— Знаешь, Леша, пришла мне в голову мысль: устроим воскресник, поможем заводу, а? — Тоня заглянула мне в лицо.

— Капля в море! Павел говорит, что в вагранки ежедневно идет двенадцать тонн. Двенадцать тысяч килограммов! Понимаешь? Из-за этого у меня и спор с братом вышел…

— Нет, Леша, давай все же посоветуемся с ребятами.

Первый, кого мы спросили на следующий день, был Филя. Он тут же произвел подсчет:

— Тонну, две чугуна может собрать каждая школа. В городе, кажись, более тридцати школ… Выходит, пятьдесят тонн, не меньше, можно собрать в один воскресник. А если повторить?

— Вот видишь! — посмотрела на меня Тоня.

На следующей перемене я решил посоветоваться насчет воскресника с Игорем.

— Эх, Лешка, мне не до чугуна!.. Смотри, чем я вчера занимался.

Игорь вынул из парты кусок ватманской бумаги, на которой были начерчены какие-то продолговатые коробки.

— Понимаешь? Лыжи… по воде ходить. — Игорь медленно провел пальцем по чертежу. — Видишь два продолговатых каркаса? Они обтягиваются брезентом, потом красятся, становятся непроницаемыми для воды. Вот здесь киль, клапаны. Ремешками я прикрепляю лыжи к ногам и скольжу себе спокойно по воде.

— Ты что это, сам придумал? — с недоверием уставился я на Игоря.

— Это неважно, — со скромной загадочностью ответил Игорь. — Но признайся, дело сто́ящее! Особенно при переходе со льдины на льдину во время охоты на моржей…

Охота на морского зверя не была для меня злободневным вопросом, и я прервал друга:

— Лыжи лыжами, моржи моржами, но почему ты отказываешься собирать чугун?

— Леша! Друг мой! В воскресенье я начну делать каркасы. Это поважнее!

— Правильно, — вмешался Вовка. — Тоже мне, черепки, обломки собирать! Я думал, ты предложишь лететь на Южный полюс. Очень в нас нуждается завод! Без нас справятся!

— Вовка! — пробасил Филя. — Опять ты с заоблачными мечтами! Вся школа выйдет на воскресник. Впрочем, как хочешь, а я пойду договариваться с Ковбориным.

Из кабинета Ковборина Филя вышел… нет, скажем прямо — вылетел необыкновенно быстро.

— Ну что? — подскочил к нему Вовка.

Филя растерянно вынул из кармана рубахи гребешок и с ожесточением вонзил его в волосы.

— Ясно! Опять латынь! — догадался я.

— И по-русски, и по-латыни, — сокрушенно признался Филя. — По-русски: «Не рекомендую», а по-латыни… Ну, забыл. Лопатос… нет, кульпатос!

— А что такое «кульпатос»? — спросил Игорь.

— А черт его знает! «Тупица» или «идиот», наверно.

— Ах, так! Ну, тогда и я кульпатос! — вскипел Игорь. — Не хотел идти, но пойду.

— А ты, Вовка?

— Ну вас!

— Твое дело! А мы пойдем, — сказал Филя. — Мой братишка Петька рассказывал недавно, что знает места, где лома этого целые завалы!

Из-за горы, где были старые каменоломни, выкатилось яркое, приветливое солнце. Утренний ветерок доносил лесную свежесть. Вдали шумел просыпающийся город.

Тоня смеялась, на ходу осматривая каждого из нас.

— Ты, Лешка, похож на трубочиста, — она дернула меня за рукав старенькой братниной спецовки, — а Игорь — на турецкого дипломата!

— Сама-то уж, — обиделся Игорь, — цыганка не цыганка… Зачем-то и ведра взяла.

Тоня, смеясь, оглядела себя — свой ситцевый сарафан, физкультурные шаровары.

— Это я нарочно, чтобы Филе понравиться!

Домик, где жили Романюки, стоял на самом краю железнодорожного поселка. Выцветший от времени, с покосившимися стенами, он напоминал дремучий пень, вросший в землю. За ветхим забором заливчато лаяла собачонка.

Тоня храбро открыла калитку, и мы вошли. Навстречу нам, отчаянно тявкая, выбежала черная дворняга. В просторном дворе было пусто, из дому тоже никто не показывался.

— Эй, есть тут кто? — крикнул Игорь.

На крыше сарая, стоявшего в глубине двора, сначала показалась вихрастая голова, а потом и весь мальчуган в длинных штанах, рубахе без пояса, в картузе с лакированным козырьком. На груди у него болтался подвязанный на веревочке старенький «цейс» с дырками вместо линз.

