Я видел, как Артист поглядывает на журналистку и как журналистка поглядывает на него, и догадывался, что, пока Артист лежал в больнице, кое-что изменилось в их отношениях. Иначе с чего бы у Семена на лице иногда появляться тому идиотскому выражению, какое бывает у влюбившихся в первый раз пятнадцатилетних безусых мальчишек.

Наконец-то нам позвонили из администрации президента и приказали явиться за нашими удостоверениями. Удостоверение представляло собой ламинированную карточку с фотографией и подписью одного из руководителей администрации. Выдано до конца года. Ну теперь-то нам сам черт не брат! Подумать только: из офицера спецназа в плотники ушел, из плотников — в журналисты. И бросает нас судьба от снежных Альп до грозного Терека! Свободно передвигаться по территории Чечни мы, правда, не могли. Нашу «съемочную группу» прикомандировали к одной из частей, расположенных в Надтеречной. Но это уже, как говорится, дело техники. Главное — на место попасть, а там уж разберемся.

Незадолго до отъезда я имел с Артистом определенный разговор:

— Слушай, Семен, может не надо с нами лететь. Обойдемся и без тебя.

— Здрасте вам! — Артист обиделся. — Это почему еще?

— Ну ты же понимаешь, что мы не цветочки собирать едем.

— Знаю, ягодки. К чему клонишь, командир?

— Я думаю, тебе после ранения тяжело будет. Ну прикинь только… где-нибудь в горах уходить надо или круговую держать — а у тебя рана открылась… А если сшибка? У тебя вроде как невеста появилась? Ждет девушка… А там… Да и потом… мало ли что…

— Да ты что, командир! Что значит — мало ли! Нет, Сережа, я лечу с вами, и все, без базаров! Разве можно против «чехов» в три ствола воевать? Тут вчетвером-то дай бог управиться… А Света… ну это мы с ней сами как-нибудь договоримся.

— Ну как знаешь. Мое дело — сказать. Все-таки ты еще от раны не оправился.

Я нисколько не сомневался в том, что Артист откажется остаться в Москве. Он был прав: в деле, в которое мы задумали ввязаться, лишних штыков не бывает.

Адриано ди Бернарди взвалил на спину большую корзину с землей и, едва переставляя от тяжести ноги, двинулся в гору.

Пот заливал ему глаза. Здесь, в плену, он похудел килограммов на двадцать — никаких диет не надо! И всего-то два месяца назад его матушка переживала, что Адриано, как и она, склонен к ожирению. Видела бы она его сейчас! Подумав о матери, он тяжело вздохнул.

Сзади послышались торопливые шаги. Адриано привалился спиной к камню и оглянулся. Сзади его догонял Перегудов. Корзина у него была еще больше, чем у Бернарди.

— Придумали же, сволочи, в горах поля делать! — произнес он, приваливаясь рядом с Адриано. — Что, тяжеловато, брат?

— Тяжело, — сознался итальянец.

— Все еще надеешься, что родственники за тебя выкуп дадут?

Бернарди кивнул:

— Да, конечно.

— Зря! Видать, не могут они тебе помочь. Если б могли, давно бы уже все сделали.

— Нет-нет, могут. Я просить мой начальник. Прокурор. Он может. Он знает банкиры, бизнесмены. Мама — денег мало, дядя — денег нет, а он — есть. Он может. Как это? Реласьони.

— Связи?

— Да-да, связи. — Бернарди улыбнулся.

Док наклонился к нему и сказал тихо:

— Не надо ни на кого надеяться. Ни на родственников, ни на связи. «Чехи» могут деньги получить и все равно тебя грохнуть. Только ты сам, и я сам. Мы вместе. Сваливать отсюда надо.

— Что? — не понял итальянец.

— Бежать. Бежать, понял? — Перегудов подвигал пальцами, изображая бег.

— Нет-нет, импосибле, — отчаянно замотал головой Адриано. — Они много. Оружие. Стрелять. Смерть!

— Эй, свиньи, почему встали? Вперед! — раздался грозный голос подростка с автоматом.

Бернарди с Перегудовым, перехватив корзины, заспешили в гору.

— Ты как хочешь, Адриано, а я сбегу. Ждать, пока меня расстреляют, я не собираюсь. Учти, когда ты совсем дойдешь, они тебя тоже кончат!

