А вот деревня Бортники Тарусского района, где пишутся эти строки, была электрифицирована только в 2005 году… на средства жителей. Областные власти отказались электрифицировать Бортники, сославшись на ее малочисленность. Что касается газификации нашей деревни, то об этом не стоит и мечтать, хотя газопровод среднего давления проходит мимо всего в 2 километрах.
В октябре 2010 года Владимир Путин при открытии 2‑й нитки газопровода «Северный поток» заявил: «Северный поток способен удовлетворить растущие потребности Западной Европы». И вот уже в телерекламе ему вторит Газпром: «Мы лидируем по поставкам газа в Европу! Мы осваиваем новые маршруты и рынки поставок!».
Широко шагает Газпром! Он шагает не только на Запад, но и в Китай, и так широко, что не замечает, как перешагнул через деревню Бортники, Тарусского района, Калужской губернии в 150 километрах от Кремля и через тысячи других сельских населённых пунктов России.
Первый раз в жизни я попал в Россию в 1978 году. По делам службы поколесил по Нижегородской, Владимирской и Костромской областям. Удивляло, что даже областные города выглядели неухоженными, что уж говорить о других населенных пунктах с обшарпанными зданиями, разрушенными церквями, бездорожьем. Российская деревня поражали убожеством и бедностью. Было это поздней осенью, помню, возле трассы дежурили гусеничные трактора — для того, чтобы взять на буксир грузовик и тащить его по бездорожью волоком в ближайшее село. Сельхозтехника на механических дворах тонула в грязи, а в жалких лачугах размещались подобия мастерских, в которых ковырялись чумазые механизаторы. Впрочем, эти разрушенные памятники времен «развитого социализма» и сейчас можно увидеть в бывших колхозах и совхозах по всей России.
А между тем в совхозе «Оргочор» на Иссык—Куле еще в 1959 году в эксплуатацию был сдан комплекс механических мастерских. Это было современное, добротное П-образное кирпичное здание. Все пространство внутри него и площадка для открытого хранения техники были покрыты бетоном. Каждый механизм стоял на отведенном ему месте. Мастерские включали: цех станочного оборудования, цех по ремонту двигателей и агрегатов, кузницу с пневмомолотом, аккумуляторную, склад запчастей и так далее. Тогда все это воспринималось как должное, тем более, что и в других хозяйствах Киргизии строились аналогичные комплексы. Позднее, в конце 1970‑х, дело дошло до того, что Киргизия, в том числе и энергетики, в порядке братской помощи обустраивала в Ярославской области совхоз «Киргизстан». И действительно, надо же было показать «старшему брату», как это должно выглядеть!
Из России во Фрунзе я вернулся в подавленном настроении. Потом была командировка в Прибалтику, после чего закралась мысль: за что наши «вожди» так не любят Россию? Дело, конечно, не в любви или нелюбви, все намного сложнее. Россия никогда не была тюрьмой народов, иначе бы в период с 1826 по 1915 год к ней не присоединились 4,2 миллиона иностранцев. Однако пресловутый тезис: «Россия тюрьма народов», который активно использовал Карл Маркс, был подхвачен большевистской историографией и доминировал в головах партийной элиты. Возможно, поэтому в ущерб РСФСР они щедро платили «дань» союзным республикам.
Но пока, мы жили в стране, где три копейки стоил проезд в трамвае, пять копеек в автобусе и метро. Мы получали бесплатные профсоюзные путевки на курорты и в дома отдыха, квартирная плата не ощущалась на семейном бюджете, за киловатт–час электроэнергии платили четыре копейки, на том же уровне платили за газ. Мы имели бесплатное жильё, бесплатную качественную медицину и образование, постоянное повышение стипендий студентам и аспирантам, приличную пенсию, безопасную жизнь. Всё это не ценилось и воспринималось как должное и мы наивно завидовали Западу. И вот теперь западные шмотки, бытовая техника, автомобили и даже жратва, но зато народ потерял главное — социальные достижения, землю, недра.
