В тот же день нам передали 95 орудии для борьбы с танками противника. Почти половина из них была калибра 45 мм, но и их получить было не так-то легко: они являлись резервом Главного Командования. Помог нам находившийся в Идрице работник Генерального штаба Анатолий Алексеевич Грызлов. Учитывая обстановку, он самостоятельно принял решение о передаче орудий. Мы были ему очень признательны.

- Это, конечно, серьезная помощь, - сказал заместитель командира корпуса по политической части бригадный комиссар Р. П. Бабийчук, - но где возьмем орудийные расчеты?

- Артиллерийскими расчетами могут стать танковые экипажи, не имеющие машин, - предложил начальник артиллерии корпуса, - Научиться стрелять из противотанковых орудий прямой наводкой нетрудно: этот метод ведения огня танкистам знаком.

Так и поступили, распределив эти орудия между двумя танковыми дивизиями.

Уже во второй половине дня авиация противника начала бомбить район расположения корпуса. Ответить врагу было нечем: зенитной артиллерии мы не имели. Больше всего пострадали склады боеприпасов и горючего; понесли мы также потери в людях и технике.

24 июня из Академии бронетанковых и механизированных войск прибыло пополнение: 2 батальона, вооруженных в основном танками БТ-7. Но по-прежнему совсем плохо было с автотранспортом. В таком положении в начале войны оказался не только наш корпус.

Предстояло срочно решить, как лучше организовать в боевые единицы те небольшие силы, которыми мы располагали. На совещании командиров дивизий, полков, их заместителей по политчасти, начальников штабов и родов войск пришли к единодушному мнению: в каждой танковой дивизии иметь по 2 танковых полка, в них - по одному танковому батальону двухротного состава (в каждой роте - по 3 взвода, во взводе - по 3 танка) и плюс 9 командирских машин. Таким образом, в каждой танковой дивизии предполагалось иметь по 45 танков. Кроме того, в танковые полки включалось по мотострелковому батальону и противотанковому артиллерийскому дивизиону.

В результате такой реорганизации наши танковые дивизии стали походить на боевые группы, способные обеспечить взаимную поддержку танков и пехоты в предстоящих боях. К тому же при необходимости можно было сравнительно быстро создать в корпусе танковый кулак из 60 - 70 боевых машин.

Сразу после совещания все разъехались по своим частям. С часу на час ожидали боевого приказа.

25 июня противник снова нанес два массированных бомбовых удара по станции Идрица и военному городку корпуса. На станции в этот момент находились 3 воинских эшелона: 2 с ранеными, подошедшие от границы, и 1 с семьями офицеров. Тяжелая была картина: мечутся напуганные люди, у одной женщины на руках ребенок, другая, прижав к себе узелок с пожитками, бежит куда-то. Кто-то стоит, будто окаменев, кто-то неподвижно лежит на земле. И некому оказать помощь этим людям, а фашистские летчики делают повторный заход, добивают раненых из пулеметов.

Во второй половине дня у нас появились зенитки. Они начали стрелять беглым огнем, сбили два "Юнкерса-87". Один из вражеских летчиков остался жив. Он показал, что видел танковые колонны своих войск в 50 - 60 км юго-западнее Даугавпилса. Не верилось, что так быстро и далеко враг мог прорваться в глубь нашей территории...

В тот же день мы получили приказ наркома обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко - немедленно выдвинуться в район Даугавпилса, не допустить захвата города противником, занять оборону по Западной Двине и поступить там в распоряжение командующего Северо-Западным фронтом.

Против войск Северо-Западного фронта противник наступал группой армий "Север" в составе 16-й, 18-й полевых армий и 4-й танковой группы. Немецко-фашистское командование намеревалось внезапным ударом прорвать оборону советских войск на всю оперативную глубину, захватить Прибалтику и в дальнейшем овладеть Ленинградом. Враг создал мощную группировку, значительно превосходившую нас по силам, нашел уязвимое место на стыке 8-й и 11-й армий, прорвался между ними и начал быстро развивать наступление танковыми и моторизованными дивизиями. Но уже 24 июня благодаря ожесточенному сопротивлению советских войск его 16-я армия была остановлена в районе Каунаса, а 41-й мотокорпус 4-й танковой группы - в районе Шяуляя. Лишь 56-му моторизованному корпусу этой группы удалось продвинуться более чем на 100 км, достигнув м. Утяна. Создалась явная угроза быстрого выхода неприятеля к Западной Двине и захвата Даугавпилса.