— Что значит — дойдешь? — тяжело дыша, спросил Бернарди.

— Работать не сможешь. Им без разницы: итальянец ты или нет. Ты раб. Или выкуп плати, или работай!

— Нет-нет, бежать страшно! — У Адриано от усталости уже подкашивались ноги.

В вертолете стоял громкий гул. Мы сидели на скамейках вдоль бортов и смотрели в иллюминаторы на проплывающие внизу перевалы, на аулы, притулившиеся к горным склонам, на зелень, покрывавшую долины и ущелья. Сейчас, летом, самая война. Что там, в «зеленке», делается, хоть в стократный бинокль глаза обуй, все равно не увидишь.

Вчера на военно-транспортном самолете мы вместе с молодым пополнением прилетели в Моздок. Сутки проторчали на пересылке возле аэродрома, а сегодня утром нас взял вертолет, летевший в расположение той части, к которой мы были прикомандированы… Давно мы все не были в этих краях — уже пять лет прошло!

Вертолет сел прямо на дорогу метрах в двадцати от КПП. Мы быстро выгрузились, и вертушка сразу же взмыла в воздух.

Навстречу нам вышел рослый подполковник с папкой под мышкой, козырнул, улыбнувшись:

— Вы, что ли, съемочная бригада? Заместитель командира полка подполковник Назаров, Анатолий Борисович. — Он пожал нам всем руки. — Прошу!

Мы прошли через КПП на территорию части, и подполковник повел нас вдоль ряда палаток.

— Скажу честно, не балуют нас журналисты. Они все больше в Грозном да в Гудермесе. Про моих бойцов кино будете снимать?

— И про них, и про вас, — в свою очередь улыбнулся я подполковнику. — Суровые армейские будни. Повседневная ваша работа.

— Полк сейчас на боевом задании. Остался только караул да повара. Так что снимать пока некого.

— Да ничего, мы не торопимся.

— Вот и прекрасно. — Подполковник откинул полог палатки. В ней стояли четыре аккуратно заправленные кровати, посреди палатки — стол, накрытый потертой клеенкой, четыре табурета. Назаров бросил папку на стол, сел на табурет, отер платком пот. — Фу, жарковато сегодня. Вы располагайтесь, отдыхайте. А вечером можно будет чего-нибудь сообразить. — Назаров выразительно щелкнул себя пальцами по горлу. — И девяностошестипроцентный есть, и сорокаградусная.

— Спасибо, конечно. Вы говорите, полк на задании. Часто операции бывают?

— Почти каждый день. Завтра зачистку планируем.

— Нас с собой возьмете?

— Да вы че, мужики? А если вас подстрелят? Вы же сами говорили — армейские будни снимать хотите, вот и снимайте их в расположении полка. Я могу вам тут на месте и разминирование организовать, и прочесывание, и стрельбу показать…

— Но это же фальшивка будет.

— Да ладно вам — фальшивка! Все будет выглядеть в лучшем виде.

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, любезный Анатолий Борисович, так дело не пойдет. Показуху мы снимать не будем. На операцию не хотите брать, так хотя бы в сопровождение возьмите.

— В сопровождении безопасней, что ли? — Подполковник задумался. — Ладно, в сопровождение возьму… Но учтите, всякую ответственность мы с командиром полка за ваши действия в таком случае с себя снимем!

— По-моему, никто на вас ее и не возлагал.

— Ну хорошо, располагайтесь, — сказал, на секунду задумавшись, подполковник и направился к выходу.

— Папочку-то забыли, — напомнил ему Артист.

— Точно! — Назаров сокрушенно покачал головой и подхватил папку. — Приказ командующего о вакцинации. В медсанчасть отдать надо. С гепатитом боремся.

Был уже вечер. Солнце быстро садилось за горы.

— Быстрее, быстрее, свиньи! — поторапливал пленных подросток с автоматом наперевес. — А то ужина не дам!

Адриано взвалил на спину последнюю корзину с землей. Согнувшись под тяжестью, прошел несколько шагов и, споткнувшись о камень, упал. Хотел подняться, но не смог — тяжелая корзина придавила его к земле.

— Эй ты, вставай! — прикрикнул на него чеченец.

— Не могу, — едва слышно проговорил итальянец.