрямства, чем в одной крохотной ксианке.

— Крохотной?

Я подняла бровь.

Он улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить моё лицо.

— Кир, оставить этих людей будет такой же большой ошибкой, как…

— Как погрузить меч в грудь Дёрста.

Я кивнула.

— Мне не стоило этого делать, огонь моего сердца.

Кир провёл по моим губам большим пальцем.

— Все другие альтернативы ещё хуже. Выбора нет, Кир.

Я подошла ближе и обхватила его руками. Он обнял меня, и мы стояли долго-долго, храня хрупкий мир.

В конце концов, я отступила.

— Я должна поговорить с Гилом.

— Мы позовём его на сенель. — Кир посмотрел вдаль, в сторону армии. — Несколько дней задержки погоды не сделают.

Я открыла рот, чтобы поправить его, но захлопнула, когда он повернулся ко мне спиной.

— Пойдём, Лара. Давайте сделаем это как можно быстрее.

Я взяла его за руку, не сказав ни слова, и мы пошли обратно к лошадям.

Если Ифтен не уберёт этот самодовольный взгляд с лица, Кир сделает это за него.

Сенель был созван под той же ивой. Собрались все командиры, и Маркус успел приготовить тёплого гарта и обжарить хлеб. Кавадж подогревался на костре, и его аромат наполнил воздух. Но я с трудом глотала пищу, настолько напрягся мой желудок. Кир принял решение, и я готова узнать, с чем мы столкнулись. Если скоро уеду, то успею до заката осмотреть больных и поговорить с оставшимися жителями деревни. Пожалуйста, Богиня, пусть за теми воротами останутся ещё живые души. У ксиан есть свои истории, также как и у огненных, о целых городах, полных трупов и умирающих. Только не здесь, Госпожа луны и звёзд. Пожалуйста.

Но прежде, чем уехать, я должна ещё много о чём им рассказать, научить. Я не могу оставить целую армию неподготовленную к эпидемии. Но прежде чем я смогу научить их хоть чему-нибудь, я должна убедиться в серьёзности угрозы. Гил сидел рядом со мной с широко раскрытыми глазами, слушал и трясся всем своим худеньким телом от волнения.

Объявление Кира о том, что мы должны помочь деревне, было встречено недоуменными взглядами некоторых и полным презрением остальных.

— Оставь их гнить в грязи, — рыкнул Ифтен, и почти все его поддержали.

Заявление, что я поеду в деревню, вызвало лишь ухмылку на лице Ифтена. Он молчал, пока остальные протестовали и спорили, передавая символ Кира по кругу. Они приводили те же аргументы, что и Кир, и он терпеливо переживал всё снова, опровергая их аргументы, как это делала я. Только когда Кир закончил, наступила тяжёлая тишина.

— Как же храбр и благороден военный трофей, что готов протянуть руку помощи проклятому, — бархатным голосом произнёс Ифтен.

— Оценишь ли ты по заслугам её смелость и вызовешься поехать с ней? — поддел Кир. Его тон звучал странно, и я не сомневалась, что мечи вылетят из ножен.

Голос Жодена прорезал напряжение.

— Значит, правда поётся в старых песнях о городах, полностью разорённых в результате болезни.

— Это редко, Жоден, — успокоила я, убедившись, что мой голос скрыл мои страхи.

— Лошади могут заразиться?

Арет чуть наклонилась вперёд с взволнованным взглядом.

— Никогда об этом не слышала, Арет.

— Но горожане не живут со своими лошадьми, как мы, — возразила Юзайна.

— Может быть, наши люди не подхватят эту болезнь? — с надеждой произнёс Уэсрен.

— Лекарства военного трофея действуют на наших людей. Боюсь, мы тоже можем подхватить эту хворь, — вздохнул Кир. — Я не могу рисковать. Не привезу эту болезнь на Равнины. Можете представить, как умирают наши дети и тхиэ?

Ифтен фыркнул, махнув рукой на группу.

— Мы все живы и здоровы, военачальник. Среди нас нет никаких следов этой «эпидемии».

— Но мы уже торговали с крестьянами по дороге и вступали в контакт, пока стояли лагерем за городскими стенами. Военный трофей сказала, что нужно подождать и убедиться, что болезнь ушла.

Сзади поднялась сумятица, и встал Цор. Он был крупным мужчиной с длинными густыми чёрными волосами.

— Трофей, я прошу о вашем символе.

Я с удивлением посмотрела на него, испугавшись, что он чувствует, раз ему нужен мой символ. Гил толкнул меня в бок и сунул в руку маленькую баночку лекарства от жара. Я подняла её, и Цор вышел её взять.

— Я держу твой символ, трофей, и хочу озвучить одну истину.

— Я отвечу на твою истину, — сказала я, раздираемая любопытством, что же он скажет.

— Трофей, я видел, как вы исцеляли, и слышал слова военачальника. Не хочу обидеть, но я обеспокоен. Мы, равнинники, имеем сильные традиции передавать наши знания по рассказам тхиэ и певцов. Но ваши люди, они полагаются на слова на «бумаге» и в «книгах». — Он говорил на ксианском медленно, вертя в руках маленькую баночку. — Вы храните вашу мудрость в этих вещах. И у вас нет «книги» с собой, что поведает вам о прошлом. — Он прочистил горло и переступил с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке. — Возможно ли, что вас подводит память?

Все ахнули, и даже Кир медленно втянул воздух. Маркус свирепо глянул на мужчину, как если бы он оскорбил меня, а, может быть, по их представлениям, так оно и было. Гил выпрямился, пылая от возмущения. Я положила руку ему на плечо, испугавшись, что он может натворить дел сгоряча.