— Ну, чего вам? Мать ушла на базар, отец уехал на паровозе, а я занят.

— А ты кто? — улыбаясь, спросила Тоня.

— Петька я.

— Ты Филин брат?

— Ну, брат! Все равно некогда мне: я на наблюдательном пункте, — ответил Петька.

— Ты что же, разведчик или командир? — снова заговорила с ним Тоня.

— Артиллерист я.

— Вот оно что! А где же твое орудие?

Петька, пошвыркивая носом, показал нам на большой глиняный горшок около сарая. Дно лежащего на боку горшка было выломано, из него торчало деревянное дуло.

— Тут и лафет и замок — закрывать снаряды, — объяснил Петька. — А вот панорама куда-то пропала… Эх, была бы у меня настоящая!

— Скажи-ка, какой бравый! — с восхищением поглядел Игорь на Петю. — Молодец! А теперь отвечай: где Филя?

— А вы кто?

— Товарищи Фили, кто же еще.

— А он не велел говорить, — хмуро ответил Петя. — И не скажу.

— Петя! Петенька! — ласково заговорила Тоня. — Он нам очень нужен…

В это время Игорь, обойдя вокруг сарая, поманил нас к щелистой его двери.

— Ребята, поглядите, тут целая обсерватория! Ого, что мы видим!

В самом деле, на дощатом полу сарая высился стол и на нем в треноге — медная трубка. Верхний конец трубки уходил под самую крышу, где зияло отверстие. Возле треноги возился Филипп Романюк. Он оторопел, когда мы все гуськом вошли в сарай.

— Это же телескоп! — заволновался Игорь, заглядывая внутрь трубки. — Кто его делал?

— Мы с отцом, — нехотя откликнулся Филя. — Паровозный машинист он и вот астрономией увлекся… Ну, а я так, помогаю… А что в этом телескопе мудреного? В трубку с обоих концов линзы вставили, и вся недолга.

Сквозь отверстие в крыше виднелся голубой кусочек неба. От дуновения ветерка в сарае шелестела солома, как бы оживляя нехитрую обстановку «обсерватории».

— И ты как же, Филя, — робко спросила Тоня, — смотришь на небо, изучаешь? Может, звезду неоткрытую найдешь?

— Черти вы этакие! — незлобиво сказал Филя. — Разыскали, проникли, угадали! Что с вами поделаешь! Вот, читайте!

Он достал с полки потрепанный журнал «Вокруг света» и показал небольшую заметку. «Наблюдайте за небом!» — призывал ее заголовок, а под ним рассказывалось об удивительном факте. Двое московских ученых, Паренаго и Кукарин, открыли недавно формулу, позволяющую предсказывать появление на небе новых звезд. Воспользовавшись этой формулой, другие советские ученые предвосхищали появление новой звезды в 1934 году.

— А где, в каком месте? — спросил я, передавая Тоне журнал.

— Вот здесь, — ответил Филя. Он уже открыл «Атлас звездного неба» и вел пальцем по Млечному пути. — Вот, глядите: созвездие Геркулеса… отойдем немного в сторону… девять звездочек видите?

— Ну? — пожал плечами Игорь. — Ну и что? Чего же их открывать, если они на карте?

— Среди этой группы звезд должна появиться десятая звезда, новая, — терпеливо пояснил Романюк.

— А увидишь ты ее в свою трубку? — Игорь насмешливо покачал головой. — Ученые, знаешь, какие телескопы имеют!

— Ну, это посмотрим! А сейчас довольно прохлаждаться, — сказал Филя. — Надо дело делать… Петь, слазь с крыши. Покажешь, где чугун лежит.

— Ну еще! Далеко! И некогда мне.

— Слазь, говорю!

Петя спрыгнул с сарая.

— Ближний покажу, а дальний нет, — сказал он.

— Начнем с ближнего, — согласился Романюк-старший.

Напялив поглубже картуз, Петька командирски махнул рукой, и мы вышли на пустырь.

Солнце припекало. Ветер стих. Из кустов багульника пахнуло жарким смолистым ароматом. Вскоре извилистая тропинка привела нас к обрывистому краю заброшенной каменоломни. Петька, сняв картуз, показал вниз:

— Вон торчит железина, видите?

— Чугунная?

— А кто ее знает… Железина!

— И все? — разочарованно спросил Игорь.

— Чего еще вам надо?

— Маловато, — заметил Филя. — Ты же говорил, что железа видимо-невидимо.