Крайне негативную роль в моральном разложении национальных элит союзных республик, сыграла так называемая «национальная кадровая политика», неразумно поощряемая центральной властью на территории СССР, по которой, представителям титульных наций предоставлялись привилегии при занятии руководящих постов. Не хочу сказать, что среди киргизов не было трудолюбивых и грамотных специалистов, толковых организаторов — конечно, они были. Но какой простор открывался для людей посредственных! Последнее обстоятельство затрудняло карьерный рост достойным людям других национальностей, а у титульной номенклатуры и бездарей поднимался уровень гипертрофированного тщеславия, высокомерия и шовинизма.
Впервые с этим явлением мне пришлось столкнуться в начале 1970‑х годов. На крупнейшее в республике энергетическое предприятие Чуйское предприятие электрических сетей (ЧуПЭС), куда в русский коллектив, так сказать на все готовое директором был назначен Асанкан Султамуратов. В понедельник, утром, во время еженедельных производственных планерок, на которых присутствовали руководители всех структурных подразделений, на столе у директора иногда раздавался телефонный звонок — звонили друзья. Директор брал трубку и, вальяжно развалившись в кресле, эмоционально обсуждал с собеседником бытовые новости прошедших выходных. Он был единственным киргизом среди нас, однако разговор демонстративно вёл на киргизском языке, прерывая его громкими возгласами и смехом. А в это время солидные люди, в том числе по возрасту годящиеся ему в отцы, сидели и прятали глаза, им было стыдно присутствовать на этом шоу.
В то время, я, молодой и перспективный, в 30 лет работал начальником крупнейшей в Средней Азии межсистемной, узловой подстанции 220 кВ. Однако, вскоре, новый директор, под надуманным предлогом, освободил меня от должности, перевёл на другую работу, а вместо меня назначил киргиза. А дальше — пошло поехало, дошла очередь до авторитетных и опытных руководителей служб, которые всю жизнь отдали этому предприятию. Таковым был авторитетный и уважаемый начальник службы подстанций Валиев Марат Бадриевич, который не смог пережить снятия его с должности по прихоти директора.
Мне пришлось уйти в другое ведомство, начинать карьеру с нуля — инженером наладчиком, однако через десять лет я уезжал в Россию, будучи заместителем Генерального директора объединения «Киргизводстройиндустрия». В Москве работал в монтажно — наладочном Главке, а затем в одном из Комитетов при Совмине РСФСР.
В моей жизни было всякое, в том числе и предательство, но всегда прослеживалась тенденция: «Всё, что не делается — всё к лучшему!». Наверно главное — быть самим собой, быть честным и упорным, уметь подняться, начать всё сначала и идти вперёд. Говорю это без пафоса, а как это было.
Чуйское предприятие электрических сетей во Фрунзе, где я начинал мастером, всегда вспоминаю с теплотой. В памяти замечательный коллектив предприятия без Султамуратова, в памяти неординарные люди. Помню 1967 год, Володю Семенюка, как и я мастера. Он был удивительно флегматичным человеком с простой внешностью и добродушным характером. Всегда находился в хорошем настроении, никогда не повышал голоса. Как — то я спросил у него:
— Володя! Ты когда-нибудь ссорился с женой? — он задумался и ответил:
— Было один раз — замахнулся на неё полотенцем!
Закончив вечерний факультет Фрунзенского Политехнического института, он тут же закрепил на лацкане пиджака значок ВУЗа.
— Володя! — снова обратился я к нему, — зачем ты «поплавок» нацепил?
В ответ он в очередной раз развеселил меня:
— Тебе хорошо говорить! На тебя посмотришь — сразу видно, что у тебя высшее образование!
Возможно он был прав, но я уже тогда понимал — иметь диплом о высшем образовании и быть образованным — это разные вещи.
Мне приходилось быть свидетелем того, как на каком-нибудь совещании, секретарь райкома — обязательно киргиз, впрочем, отдельными вкраплениями были и русские, по стойке смирно ставил любого «зубра» производства и как мальчишку, в унизительной форме, публично отчитывал за те или иные мелкие провинности, чаще всего, не относящиеся к производственной деятельности. Возражать самодуру было бессмысленно. Конечно, эти примеры можно отнести, в том числе и к элементарной невоспитанности, но от этого было не легче.