В 16 час. 25 июня наш корпус выступил в направлении Даугавпилса.

Враг, видимо, засек начало марша и стал бомбить двигающиеся колонны, но части корпуса все шли и шли вперед.

Навстречу из пограничных районов Прибалтики бесконечными колоннами уходили на восток беженцы: старики, женщины, дети. Но самолеты с фашистской свастикой не щадили их.

Недалеко от небольшого городка Дагда мы с начальником штаба вышли из машины, чтобы осмотреть местность. На обочине дороги Асейчев увидел девочку лет одиннадцати-двенадцати с перебитой осколком авиабомбы ногой. Девочка кричала, изо всех сил звала мать. А рядом лежал обезображенный женский труп. Очевидно, это и была мать... Я поручил адъютанту немедленно доставить ребенка в медсанбат.

Во второй половине дня 27 июня наши дивизии, несмотря на значительные потери от ударов вражеской авиации, все же вышли в заданные районы. Обстановка была крайне сложной: авиация противника безраздельно господствовала в воздухе, поэтому все перегруппировки, передвижения и наступательные действия пришлось производить ночью, так как днем бомбардировочная и истребительная авиация противника наносила огромные потери и срывала любые замыслы.

Не успел еще штаб корпуса разместиться в роще километрах в двадцати северо-восточное Даугавпилса, как к нам подъехал заместитель командующего Северо-Западным фронтом генерал-лейтенант Степан Дмитриевич Акимов. Вид у него был усталый. Веки опухли и покраснели: вероятно, он не спал несколько суток. К тому же и вести он нам привез неутешительные.

- Дело серьезное, - сказал Акимов. - Вчера утром противник форсировал Западную Двину и ворвался в Даугавпилс. Попытки 5-го воздушно-десантного корпуса полковника И. С. Безуглого, еще не закончившего формирование, выбить гитлеровцев ни к чему не привели.

С. Д. Акимов сообщил, что для обороны рубежа Западной Двины на участке от ст. Ливаны до Краславы протяженностью примерно 80 км выдвигается 27-я армия генерал-майора Н. Э. Берзарина. Наш корпус, видимо, войдет в ее состав. Он спросил также, как мы намерены решать задачу, поставленную наркомом обороны.

Я доложил, что наступление мы начнем с утра 28 июня, так как противник, ворвавшийся в город, еще но успел, вероятно, подтянуть крупные силы и закрепиться. Выбив гитлеровцев из Даугавпилса, корпус должен будет занять оборону по северному берегу реки на фронте 15 - 20 км. Это позволит закрыть основные направления IF обеспечить фланги корпуса сильной разведкой.

Генерал-лейтенант утвердил это решение.

Через 2 часа штаб корпуса подготовил приказ: 46-й танковой дивизии наступать с севера, 42-н - с востока, 185-й моторизованной дивизии - во втором эшелоне. К 19 час. дивизии начали готовиться к наступлению. Я поехал в 46-ю. Бабийчук отправился в 42-ю.

Уточнив на местности задачу дивизии Копцова, мы направились и ее передовому отряду.

Глядя на молодых бойцов, беседуя с ними. я подумал о том, что уже через несколько часов они примут свой первый бой. И, может. многие навсегда уйдут из жизни... Вспомнил и свою юность. Мне было семнадцать, когда я добровольцем вступил в дивизию Буденного. В восьмом часу утра меня зачислили во взвод Т. М. Марченко, а уже в десять пришлось идти в первую атаку под хутором Воровская Балка на Дону. Невольно подумалось: "Вдруг убьют первым выстрелом... Хорошо бы уничтожить двух-трех белогвардейцев, а уж потом ничего не жаль...". Может быть, так же думали и хлопцы, с которыми я беседовал в дивизии В.А.Копцова.