С нами жил теперь индеец, по имени Па-бах-мью-ин (Носильщик). Вместе с Ва-ме-гон-э-бью, захватив с собой свору собак, этот индеец начал преследование лося. Но собаки следовали за ними не более одного-двух часов, а затем возвратились обратно. Это так обескуражило нашего нового знакомого, что он тоже вернулся. Однако Ва-ме-гон-э-бью продолжал поиски. Этот юноша был прекрасным бегуном и скоро перегнал оставшихся собак: только одна-две все еще упорно шли по его следу. К полудню Ва-ме-гон-э-быо оказался у озера, через которое пытался перебраться лось. Но лед местами стал уже совсем тонким, зверь проваливался и не мог передвигаться с такой быстротой, как по суше. Так брату удалось его настигнуть. Когда он уже совсем близко подошел к зверю, передняя собака, следовавшая по пятам охотника, обогнала его и перерезала путь лосю. Заколоть зверя уже не представляло трудности.
В течение всей весны мы держались примерно в одном дне пути от фактории и добыли довольно много мехов. Только мне одному удалось поймать, кроме множества бобров и другого зверя, 20 выдр. Однажды, проверяя капканы, я увидел на небольшом озерце стайку уток. Заменив пулю в стволе зарядом дроби, я пополз к птицам. Но, когда я осторожно крался сквозь кусты, рядом со мной вдруг поднялся медведь и полез на сосну почти над моей головой. Заложить пулю в ружье и выстрелить было делом одной минуты; но верхняя часть дула вдруг отломилась. Медведь не был ранен и полез еще выше. Я снова зарядил то, что осталось от моего ружья и, прицелившись, снял зверя.
За время охоты в этой местности мы набрали несколько связок мехов, в нашей маленькой палатке их негде было держать, и мы отдавали пушнину на хранение торговцам. Когда наступило время их отъезда к Большому волоку, они, не спросив нашего согласия, забрали все связки с собой. Но старая индианка пошла по их следам, настигла у озера Рейни-Лейк и отобрала все, что нам принадлежало. Однако она вскоре поддалась уговорам купцов и продала им всю пушнину. От Рейни-Лейк мы отправились к Лесному озеру, где Па-бах-мью-ин расстался с нами. Здесь же к нам присоединился Вау-бе-бе-наис-са, тоже решивший вернуться к Лесному озеру. Но Нет-но-ква прослышала, что какой-то родич этого индейца совершил там убийство, за которое, несомненно, ему отомстили бы (Обычай кровной мести был у многих индейцев законом. Он обязывал родича убитого отомстить за него любому мужчине из рода убийцы, причем часто жертвой становился человек, совсем не причастный к преступлению, более того, ничего не знающий о нем.), и не хотела подвергать опасности Вау-бе-бе-наис-су. Мы с Нет-но-квой приняли приглашение ее родича, индейца, по имени Сах-мук, одного из предводителей племени оттава, и вернулись к озеру Рейни-Лейк. Между тем Ва-ме-гон-э-быо отправился с двумя женщинами и детьми на Ред-Ривер. Сах-мук относился к нам очень хорошо. Он изготовил нам в подарок большое каноэ из древесной коры, каким обычно пользуются купцы, и мы продали его позднее за 100 долларов по обычной в те времена цене. Кроме того, он соорудил небольшую лодку для нас самих.
Река, впадающая в Рейни-Лейк, носит название Кочече-се-би (Река-Исток). Недалеко от озера она образует большой водопад. Там я наловил на удочку много рыбы, которую французы называют «дори» (Искажение французского слова «dore», то есть «золотистый». Это название применяется к самым различным пресноводным рыбам, чешуя которых отливает золотом.).
Однажды, когда я рыбачил, водопад увлек за собой огромного осетра, который, попав в мелководье, не смог спастись. Я оглушил рыбу камнем, и по случаю первого осетра, добытого в новой местности, Сах-мук устроил пиршество.
Вскоре мы вместе с большой группой оджибвеев перебрались на другую сторону озера Рейни-Лейк. Прежде чем нам расстаться в том месте, где индейцы должны были разойтись в разные стороны, они на прощание устроили попойку. Когда все опьянели, оджибвеи похитили наши запасы кукурузы и жира, оставив нас без продуктов.
Это случилось как раз тогда, когда я впервые принял участие в попойке индейцев. Потом мне крепко и по заслугам досталось от старой индианки, хотя она выпила гораздо больше меня. Протрезвившись и поняв, в какое положение мы попали по собственной неосторожности, я посадил Нет-но-кву в каноэ, и мы поплыли к тому месту, где, как я знал, было много рыбы. Оджибвеи не оставили нам ни крошки съестного, но мне вскоре посчастливилось поймать трех «дори», и нам не пришлось страдать от голода. На следующее утро мы остановились у волока, где было особенно много этой рыбы, и, пока старуха разводила огонь, чтобы приготовить только что пойманную рыбу, я наловил еще около сотни. Только мы приготовились к отплытию, как показалась лодка с торговцами, и индианка, еще не пришедшая в себя с похмелья, обменяла всю только что пойманную рыбу на ром. В тот день мимо нас прошло много торговцев, но я припрятал от старухи достаточно рыбы, чтобы выменять на нее большой мешок кукурузы и жиру. Когда Нет-но-ква наконец протрезвилась, она похвалила меня за рассудительность.
Посередине Лесного озера поднимается из воды маленький скалистый островок, на котором почти нет ни деревьев, ни кустарника. Там было так много молодых чаек и бакланов, что я палкой набил их целую кучу. Отобрав 120 самых жирных птиц, мы их прокоптили и сложили в мешки, обеспечив себя пищей на дорогу.
Отсюда мы направились через Болотный волок к реке Ред-Ривер. Когда мы спускались вниз по реке, я из каноэ выстрелил в большого медведя, находившегося на берегу. Он как-то странно рявкнул, бросился в воду и сразу пошел ко дну.
Раньше на том месте, которое называется теперь Пембиной, у впадения Небениннах-не-се-би (Теперь эта река называется Пембиной.) в Ред-Ривер, стояла фактория. Не встретив там ни белых, ни индейцев и не располагая достаточным запасом продовольствия, мы решили плыть всю ночь в надежде кого-нибудь повстречать. На следующее утро после восхода солнца мы пристали к берегу, и старая индианка, собирая хворост для костра, вдруг обнаружила в лесу нескольких бизонов. Я тотчас же побежал туда и убил одного самца. Но, убедившись, что он слишком тощ, я решил ползти дальше и подстрелил крупную жирную самку. Однако раненая самка пробежала еще некоторое расстояние и упала в открытой прерии. Следовавший за ней бизон, увидев меня на расстоянии 300— 400 ярдов , бросился в атаку с такой яростью, что я счел за благо скрыться в лесу. Мы провели здесь целый день, но как только я пытался приблизиться к самке, бизон появлялся поблизости, охраняя свою подругу; в конце концов пришлось отказаться от добычи. В период течки самцы нередко ведут себя подобным образом.