И когда через полчаса впереди показалась сияющая в ночи, словно шкатулка с драгоценностями, сосисочная Сэма Паркхилла, и они снова поменялись местами — Клерфэ не мог Лилиан позволить рулить на автобане — они оба почувствовали такую близость, будто рассказали друг другу историю всей своей жизни.

Два шоссе встречались здесь и вновь расходились, исчезая во мраке. Одно вело в мертвый город марсиан и дальше, на рудники, а второе — в поселок Сто первый. День и ночь по обеим дорогам грохотали грузовики. У самого перекрестка Сэм Паркхилл воздвиг из остатков своей ракеты, которые скрепил заклепками, свою закусочную. Когда Клерфэ и Лилиан подъехали, здание, против обыкновения, не дрожало от рева музыкального автомата. Над входом висела вывеска: «Горячие сосиски Сэма». Это был единственный на сотни миль бесплодной пустыни очаг света и тепла. Точно сердце, одиноко бьющееся в исполинском черном теле. Сэм Паркхилл прибыл на Марс в составе Четвертой экспедиции и, как многие космонавты, уже не вернулся на Землю. Несмотря на солидный возраст и обилие помощников, он еще сам иногда становился за кассу. Так случилось и в этот вечер.

— Мне ничего было не надо, я только хотел завести сосисочную, первую, единственную на Марсе, центральную, можно сказать. Понимаете? — говорил он, со сверхъестественной ловкостью выкладывая заказ на поднос. — Подавать лучшие на всей планете горячие сосиски, черт возьми, с перцем и луком, и апельсиновый сок.

Лилиан вдохнула запах кипящих сосисок, горячих булочек, сливочного масла. Она никогда раньше не бывала в таких местах. Строго говоря, она единственный раз вкушала пищу в публичном месте в возрасте пятнадцати лет, и это был «Оптимум» — шикарный ресторан в Айронсити, куда отец созвал всю их большую тогда семью на юбилей своей дочери.

А потом была война и санаторий. Лилиан отвыкла от большого количества людей, да и в санатории пациенты двигались по дорожкам соснового бора плавно, неторопливо, глубоко вдыхая целебный воздух. Здесь же в огромном зале могли одновременно разместиться не менее ста пятидесяти человек. Сейчас зал был заполнен всего на треть, свет над остальными столиками был погашен. Но и полусотни дальнобойщиков в синих и зеленых комбинезонах, заляпанных машинным маслом, в оранжевых и черных платках, которые они повязывали на голову подобно старинным пиратам, которые одновременно ели, и переговаривались друг с другом, и стучали пустыми кружками по столам, призывая мальчишку принести еще пива, хватило, чтобы ошеломить Лилиан. Когда они с Клерфэ покинули корабль и шли к закусочной, девушка запнулась об окаймляющий дорожку бордюр из битого стекла и чуть не упала, но Клерфэ ловко поймал ее.

— Лучшие горячие сосиски на двух планетах! Первый торговец сосисками на Марсе! Лук, перец, горчица — всё лучшего качества! Что что, а растяпой меня не назовешь! — энергично продолжал Паркхилл. Лилиан слушала его, хлопая глазами, как мультипликационная зверюшка. — Я работал как одержимый, да, мэм! Кипятить сосиски, подогревать булочки, перечный соус варить, картошку чистить и жарить, чистить и резать лук, приправы расставить, салфетки разложить в кольцах, и чтобы чистота была — ни единого пятнышка!

— И ты сделал это всё один, — смеясь, сказал Клерфэ.

— Он смеется над старым Сэмом, — доверительно сообщил Паркхилл Лилиан. — Смейся, смейся, несчастный, а ведь дядя Сэм специально для этого стервеца заварил фирменный кисло-сладкий соус! Конечно, я был не один, мэм, мне помогала моя Эльма, добрая, работящая Эльма. Теперь она уже не ходит, только я по-прежнему кручусь тут, в этом аду.

Он положил свернутые в кольцо салфетки на край подноса. Клерфэ рассчитался, и они с Лилиан прошли к свободному столику.

— Он всегда так? — спросила Лилиан.

Паркхилл оглушил ее.

— Нет, — ответил Клерфэ. — Мне кажется, он хотел произвести на тебя впечатление.

— Ему это удалось, — пробормотала девушка.

Они устроились за действительно очень чистым столом и принялись за еду. Сосиски оказались выше всяких похвал. Горячий сок так и брызгал, горчица обжигала рот, картошка была в меру прожарена, и даже кока-кола была остужена именно так, как надо.

— А вы с ним давно знакомы? — спросила Лилиан. — Ты работал дальнобойщиком?

— Да, — сказал Клерфэ. — После войны я жил здесь, гонял свой грузовик на рудник и обратно. Потом мне это надоело, и я уехал в Детройт Два. Там как раз тогда нашелся один умник, которому удалось выйти на контакт с кораблем. Они уже тогда все принадлежали государству, и власти не знали, что с ними делать. Узнав, что корабль можно оживить, власти объявили кастинг. Любой мог прийти, коснуться корабля и попробовать стать его капитаном. И я решил сходить. Потом корабли расползлись вместе со своими водителями по автомобильным компаниям. Их продали за бесценок, государству они были не нужны. Сэм — мой самый старый поклонник, он не пропускает ни одних гонок, где я участвую. Он смотрит их по стереовизору, и если случается так, что некому стоять у кассы, то закрывает заведение. У него тоже есть корабль, но он не откликнулся на руки Сэма, а он, как Волков, оказался очень ревнивым собственником.

