3. Очень странной представляется идентификация трупа Семена Золотарева, принимая во внимание всю совокупность привходящих данных: а) отсутствие документов, удостоверяющих личность; б) минимальное сходство трупа с известными прижизненными фотографиями Золотарева; в) отсутствие надежных ориентирующих признаков и особых примет погибшего. Татуировки не могли выступать в качестве последних, поскольку почти все они располагались на предплечьях обеих рук и были всегда скрыты одеждой. Тем более в зимнее время! Лишь татуировка «Гена» находилась у основания большого пальца правой руки, но имя «Гена» никак не указывает на человека, которого зовут Семен. Вряд ли даже родная мать могла в точности назвать, какие татуировки имел ее сын. Еще меньше информации для идентификации трупа несли коронки и зубные мосты Золотарева, поскольку судмедэксперт явно не имел стоматологической карты погибшего и не описал в своем акте их точное расположение. Особо стоит отметить тот факт, что Возрожденный в акте СМЭ назвал Золотарева Александром Алексеевичем, а не Семеном Алексеевичем, как было бы правильно. Это означает, что в распоряжении следствия даже 9 мая не было документов, удостоверяющих личность погибшего! По формальным признакам Возрожденный должен был вскрывать Золотарева как «неизвестного умершего», и никакие увещевания следователя в такой ситуации на судмедэксперта подействовать не могли. А вдруг судмедэксперт оказался бы прав и выяснилось, что к группе примкнул некий неизвестный?! Однако некто нашел нужные аргументы и убедил Возрожденного, что «неизвестный труп» очень даже известен. И этот загадочный некто явно не был студентом УПИ и уж точно не был следователем Ивановым. В дальнейшем мы вернемся к этому неожиданному выводу и отыщем другие свидетельства существования влиятельного и хорошо информированного человека, принимавшего деятельное, хотя и опосредованное, участие во всех злоключениях группы Игоря Дятлова (как до, так и после ее трагической гибели).

4. Представляется не случайной странная «забывчивость» судмедэксперта Возрожденного, ни разу не засвидетельствовавшего в актах своих экспертиз по «делу группы Дятлова», что «других повреждений на теле погибшего не установлено». Напомним, это была обязательная формулировка, завершающая собою описательную часть акта СМЭ. Она следовала (вернее, должна была следовать) после фиксирования в тексте результатов «контрольного прощупывания» костей, хрящей и суставов. В забывчивость эксперта верится с трудом, скорее можно предположить нечто иное — Борис Алексеевич старательно избегал упоминаний о проведении «контрольного прощупывания» и не желал фиксировать на бумаге, в официальном документе, что «иных повреждений», кроме описанных в акте СМЭ, погибший не имел. Почему?

Побудительных причин могло быть несколько, и самая очевидная из них заключается в том, что повреждений на трупах было существенно больше, нежели зафиксировано в актах экспертиз. Но Возрожденного убедительно просили «не писать лишнего» и «не раздувать список». Кто просил и насколько категорично, мы сейчас сказать не можем, скорее всего сам следователь Лев Никитич Иванов, не желавший «раскручивать дохлое дело» ни в начале, ни тем более в самом конце. Вместе с тем судмедэксперт Возрожденный прекрасно знал недавние истории разоблачений «бериевских злодеяний» и «многочисленных перегибов культа личности». Они отнюдь не закончились расстрелом Берия в декабре 1953 г., расстрелы высокопоставленных коммунистических сатрапов — всякого рода цанав, рапав и их присных — продолжались много позже. Не забываем, что Багирова, например, расстреляли весной 1956 г. — всего за 3 года до описываемых событий! По стране катился вал реабилитаций, выжившие жертвы сталинских репрессий и их близкие требовали пересмотра дел и наказания виновников их мучений.

