— Если они сюда явятся, вам будет плохо. Успокойтесь, сядьте вон там и помалкивайте!

Она сидела на полу и хватала ртом воздух. Видя, что я не спешу помочь ей, она наконец сама с трудом поднялась на ноги. Обеими руками она держалась за зад.

— Ах вы мерзавец! Вы перебили мне хребет! — Однако она не повышала голоса. Проковыляв к креслу, она упала в него, издавая жалобное сопение.

Я закурил сигарету и молча ждал. Вскоре Фреда снова начала соображать.

— Вы меня не дурачите? — спросила она наконец. — У вас правда кто-то отнял пленку?

— А вы, может, думали, что я сам себя умудрился огреть сзади по голове?

Секунду она обдумывала мои слова, потом кивнула.

— Ладно, так или иначе этот ублюдок все равно заполучил одну мелкую рыбешку. Та, крупная, ему не досталась.

— Что вы хотите сказать?

— Есть две пленки. Та, которую у вас украли, немного стоит. А вот за другую можно бы сорвать целый миллион, — Она задумчиво посмотрела на меня. — Что, если нам взяться за дело вместе, красавчик? Вы получили бы четверть, я взяла бы остальное. Что скажете?

В этот момент в дверь позвонили.

Я схватил Фреду за руку, поднял ее с кресла и потащил в спальню.

— Оставайтесь здесь и посмейте только пикнуть! — Я закрыл ее там и пошел ко входной двери. Тем временем позвонили еще раз.

В Истлейке имеется собственная полиция. Кто-то позвонил в участок и в течение нескольких мг нут патруль прибыл на место.

На пороге стоял дюжий, рослый полицейский, а подальше, у машины, другой — пониже ростом и помоложе.

— Что здесь творится? — Он смотрел на меня, держа руку на кобуре револьвера. Я узнал его.

— Здравствуйте, Флинн. Как вас понимать — что творится?

Он холодно всматривался в меня.

— Мы получили сообщение. Здесь, как будто кричала женщина.

— Заходите, — пригласил я — Я должен извиниться. Всему причиной мой приемник, он, должно быть, взбесился. Я слушал радиопостановку, пьесу ужасов.

Он вошел в комнату.

— Я сидел в спальне, приемник был включен и звук нормально отрегулирован. И вдруг он испортился и начал так орать, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — Я попытался улыбнуться. — Сожалею, что причинил вам беспокойство.

Он смотрел на меня с недоверием.

— Нам сообщили, что здесь попала в беду какая-то женщина.

— Здесь не было никакой женщины.

— Значит, говорите, приемник?

— Да. Завтра я отдам его в ремонт.

Он перевел на приемник взгляд, ясно говоривший, что ему сильно хочется проверить его. Но он хороню знал, что я главный редактор журнала «Голос народа»..

— Ладно, — сказал он. — Но вы беспокоите соседей, мистер Мэнсон.

— Да, но я ведь и сам испугался.

— Говорите, передавали пьесу ужасов?

Он легко мог проверить это, но у меня не оставалось выбора.

— Да.

Он кивнул.

— Поздновато слушаете радио, мистер Мэнсон.

— Разве это запрещено законом?

Мы в упор смотрели друг на друга. Наконец ему пришлось признать, что в этом виде спорта он легковес, а я тяжеловес.

— Час уже поздний, — сказал он.

Он еще раз оглядел комнату, заметил лужицу джина на ковре, увидел мой недопитый стакан и пустой стакан Фреды. Глупцом он не был.

— Я плохо сплю, — объяснил я.

Он кивнул и повернулся к двери.

— Вы действовали с похвальной быстротой, сержант.

Он холодно и отчужденно взглянул на меня, потом сказал:

— Это моя обязанность.

Я смотрел, как он идет к машине, как второй выходит ему навстречу, как они стоят вместе и о чем-то переговариваются. Потом оба сели в машину.

Фреда вышла из спальни.

— Классно сработано, красавчик. Я вас начинаю уважать.

— Бросьте, как будто вы способны кого-нибудь уважать! Ведь вы даже не знаете значения этого слова! Ну-ка, живо обратно в спальню!

— Значит, сообразили наконец? Вам уже ясно, что мое место прежде всего в постели?

