Это сильнейший защищает слабейшего, так что богам должно быть стыдно пользоваться защитой людей.[3622]

Если бы на земле было столько же веры, сколько ожидается награды на небесах…[3623]

Доброму человеку нельзя любоваться казнью злого.[3624]

О, жалкое неверие, которое отказывает Богу в Его главных свойствах – простоте и силе! Разве неудивительно, что омовением разрушена смерть? Да ведь тем более следует верить там, где именно потому и не верится, что это удивительно! Ибо каковы должны быть дела Божьи, если не сверх всякого удивления? Мы и сами удивляемся – но потому, что верим. Впрочем, неверие тоже удивляется, но не верит, – удивляется простому как незначительному, а величественному как невозможному.[3625]

[Душа], сколько я знаю, не христианка: ведь душа обыкновенно становится христианкой, а не рождается ею.[3626]

Ты называешь мертвых «покойными», признавая этим, что жизнь тягостна, а смерть благодетельна.[3627]

Душа старше буквы, слово – старше книги, а чувство – старше стиля, и сам человек – старше философа и поэта.[3628]

Божественное Писание (…) есть у нас и у иудеев, к дикой маслине коих и мы привиты.[3629]

При (…) нескладности жизни складность учения подозрительна.[3630]

Человек одинаков во всех народах, различны лишь имена; душа одна – различны голоса; дух един – различны звуки; у каждого народа свой язык, но материя языка – всеобща.[3631]

Дух Господень через апостола возвестил, что жадность «есть корень всех зол» (1 Тим. 6, 10). Нам следует понимать ее не только как вожделение к чужому. Ведь и то, что кажется нашим, на самом деле чужое. Ибо нет ничего нашего, поскольку все Божье, да и мы сами. Значит, если мы, потерпев ущерб, не можем этого вынести и печалимся не о своем потерянном, то впадаем в жадность.[3632]

В злодеянии не имеет значения, кто первый, а кто последний. Порядок по счету не разделяет того, что объединено сходством. (…) Поэтому безусловно предписано, что злом не воздается за зло.[3633]

Бог – надежный поручитель нашего терпения. Если ты препоручишь Ему свою обиду, Он отомстит; если ущерб – возместит; если страдание – исцелит; если смерть – даже воскресит.[3634]

Христос (…) возлюбил человека в его нечистоте, образовавшегося во чреве, появившегося посредством срамных членов, вскормленного с прибаутками. Ради него Он сошел с небес, ради него подверг Себя уничижению «даже до смерти, и смерти крестной» (Филипп. 2, 8). Конечно, он возлюбил того, кого искупил такой ценою. (…) Он спас плоть от всякого мучения – пораженную проказой очистил, слепую сделал зрячей, расслабленную – исполнил силы, бесноватую – усмирил, мертвую воскресил – и нам стыдиться этой плоти?[3635]

Умирает обыкновенно лишь то, что рождается. У рождения со смертью взаимный долг.[3636]

Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес – это несомненно, ибо невозможно.[3637]

Душа не может обрести спасения, если она не уверует, пока обитает во плоти. Итак, плоть есть якорь спасения.[3638]

Укорять плоть следует только для порицания души, которая подчиняет плоть для служения себе.[3639]

Тот, Кто создал, способен и воссоздать, ибо гораздо труднее создать, чем воссоздать, труднее начать, чем продолжить. Так и воскрешение плоти ты должен считать делом более легким, чем ее создание.[3640]

Судить следует только душу – за то, как она пользовалась сосудом плоти. Сам сосуд, конечно, не подлежит приговору.[3641]

У Бога ничего не пропадает бесполезно.[3642]

Мы исповедуем Богу свои грехи (…) не потому, что Он их не знает, но поскольку исповеданием приуготовляется прощение, из исповедания рождается покаяние, а покаянием умилостивляется Бог.[3643]

Брак не уподобляется ли прелюбодеянию, не бывает ли средством удовлетворения тех же желаний? Сам Господь говорил: «Всякий, кто с вожделением взглянул на женщину, мысленно уже соблазнил ее» (Матф. 5, 28). Человек, ищущий брака с женщиной, не творит ли того же самого, хотя бы после и женился на ней? Да и женился ли бы он на ней, прежде чем посмотрел на нее с похотью? (…) Неважно, что до женитьбы он не желал чужой жены: до женитьбы все жены – чужие, и никакая жена не выйдет замуж, если муж уже до брака не прелюбодействовал с нею взором.[3644]

Что Афины – Иерусалиму? что Академия – Церкви? что еретики – христианам? (…) В любознательности нам нет нужды после Иисуса Христа, а в поисках истины – после Евангелия. Раз мы верим [во что-то], то не желаем верить ничему сверх этого.[3645]

Ты (…) ничего не потеряешь в споре [с еретиками], кроме голоса, но ничего и не приобретешь, кроме разлития желчи от брани.[3646]

То, что происходит среди многих людей, не имеет одинакового результата. Потому ошибки людей в учении церкви должны были разниться. То же, что у многих оказывается единым, – не заблуждение, а предание.[3647]

Ереси: хоть от нашего ствола, но не нашего рода; хоть из зерна истины, но одичавшие от лжи.[3648]

Я ничем не рискую, если скажу, что и само Писание по воле Божьей так составлено, что предоставляет еретикам материал, – ибо читаю: «Надлежит быть ересям», а без Писания они быть не могут.[3649]