И Возрожденный не мог не думать о том, что в скором времени успешно закрытое следователем-криминалистом Ивановым «дело о погибшей группе Дятлова» вновь откроет какой-нибудь следователь Петров… Или Сидоров. И назначение повторной судмедэкспертизы с сопутствующей эксгумацией захороненных тел будет первым шагом, который предпримет любой новый следователь. Да что там эксгумация! Возрожденный мог опасаться назначения повторных экспертиз уже по прибытии тел в Свердловск! Отец погибшей Людмилы Дубининой — крупный чиновник в Управлении лесной промышленности Свердловского совнархоза, квартира у семьи Дубининых находилась в сугубо номенклатурном «Доме горсовета № 3» на улице Декабристов, 16/18, знакомом всем жителям Свердловска. Кому известны связи такого человека и его возможности влиять на следствие?! Да никому! И если Возрожденный не хотел быть пойман на очевидной фальсификации экспертиз, — а в свои 37 лет он прекрасно понимал, чем это чревато, — ему надлежало зафиксировать те повреждения, скрыть которые будет невозможно, и предоставить следствию документ, составленный в максимально неопределенной форме. Это спасало его от возможного в будущем уголовного преследования. Потому что неполный документ — это все-таки не фальсифицированный, это огрех, халатность, но не умышленное искажение информации, предоставляемой следствию. Именно страх перед возможной проверкой его собственной работы толкал Возрожденного на то, чтобы составлять проанализированные нами документы именно так, а не иначе.

5. Красноречивее любых слов нежелание судмедэксперта Возрожденного дать объяснение отсутствию глаз у Золотарева и Дубининой, а также языка у последней. Попытки современных исследователей трагедии группы Игоря Дятлова «списать» подобные повреждения на далеко зашедший процесс гниения не выдерживают критики. Если бы исчезновение глаз и языка действительно было связано с этим, то Возрожденный обязательно указал бы на данное обстоятельство. Ведь подобное объяснение не только не противоречило общей линии расследования, которую можно выразить словами «виноватых нет», а как раз прямо ее поддерживало. Но Борис Алексеевич ничего подобного в своих ответах на вопросы следователя Иванова не сказал и в заключениях, отметив «повреждения мягких тканей головы», о глазах и языке (с диафрагмой рта) не упомянул ни единым словом (язык и глаза не являются мягкими тканями головы — это самостоятельные органы!). Толкование такого поведения судмедэксперта может быть только одно — он понял, что исчезновение глаз и языка связано с внешним травмирующим воздействием и не может быть объяснено естественными процессами и причинами, но зафиксировать на бумаге свое открытие не пожелал. Скорее всего, по просьбе или под прямым давлением следователя Иванова (или более высокопоставленного представителя облпрокуратуры — этого мы не узнаем никогда). Но и замалчивать увиденное Борис Алексеевич тоже побоялся, вполне разумно опасаясь назначения повторной экспертизы и ревизии его собственной работы.

Как видим, немые документы более чем полувековой давности оказались очень даже «говорящими». Самим фактом отсутствия тех или иных записей они сказали нам больше, чем их присутствием.

На основании всего изложенного выше можно считать доказанным, что Борис Алексеевич Возрожденный был не свободен в высказывании своих мнений и предположений, особенно на заключительном этапе расследования, когда обнаруженные на трупах последней четверки туристов телесные повреждения вступили в явное противоречие с превалирующей версией следствия «виноватых нет, все погибли от несчастного случая». Информация, шедшая вразрез этому суждению, была крайне неудобна следователю Иванову и руководству областной прокуратуры, поскольку могла помешать скорому закрытию «дела», о чем уже было принято принципиальное решение.

Приняв к сведению этот вывод, постараемся понять, что же именно означают обнаруженные Возрожденным телесные повреждения и каковы те выводы, которые судмедэксперт должен был сделать, но не сделал в силу описанных выше обстоятельств.

ГЛАВА 14

КРАТКИЙ АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКХ ЭКСПЕРТИЗ ТЕЛ ДУБИНИНОЙ, ЗОЛОТАРЕВА, КОЛЕВАТОВА И ТИБО-БРИНЬОЛЯ

Завершая описание и разбор телесных повреждений, зафиксированных при проведении судебно-медицинских экспертиз тел туристов, найденных в овраге, и принимая во внимание соображения, изложенные в предыдущей главе, подведем некоторые итоги: