— Ничего особенного, — помолчав, ответил Карло. — Родители Кэти хотят, чтобы она присутствовала на семейном ужине, — счастливые лица за столом, ну и все такое.

Паже улыбнулся.

— Да, в некоторых семьях это принято. Особенно в таких, где есть мать.

Карло понимающе ухмыльнулся:

— Да ты и сам точно такой же. Ну ладно, а ты-то чем будешь заниматься?

— У меня по нолям: Терри занята с Еленой.

Карло посмотрел на него испытующе.

— Небось скучаешь по женщинам без детей?

— He-а. Скучаю исключительно по женщинам без мужей.

Карло рассмеялся:

— Ну-ну.

— Послушай, а почему бы нам не пойти в кино? — спросил Паже, откидываясь на спинку кресла.

— Есть конкретные идеи? — поинтересовался Карло.

— Не знаю. А ты что предлагаешь?

Карло на минуту задумался.

— Арнольд Шварценеггер?

— А может, сойдемся на Клинте Иствуде?

— Продано, — ответил Карло, широко улыбаясь. — Арнольда я предложил так, в качестве стартовой цены.

5

Паже целовал Терри в шею, в подбородок. Голова ее лежала у него на плече. Он вдыхал запах ее кожи, волос и слушал, как женщина что-то довольно бормочет.

После визита полиции прошло два дня. Они были в библиотеке. Крис растянулся на персидском ковре, прислонившись к кушетке и держа в объятиях Терри, которая откинулась навзничь у него на груди. В комнате было темно и тихо; в камине в оранжевых и синих языках пламени потрескивали дрова. Блики огня купались в стоящих на кофейном столике хрустальных бокалах с остатками недопитого ими коньяка. Паже чувствовал себя умиротворенным.

Это был их первый — за несколько дней — свободный вечер. Они ели сыр и копченую лососину и неторопливо разговаривали. Они знали, что впереди у них ночь любви, и никуда не спешили. Под их беседу неспешно текло время, и казалось, что его можно потрогать руками. Все было ясно и просто, и Паже подумал, что в этот вечер они ничем не отличаются от всех влюбленных.

— Эта доктор Харрис, — произнес Паже, — какая она?

Терри чуть приподнялась, оперевшись рукой о его грудь.

— Думаю, она прекрасный специалист, — ответила женщина. — В этой области мне просто не с чем сравнивать. Только непонятно, почему мы больше заняты моим детством, а не Еленой.

— Ну и почему?

— Понятия не имею. — Терри протянула руку за коньяком. — Крис, а что ты помнишь про свое детство? Скажем, когда тебе было примерно столько, сколько сейчас Елене? Помнишь ты хоть что-нибудь?

Паже задумался.

— Меня это как-то не особенно занимало последнее время. Но думаю, что помню довольно много. Как хорошего, так и плохого.

— А какие твои первые воспоминания?

— Самые ясные? Помню, когда меня отшлепали за то, что сказал неправду, как я разрывался между чувством обиды и желанием заняться большим игрушечным автомобилем, который мне подарили на Рождество. У него были педали, и на нем можно было кататься, как на трехколесном велосипеде. Мне казалось, это настоящий «роллс-ройс».

— Ну, это само собой. — Терри улыбнулась. — Сколько же тебе было тогда?

— Чуть меньше, чем Елене сейчас. Четыре или пять. — Паже пригубил коньяк из бокала Терри и почувствовал, как мягкое тепло разливается по жилам. — А что помнишь ты?

Терри помолчала, потом сухо произнесла:

— Как бьют мою мать.

Паже вздрогнул.

— С чего вдруг?

— На днях Денис Харрис спросила, помню ли я себя в возрасте Елены. Сначала у меня перед глазами не было ничего, кроме смутного пятна, и вдруг я вспомнила, как натягиваю одеяло на голову, стараясь не слышать криков матери. — Терри отхлебнула коньяка. — Как будто, если бы у меня в ушах перестал стоять этот крик, отец прекратил бы избивать ее. Разумеется, я защищала тогда только самое себя.

— Где же это происходило, если ты все слышала?

— В спальне. Рядом с моей комнатой. Мне почему-то кажется, что он даже хотел, чтобы я слышала.

