Однако он ее не получил. Можно ли представить, чтобы КГБ не оснастил посылаемых на рискованную операцию сотрудников средствами связи? Этот вопрос сразу же рождает встречный: а для чего это делать? Прежде всего, необходимо определиться с тем, что же именно участники операции должны были передать на «Большую Землю».

Просто условной фразой оповестить о факте встречи и успехе мероприятия? Отстучать на специально зарезервированной частоте условное сообщение типа «солнце светит, а помидор красный»? Хорошо, допустим, что они это сделали и на следующее утро Председателя Комитета госбезопасности известили бы о получении условной радиограммы, сообщающей о штатном развитии ситуации на склоне Холат-Сяхыл. И что? Да ничего — группа Дятлова бредет своей дорогой дальше, а иностранные разведчики бодренькой рысцой двигаются по своему, по-прежнему никому неизвестному маршруту. Ибо понятно, что Кривонищенко они ничего не скажут об истинном направлении своего движения.

Может быть, участникам операции надлежало дать на «Большую Землю» более развернутую информацию, скажем, сообщить словесные портреты явившихся лиц? Но как это можно сделать втайне от Дятлова, который, будучи руководителем похода, отвечал за все выходы в эфир? Тут мы упираемся в неизбежную потерю конспирации, недопустимую в глазах любого руководителя подразделения КГБ. И не только недопустимую, но и немотивированную, ибо никакой серьезной мотивации для подобного выхода в радиоэфир не существует. Какая срочность в том, чтобы сообщить приметы иностранных разведчиков именно 1 февраля со склона Холат-Сяхыл, а не 14 февраля с почтамта в Ивделе? Проследить движение нелегалов по стране, вскрыть «явки», «пароли», «вербовочные подходы»? Так это вполне можно было сделать после телефонного звонка Золотарева из Ивделя — уже через час органы госбезопасности всего Урала были бы информированы о том, каких именно парней надо высматривать на вокзалах, в вагонах поездов, в кабинах машин дальнобойщиков. Даже если и была у иностранных агентов некоторая фора времени (а она, конечно, была), то как далеко бы она их увела, принимая во внимание масштабы Уральского региона и всей страны? Ловить иностранных агентов КГБ не собирался вовсе, напротив, цель операции заключалась в том, чтобы доказать иностранной разведке, что теперь у нее есть безопасный «выход» на человека из Челябинска-40. Да, заброшенных нелегалов надо будет опознать, но Золотарев, Кривонищенко и Колеватов спокойно занялись бы этим по возвращении. Возможно, даже выехали бы для этого в Москву на недельку-другую, «пошерстить» архивы 2-го Главного управления КГБ (контрразведки). Но сидя в палатке на склоне Холат-Сяхыл, они никак не могли этим заняться, даже имея под боком радиостанцию Игоря Дятлова. Так для чего же она им могла вообще понадобиться?

В КГБ прекрасно понимали, что радиостанция может оказаться причиной беспокойства явившихся на встречу иностранных разведчиков. Никак не облегчая решение основной задачи, радиостанция лишь создаст трудности, разбудит лишние подозрения, которые никакими объяснениями невозможно будет снять. Поэтому обстоятельства сложились так, что группа эту радиостанцию не получила. Это произошло как бы само собой, хотя остается сильное подозрение, что события в нужном русле подтолкнул именно «Куратор». Позже никто толком не сможет объяснить, почему же группа осталась без радиостанции, на которую не без оснований рассчитывал Дятлов. Но самое интересное даже не это! Интересно то, что прокуратура при проведении расследования совершенно не озаботилась этим вопросом, хотя он напрямую связан с организацией похода. В этом отсутствии любопытства также ощущается невидимая рука «Куратора», рекомендовавшего не «педалировать тему» отсутствия связи. Следователь Иванов ее просто обошел молчанием как несущественную…

