моторчик, — ни вертящихся ремней, ни шорников, ничего этого не будет. Простор, воздух! — Никитин вскочил с кресла, на котором сидел. — Конечно, если говорить по совести, то при наличии таких барок грешно не подумать и об автоматизации! Я имею в виду терморегуляторную установку. На стене в кабинете мастера висит щит, на щите — номер барки, рядом — термометр и миниатюрные часики со звоном. Заправили барку, мастер установил нужный температурный режим, назначил время крашения и завел часы. Тридцать — сорок минут — и звонок. Подача пара автоматически прекратилась, мотор заглох — товар готов, можно его выбирать!

Власов рассмеялся.

—      Еще барки нет, а вы об автоматизации и терморегуляторе! Это уже из области фантазии...

—      Вообще-то жить без фантазии скучновато, но в данном случае все, что я говорю, вполне реально! — продолжал Никитин. — И еще к тому, что я сказал, добавьте следующее: оборудование установлено по всему цеху строго по технологическому процессу, петли и встречные перевозки окончательно ликвидированы. Если хотите, назовите это своеобразным потоком и давайте фантазировать, как вы говорите, дальше. — Никитин воодушевлялся все больше, даже лицо его порозовело. — В мокрой отделке мозаичные полы с гладкой поверхностью, стены облицованы белыми плитками. Легкие тележки на резиновом ходу или, еще лучше, автокары. Дневной свет... При такой организации производства я гарантирую вам повышение производительности труда на двадцать пять— тридцать процентов. Экономия на одном паре и электроэнергии за два года окупит все ваши расходы, не говоря уже об улучшении качества продукции!

Никитин умолк, молчал и Власов. Барабаня пальцами по столу, он напряженно думал: «Молодец этот инженер, жаль, что у него мало житейского опыта. Идеи дельные, беда, что о практической стороне дела он не думает и даже не представляет себе, какие препятствия придется преодолевать, прежде чем мы осуществим это предложение на практике. Удастся ли это? Иди докажи Толстякову, что все это необходимо, целесообразно! «Никакими планами ничего подобного не предусмотрено, значит, и говорить не о чем», — вот первая реакция у начальства. — Власов представил себе кислую физиономию начальника главка, «Опять проекты?» — спросит он, и прежде, чем даст разрешение израсходовать хоть одну копейку, всю душу вымотает. Впрочем, какой смысл портить настроение этим славным ребятам! Пусть дерзают! Со временем они окрепнут, обогатятся житейским опытом и не такие еще трудности будут преодолевать».

—      Что ж, давайте ломать старые традиции и перестраивать производство на новых, прогрессивных началах, — сказал Власов. — Я в пределах своих возможностей готов поддержать вас во всем. Приступайте к делу, составьте подробный проект и обязательно подсчитайте возможную экономию. Иначе на эту тему с нами и разговаривать не будут. Скажите, Николай Николаевич, сколько времени вам потребуется?

—      Проект я представлю скоро... — Никитин замял: ся. — Только, прошу вас, избавьте меня от составления всяких смет.

—      Хорошо, я дам вам в помощь сметчика. А ты, Сергей, сумеешь изготовить чертежи своей барки?

—      Сумею, если Николай Николаевич поможет уточнить габариты.

—      Конечно, помогу! Алексей Федорович, еще один вопрос: скажите, вы идею терморегулятора тоже одобряете? — Лицо Никитина выражало крайнее напряжение.

Власов знал, что до сих пор руководители комбината даже слышать не хотели об этом, считая идею терморегулятора ненужной затеей увлекающегося инженера.

—      Вполне! — сказал он улыбаясь. — Вы не стесняйтесь, учитывайте все, что найдете нужным и полезным. Ну, друзья, желаю вам успеха! Ровно через месяц жду подробного проекта перестройки отделочного цеха и рабочих чертежей барки БСП. — Власов перевернул листы настольного календаря и сделал отметку.

—      Что, Сергей, не струсил? Видишь, какие жесткие сроки нам установили! Тут недолго и опозориться, — сказал Никитин и, пропустив Сергея вперед, вышел.