Паже смотрел на огонь.

— Ты, должно быть, до сих пор ненавидишь отца?

По тому, как слабо шевельнулись ее лопатки, он скорее почувствовал, чем увидел, как Терри пожала плечами.

— У меня уже нет никаких эмоций, — сказала она. — Я просто не думаю о нем. Все нормально.

Кристофер знал, что обсуждать это дальше не имело смысла.

— Ну и что же это дало Харрис? — спросил он.

— Я не сказала ей, — помолчав, произнесла Терри.

— Почему?

— Я не смогла. — Женщина повернулась к нему лицом. — Мне трудно объяснить это, Крис. Как будто мне было страшно.

— Чего ты боялась?

— Не знаю — это больше на уровне подсознания. Словно я сижу за столом, наблюдаю за ним и хочу только одного — успеть покончить с ужином, пока не произошел очередной взрыв. — Она покачала головой, точно в ответ на какие-то свои мысли. — В школе я всегда была тихоней, всегда старалась угодить, думая, что, если я стану примерной девочкой и стану приносить хорошие отметки, все будут добры ко мне и никто не прогневается. Главное, что отец не прогневается.

— А что же твоя мама?

— Она любила меня, — ответила Тереза, и в ее голосе впервые за вечер прозвучали жесткие интонации. — Она не могла переделать его, только и всего.

— Но так нельзя жить, Терри.

Она устало пожала плечами.

— Так живут многие. И в конце концов, ведь со мной ничего не случилось.

Паже замолчал. Он подумал о том, сколько еще подобных воспоминаний теснится в ее голове.

— Ты еще пойдешь к Харрис? — спросил он.

Терри сделала еще один глоток и передала ему бокал.

— Когда я уходила от нее в последний раз, мне больше не хотелось ее видеть. Я ненавижу все эти разговоры. Разве что с тобой иногда. — Она помолчала. — Но я снова пойду к ней. Я должна довериться Денис. Боже мой, ведь я ничем не смогла помочь Елене. Я не имею права оставить все как есть.

В камине в причудливом гипнотическом танце извивались языки пламени.

— Терри, может, тебе как-нибудь рассказать Харрис об этом твоем сне. Будь что будет.

Терри помедлила с ответом:

— Возможно, я так и сделаю. Только мне больше не хочется говорить об этом. Сегодня по крайней мере.

Паже счел за лучшее промолчать: в ее голосе явственно угадывалось раздражение, словно она уже пожалела о том, что поведала ему о своем кошмаре. Но когда мгновение спустя он поцеловал ее, губы Терезы страстно ответили на поцелуй.

Они поднялись наверх в спальню Паже.

Терри разделась. В лунном свете ее стройное тело казалось отлитым из серебра, но едва он коснулся его, оно ожило.

Паже прижал ее к себе. «Так много женщин на свете, — думал он, — но только с ней одной возникает это удивительное ощущение домашнего тепла и уюта». Только вот ощущение это, доселе не испытанное, ждало его в местах, весьма отдаленных от дома, там, где он никогда не ожидал найти его. Он чувствовал, как бьется ее сердце.

— Я люблю тебя, — услышал Кристофер.

Постель под ними была прохладной и упругой. Больше не нужно было слов.

Потом она лежала, разметав волосы по подушке, отбросив в сторону руку, — женщина, внезапно настигнутая сном. Ее дыхание было глубоким и ровным.

Некоторое время он наблюдал за ней. Порой в такие минуты ему казалось, что он видит перед собой Терри-девочку, но эти детские черты только угадывались. Перед ним все же была та Тереза, которую он знал, которая умела превозмогать боль и которая даже не догадывалась, насколько он восхищается ею. Как знать, возможно, когда-нибудь у них будет ребенок, и тогда его любовь к этому дитя будет так же глубока, как и его чувство к Терри. И может быть, в этой любви к двум дорогим его сердцу существам он обретет то, чем прежде был обделен.

Отвернувшись, Паже взглянул на настольные часы — они показывали четверть двенадцатого. Он решил, что она может еще немного поспать. Самому ему было не до сна.

Кристофер встал и, не спуская глаз с Терри, надел шорты.

Выйдя в холл, он проверил, не горит ли свет в спальне Карло.