Тогда же, в январе 1959 г., перед группой встали и иные проблемы. Например, выяснилось, что Дятлов может не пойти в поход, поскольку его не отпускают с кафедры, на которую он только недавно устроился работать. Однако невыход группы в поход — это срыв давно подготавливаемой операции Комитета, подобный результат был совершенно недопустим, а значит, поход должен состояться при любых условиях. Из письма Тибо-Бриньоля нам известно, что на встрече «стариков» (старшего состава группы — Дятлов, Тибо-Бриньоль, Кривонищенко, Слободин, Аксельрод) этот вопрос обсуждался и было принято решение идти в поход без Дятлова. Тибо даже упомянул фамилию нового кандидата в руководители группы — по взаимному согласию участников обсуждения, им стал молодой инженер Юрий Евгеньевич Верхотуров из Лысьвы, создавший туристический клуб при Лысьвенском турбогенераторном заводе (ТГЗ). Но новый руководитель не нужен был Комитету госбезопасности прежде всего потому, что он не был знаком с Золотаревым. Кроме того, вполне возможно, что КГБ располагал какой-то негативной информацией конкретно по этому человеку и не желал его видеть в числе участников похода. Во всяком случае, следует маленький фокус и Игоря Дятлова вдруг спокойно отпускают с кафедры в поход. Напомним, что Дятлову предстояло отсутствовать на работе по крайней мере 3 недели — это полноценный отпуск! Любой, кто сталкивался с советским трудовым правом не понаслышке, знает, что кадровики очень не любили предоставлять отпуск «в счет будущего отпускного периода», т. е. за невыработанный год. Первый после трудоустройства отпуск предоставлялся обычно после 11 календарных месяцев работы, а второй — через 6. Отпуска «за свой счет» (без оплаты) крайне не приветствовались, и прибегать к ним было чревато для репутации — коллеги по работе могли расценить их как замаскированное тунеядство. Но в данном случае, как мы видим, советская административная система допустила странный сбой, скорее даже милость — на Дятлова оформили командировочное предписание! Нормальная такая командировка… с друзьями в турпоход по горам, долам и весям… Даже если допустить, что в УПИ трудовая дисциплина была «на нуле» и преподавательский состав гулял кто, как и когда хотел, все равно оформление командировки на время турпохода выглядит фантастически. Но, видимо, нашлись некие аргументы, которые оказались вполне весомыми и достаточными для принятия нужного решения. Еще одна кем-то хорошо продуманная и организованная «случайность», которую стараются всячески не замечать «самодеятельные исследователи» всех оттенков, потому что «случайность» эта рушит все версии, кроме одной — об изначальной вовлеченности в подготовку похода некоей могущественной организации, легко и незаметно убиравшей все препоны на пути туристов…

Непосредственно перед выходом группы — уже после окончательного определения ее персонального состава и маршрута — КГБ по имевшемуся каналу связи довел эту информацию до противной стороны (по умолчанию мы будем считать эту разведку американской, хотя, в принципе, это могла быть разведка другой страны НАТО — английской и даже французской, как это было показано в одной из предшествующих глав). Противная сторона начала подготовку к встрече и сообщила точное место на маршруте, где должен будет состояться контакт туристов с агентами, прибывшими для получения груза. Очевидно, что местом встречи не могла быть некая абстрактная точка в лесу, на эту роль годился только хорошо определяемый ориентир, например гора Отортен. Или Холат-Сяхыл. Поскольку график движения группы Дятлова к моменту выезда из Свердловска был уже хорошо известен, не составляло сложности определиться с датой и местом предстоящего рандеву.

Теперь же самое время коснуться вопроса происхождения одежды со следами радиоактивной пыли. Как мы знаем из результатов радиологической экспертизы, группа имела по крайней мере три таких предмета — это были два свитера и штаны. Известно, что наблюдалась выраженная локализация источников бета-излучения (для свитеров это были участки в 70 и 75 кв. см, а для штанов — 55 кв. см). То есть источники радиоактивности не были размыты или рассеяны, напротив, они были очень компактны. Физико-техническая экспертиза показала значительное снижение уровня загрязнения при промывке образцов в холодной воде: за 3 часа снижение радиоактивности составило десятки процентов. Мы видим, что пыль довольно легко смывалась самой обычной водой без добавления каких-либо химических реагентов. Но не подлежит сомнению, что одежда эта длительное время пробыла в воде (по вполне разумным оценкам судмедэксперта, тела находились в воде не менее 6 и не более 14 дней — этот интервал уверенно определялся совокупностью многих признаков: сползанием волосяного покрова, отслоением эпидермиса, сохранностью легких и пр.). А значит, первоначальное загрязнение должно было быть весьма значительным. Каким именно, установить сейчас невозможно, но можно попытаться оценить порядок цифр, характеризующих загрязненность. Если считать, что в течение каждого дня пребывания в ручье эта величина снижалась вдвое (а это очень корректное допущение) и после 14 дней промывания водой уровень активности составлял примерно 200 Бк, то первоначальная величина активности должна была находиться в районе 3 млн Бк. Оценка эта не завышена, а скорее наоборот, но даже в этом случае результат впечатляет. Источник с активностью 100 тыс. Бк по бета-излучению относится к категории радиоактивных отходов, подлежит безусловной утилизации и захоронению в специальном хранилище. Такую вещь нельзя хранить в доме, ею нельзя пользоваться длительное время, поскольку она определенно представляет угрозу здоровью окружающих. В случае со свитером и штанами мы видим многократное (в десятки раз) превышение порога в 100 тыс. Бк.