Власов встал, прошелся по кабинету и остановился у окна. Во дворе стемнело. Валил пушистый снег, укрывая замерзшую землю, — зима вступала в свои права. Около котельной ветер медленно покачивал электрическую лампочку на высоком столбе. Под мелькающим светом двигались побелевшие фигуры подвозчиков угля в телогрейках, в неуклюжих ватных брюках. «Мерзнут, наверно, а впереди холода», — мелькнуло в голове Власова.

— Ничего, скоро сломаем сопротивление любителей жить по старинке! — сказал он вслух.

На душе у него было светло, радостно: он знал — вот здесь, за этим столом, только что было заложено начало большого, очень важного дела.

3

В этот час на станции метро было много пассажиров. Люди спешили, толкали Сергея, но он, погруженный в свои мысли, ничего не замечал. В вагоне женщина с большим узлом в руке заворчала на него: «Стал у прохода да еще улыбается...» До Сергея не сразу дошли ее слова, когда же он понял, что эти слова касались именно его, то женщины уже не было. «Эх, тетка, знала бы ты, чему я улыбаюсь! Вот глупая у меня, наверно, физиономия!»— подумал он и нагнулся, чтобы взглянуть на свое отражение в стекле. Внезапно его внимание привлекла молодая пара — юноша лет девятнадцати в спортивных брюках и миловидная курносенькая девушка. Они сидели вплотную друг к другу на противоположной скамье и оживленно разговаривали. Точнее — юноша рассказывал, а девушка слушала, не отрывая от него глаз.

«Влюбленные!» — решил Сергей и позавидовал юноше. Как ему, должно быть, хорошо! Рядом девушка, понимающая каждое его слово, — вот она одобрительно кивает русой головой, улыбается. А у него, Сергея, на душе сейчас большая радость, и так хочется поделиться ею с кем-нибудь, рассказать, какой у них хороший директор, какая умница Николай Николаевич, какие они затевают дела. Но с кем, кому? Будь с ним Милочка!.. При воспоминании о ней его радостное настроение потускнело. Что ж, насильно мил не будешь! Сейчас у него множество хлопот и для сердечных дел нет времени. Он займется чертежами, будет готовиться к экзаменам, благо они на носу, и забудет Милочку. Но все это были одни слова — образ девушки неотступно стоял перед ним всю дорогу. Он строил десятки планов, придумывал всевозможные предлоги, чтобы без ущерба для самолюбия встретиться с нею, но тут же отбрасывал их один за другим. Так ничего и не решив, он вздохнул: «Эх, черт, сложная штука жизнь!..»

Дома Сергея ждал гость — брат Милочки Леонид. Он сидел на диване и читал книгу.

Леонид поздоровался и, по своему обыкновению, попытался шутить:

—      Заставляешь себя долго ждать. Уж не в начальники ли записался?

Шутка звучала вяло. Леониду явно было не по себе, он похудел, осунулся.

—      По-твоему, помощник мастера не начальник? — спросил Сергей.

—      Какой же это начальник — без кабинета, секретаря и персональной машины!

—      Хватит о пустяках болтать, садитесь обедать, — сказала Аграфена Ивановна. — Ты, Сергей, небось проголодался, да и Леня без тебя за стол не садится.

Сели за стол. Аграфена Ивановна налила им по тарелке постных щей. Проголодавшийся Сергей ел жадно, торопливо, и пока избалованный Леонид болтал в тарелке ложкой, он успел опорожнить свою тарелку и попросить вторую.

После пшенной каши пили чай. Сергей пил с блюдца, дул на него и тянул с таким шумом, что Леонид невольно усмехнулся.

—        До чего живописная картина! Замоскворецкий купец да и только, вот только полотенца с петухами не хватает!..

После чая пошли пройтись.

Был тихий вечер. По ясному, морозному небу плыла луна, чистый, только что выпавший снег искрился, хрустел под ногами.

Друзья некоторое время шли молча. Потом Леонид спросил:

—      Что стряслось у вас с Милочкой?

Сергей помолчал.

—      А почему ты спрашиваешь? — ответил он вопросом на вопрос.

—      Не слепой, вижу.

—      Не стоит говорить об этом.

—      Почему?

—       Так... Видать, не ко двору пришелся. — Сергей нагнулся, взял горсть снега и начал лепить снежок.