Она вошла в спальню. Я погасил в комнате свет и отодвинул край плотной шторы. Полицейская машина стояла на прежнем месте. Через несколько минут она отъехала.

Голова еще болела, но уже не так сильно и мои мысли больше не путались. Две пленки! Пленка, отнятая у меня, уличала в кражах всех этих глупых, ничтожных женщин, включая Линду… но другая пленка, которая должна была принести Горди большие деньги… очевидно, на ней заснята Мейбл Криден. Она могла послужить достаточной причиной для убийства, из-за нее могли пристрелить Горди. Я стоял в темноте у окна и думал. Я понял, что вторая пленка, стоившая миллион долларов, приобретает, пожалуй, большее значение, чем первая, которой я лишился, потому что она способна изобличить убийцу.

Я вошел в спальню.

Странно было видеть чужую женщину в постели, которую я больше года разделял с Линдой. Она лежала, прикрытая лишь простыней. Комнату скупо освещала лампа на ночном столике.

— А ну, дружок, забудем про сегодняшнее, — сказала она. — Давай, иди ко мне.

Часы на ночном столике показывали тридцать пять минут второго. Голова болела не переставая, и я чувствовал усталость, хотя и не чрезмерную.

Я сел на кровать и посмотрел на Фреду.

— Так что вы там говорили насчет второй пленки? — спросил я.

— Господи! Вы опять за свое! — она откинула простыню, чтобы я видел ее голое тело. — Раздевайтесь и давайте позабавимся.

Я прикрыл ее простыней.

— Так как же насчет второй пленки?

— Идите к черту! Я хочу спать, и если от вас нет никакого толку, так убирайтесь.

— Вы что-то говорили про миллион долларов.

У нее заблестели глаза.

— А вас это интересует? Вы получите четверть, остальное забираю я.

— Почему бы и нет?

Она пристально посмотрела на меня, потом покачала головой.

— Да нет, это не для вас, вы не смогли бы никого шантажировать, верно?

— А вы смогли бы?

— За такие деньги? — Она посмотрела в потолок. — Миллион долларов! Вы представляете, что можно сделать с такими деньгами!

Если бы мне только удалось вытянуть из нее, где эта пленка!

— Да… это большие деньги… и что же от меня потребуется?

— Пленка у меня, Джесс боялся держать ее. Он дал ее мне, чтобы я ее где-нибудь спрятала. Сказал, что с мелочью справится сам, а за большую рыбку нужно было браться вдвоем.

— Значит, пленка у вас? Где она?

Она закинула руки за голову и улыбнулась мне.

— Ага, правильный вопрос. Только ответ бы на него стоил чертовски дорого. Пленка эта у меня, и я ценю ее в миллион долларов.

— Если вас пристрелят, как Горди, она не будет иметь для вас никакой цены.

Она ухмыльнулась.

— Кто бы ни застрелил Джесса, пленка ему не досталась, а если меня кто ухлопает, так второй ему тоже не найти. Она очень хорошо спрятана.

— Кто эта крупная рыба?

— Джесс мне не говорил, но он сказал, что там снята какая-то баба. Нужно только посмотреть пленку, и я буду знать, кто она.

— Почему вы решили, что узнаете ее?

После короткого раздумья, она кивнула.

— Да, тут вы правы, здесь полно богатых сук.

— Я узнал бы ее, моя профессия требует знать в нашем городе всех, у кого есть деньги. Почему бы нам не заняться этим сообща? Где вы спрятали пленку?

— Я еще подумаю. Может, вы и вправду дело говорите. Ладно, так идете ко мне или нет?

Я встал. Было без четверти два. Голова продолжала болеть.

— В другой раз.

Мне показалось, что она испытала облегчение.

— Тогда выметайтесь. Я хочу спать.

Я оставил ее на своей кровати и пошел стелить себе в комнате для гостей. Как ни старался я уснуть, в голове у меня непрерывно роились беспорядочные мысли. Наконец я встал, пошел в ванную и принял снотворное… и это было ошибкой.

Меня разбудили настойчивые звонки телефона. Я посмотрел на часы и, к своему ужасу, обнаружил, что уже тридцать пять минут десятого. Шишка на темени все еще отзывалась на каждое неосторожное прикосновение, но голова уже не болела. Я снял трубку.

— Это вы, Стив? — Говорила Джин. — Вы хорошо себя чувствуете?