— И где же теперь этот корабль? — спросила Лилиан.

Внезапная догадка осенила ее. Девушка вздрогнула.

— Неужели он разломал его?

— Нет, конечно. Корабль стоит в саду. Тем своим гостям, которые ему очень нравятся, Сэм его даже показывает. Если мы поедем сейчас, — добавил Клерфэ, — то доберемся до Айронсити часам к трем ночи. Но мы можем остаться и переночевать здесь.

Светлые глаза Лилиан остановились на нем.

— Я бы предпочла ехать сейчас, — сказала она и добавила, спохватившись: — Или ты устал? Тогда давай останемся здесь, конечно. Я уверена, что простыни у Сэма такие же ослепительно чистые, как и столы.

— Нет, я не устал, — сказал Клерфэ. — Я люблю водить ночью, и я специально выспался днем.

Лилиан представила на миг, что должен ощущать водитель, несущийся на своем корабле по ночной пустыне. Древние марсианские горы, мертвые города марсиан из стекла и кварца, шахматными фигурками застывшие на черных склонах, две луны в звездном небе, ветер, свистящий в парусах…

«Да он романтик, — подумала Лилиан и с трудом сдержала улыбку. — Притом, видимо, тайный».

— Но если ты захочешь спать, у меня в корабле есть пуховый спальный мешок, — продолжал Клерфэ. — Ты завернешься в него и чудесно выспишься по дороге. Пустыня здесь ровная, как тарелка, и качать на кочках тебя не будет.

— Посмотрим, — кивнула Лилиан.

Они уже закончили со своими сосисками и картошкой. Поднявшись из-за стола под восхищенными взглядами дальнобойщиков, Лилиан направилась к выходу.

Сэм Паркхилл обнаружился во дворике. Раньше он сам подметал дорожку и стоянку перед своей закусочной. Сейчас же он стоял и смотрел, как трудится механическая метла.

— Как, вы уже уезжаете? — огорчился Паркхилл, увидев их.

— Да, — ответил Клерфэ.

— Спасибо за сосиски, правда очень вкусно, — сказала Лилиан.

Сэм покосился на Клерфэ.

— Вы очень торопитесь, как я вижу, — проворчал он. — А я хотел показать твоей даме кое-что необычное.

Лилиан сразу догадалась, что, но не произнесла ни слова. Клерфэ усмехнулся и произнес:

— Пять минут у тебя есть.

Он демонстративно извлек пачку сигарет из кармана кожаной куртки, а также зажигалку, и принялся неторопливо выбивать сигарету из пачки. Сэм направился в обход своего заведения по широкой дорожке. Лилиан последовала за ним.

Как и говорил Клерфэ, корабль Паркхилла стоял в саду. Наверняка вырастить его в пустыне было нелегким делом, хотя, с другой стороны, опыт Дрисколла показал, что нет ничего невозможного для настойчивого человека. Корабль марсиан стоял между яблонями, тонувшими в белой пене собственных цветов. Аромат цветения был так силен, что перебивал даже запах сосисок и лука. И, с точки зрения Лилиан, изумрудный корпус и серебристо-серые спущенные паруса марсианского корабля смотрелись в окружении цветущих яблонь очень гармонично.

— Очень красиво, особенно среди этих цветов, — честно сказала она.

— Да, — сказал Паркхилл и вздохнул. — Я часто хожу сюда, смотрю. Раньше я думал, что когда-нибудь встану за руль и помчу мою Эльму по пустыне. И она будет улыбаться мне. Но не сложилось. И теперь я думаю, что мой корабль был мудрее меня. «Ты уже нашел свой причал, Сэм, — вот что он хотел сказать мне. — Хватит нестись сквозь пустоту».

Он любовно погладил бронзовую завитушку на боку корабля.

— Если вы коснетесь руля, вы услышите его мысли так же, как слышу их я, — сказал Сэм решительно. — Забирайтесь!

Лилиан не стала с ним спорить. Корабль ей действительно понравился. Сэм соединил руки, сделав небольшую ступеньку, какую делают, когда хотят помочь всаднику взобраться в седло. Лилиан оперлась на нее носком своего сафьянового сапожка и перелетела через высокий борт. Сэм не последовал за ней — его корабль был еще меньше, чем Карл, принадлежавший Клерфэ, а Паркхилл был грузным человеком. Вдвоем им было бы тесно на крохотной палубе. «Как же он собирался катать здесь жену?» — подумала Лилиан. Очевидно, в молодости Паркхилл был намного стройнее.

Она подошла к штурвалу, белеющему в свете двух лун, и осторожно коснулась его рукой. За время управления Карлом Лилиан успела ощутить его характер — спокойный и покладистый. Но характер этого корабля оказался совсем иным.

На Лилиан обрушилась боль и ужас.

…Лицо Сэма, гротескно искаженное бессильной яростью, черно-белый шахматный городок марсиан, грохот выстрелов, и город рассыпается водопадом старинного стекла и осколков кварца. Сэм хохочет, словно демон, стреляет снова. Последняя изящная башенка вспыхивает, как бенгальская свеча, и взрывается фонтаном голубых черепков…