— Нормально, — ответила Такако.

Мицуко взглянула на труп Кадзуси. Затем на нож для колки льда в руке у Такако.

— Ты вот этой штукой его убила? Просто поразительно! Это я тебе как девочка девочке говорю.

В голосе Мицуко действительно звучало неподдельное изумление. А еще — радость. На ее ангельском личике светилась улыбка.

— Очень может быть, — откликнулась Такако, чувствуя, что в любую секунду может потерять равновесие. Должно быть, из-за большой потери крови.

— Надо же, — продолжила Мицуко. — Вообще-то ты никогда не старалась произвести на меня впечатление.

Не в силах разгадать намерений Мицуко, Такако просто на нее глядела. (Две самые красивые девочки младшей средней школы города Сироивы смотрели друг на друга. Миленькие украшения и труп мальчика. Ах, ты так прелестна).

Мицуко была совершенно права. Такако терпеть не могла к кому-то подлизываться, и она, в отличие от других девочек, никогда не пугалась, когда Мицуко Сома к ней обращалась. Такако была слишком горда, а кроме того, она просто Мицуко не боялась.

Тут Такако вспомнила слова одного старшеклассника, в которого давным-давно была влюблена (хотя на самом деле эта влюбленность закончилась каких-то пару месяцев тому назад). Чувства Такако к Хироки Сугимуре были весьма смутными, в того парня она совершенно определенно влюбилась. Однажды, подравшись с какой-то шпаной за своего друга, он появился на тренировке легкоатлетической команды весь избитый. Такако что-то у него спросила, а он своим неподражаемым голосом ей сказал: «Нечего бояться. Ничего страшного».

Быть сильной и красивой... На этого парня Такако положила глаз еще когда только-только поступила в младшую среднюю школу, и, похоже, он оказал колоссальное влияние на формирование ее личности. Вот только у него уже была подружка. Очень изящная девочка, вроде Сакуры Огавы... безмятежная как озерцо в глубоком лесу... Впрочем, все это уже было в прошлом.

«И все же, — подумала Такако, — почему я именно сейчас вспомнила его слова?» Ведь считанные секунды тому назад, когда Такако билась с Кадзуси Ниидой, они ей в голову не приходили. Означало ли это... что она... на самом деле... все-таки боялась Мицуко?

— Знаешь, я всегда немного тебе завидовала, — продолжала Мицуко. — Ты была так красива. И ты была лучше меня.

Такако молча слушала. И почти сразу поняла, что что-то здесь не так. Почему Мицуко говорила о ней в прошедшем времени?

— Нет, правда... — Тут глаза Мицуко игриво замерцали. И она вернулась к настоящему времени. — Мне по-настоящему нравятся такие девочки, как ты. Возможно, я немного лесбиянка. А потому...

Глаза Такако широко распахнулись. Она резко повернулась и бросилась бежать. Немного волоча правую ногу, звезда легкоатлетической дорожки все же сумела показать достойный спринт.

— А потому...

Мицуко подняла кольт. И три раза подряд нажала на спусковой крючок. Такако успела сбежать вниз по холму, быстро одолев двадцать метров, но тут в спине ее матроски появились три дыры. Она полетела вниз, словно ныряя в бассейн. Взлетели вверх ноги девочки — левая белая, а правая красная, над ними вспорхнула юбка. Наконец Такако упала на землю.

Мицуко опустила пистолет.

— А потому очень жаль, — сказала она.

Осталось 24 ученика

38

Норико дышала все тяжелее. Лекарство, которое дал ей Сёго, похоже, никакого действия не оказывало. Было уже без малого 2 часа дня. Внезапно Сюе показалось, что щеки Норико совсем запалые. Тогда он взял бутылку воды, намочил носовой платок Норико и вытер ее вспотевшее лицо, а затем положил носовой платок ей на лоб. Глаза Норико так и не открыла, но едва заметно кивнула в знак благодарности.

Сюя оглянулся на Сёго. Тот все также сидел, прислонясь к стволу дерева и скрестив ноги, и почти непрерывно курил. Его правая рука слегка касалась приклада ремингтона у него на коленях.

— Слушай, Сёго.

— Что?

— Идем.

Сёго недоуменно поднял брови.

— Куда?

Сюя сжал губы.

— Я больше так не могу. — Он указал на Норико. — Ей С каждой секундой все хуже.

Сёго взглянул на Норико. Та по-прежнему не открывала глаз.

— Если у нее общее заражение, тепло и покой ей не помогут. — Сюя изо всех сил старался сдерживать нетерпение. — Согласно карте, на острове есть медпункт. Ведь мы бы смогли найти там для нее лекарство получше, верно? Этот медпункт находится к северу от жилого района, и ни в одну из запретных зон он пока еще не попал.

— Ну да. — Уголком рта Сёго выдохнул дым. — Это верно.

— Идем туда.

Сёго наклонил голову. Сделав еще затяжку, он потушил окурок.

— Этот медпункт, по меньшей мере, в полутора километрах отсюда. Сейчас слишком опасно туда идти. Мы должны дождаться, пока стемнеет.

Сюя стиснул зубы.

— Мы не можем ждать, пока стемнеет. Что, если тот район станет запретной зоной?

Сёго не ответил.

— П-послушай, Сёго, — сказал Сюя. То ли от нетерпения, то ли просто из-за мысли, что им придется рискнуть и отделиться от Сёго, но он начал слегка заикаться. Тем не менее Сюя должен был все это выложить. — Я н-не хочу сказать, что ты пытаешься нас погубить. Но почему ты так боишься идти на любой риск? Н-неужели твоя жизнь так драгоценна?

Сюя посмотрел ему прямо в глаза. На лице у Сёго осталось все то же спокойное выражение.

— Сюя...

Услышав позади себя голос Норико, Сюя оглянулся. Норико повернула к нему голову. Платок упал с ее лба на землю.

— Прекрати, — выговорила девочка меж двух тяжелых вздохов. — Без Сёго нам не справиться...

— Норико. — Сюя покачал головой. — Неужели ты не понимаешь, как ты слабеешь? Ты можешь умереть раньше, чем мы отсюда выберемся. — Сюя снова повернулся к Сёго. — Если ты не идешь, я сам понесу Норико. Про наш уговор можешь забыть. Теперь ты сам по себе. — И он встал, чтобы собрать вещи.

— Погоди, — сказал Сёго. Он встал, подошел к Норико и взял ее за правое запястье, проверяя пульс. Так он делал каждые двадцать минут, затем снова потер свой заросший подбородок и взглянул на Сюю. — Ты же все равно нужное лекарство не найдешь. — Не отводя глаз от Сюи, он слегка наклонил голову и сказал: — Ладно. Я иду с вами.

Осталось 24 ученика

39

Прошло целых полчаса с тех пор, как Мицуко Сома трижды выстрелила ей в спину, и, хотя она потеряла очень много крови из раны в ноге, Такако Тигуса была все еще жива. Мицуко уже ушла, но Такако сейчас это волновало меньше всего.

Она полудремала, полугрезила наяву. Ее семья... отец, мама, младшая сестренка — все они махали Такако руками, стоя у передних ворот дома.

Сестренка Аяко, на два года младше ее, плакала и говорила: «Прощай, Такако, прощай». Красивый отец Такако, от которого она в основном унаследовала свою привлекательность, и мама, в которую скорее пошла Аяко, с очень грустным видом молчали. Их умная собака, Ханако, опустив голову, махала хвостом. Такако заботилась о Ханако с тех пор, как та была еще беззаботным щенком.

«Господи, — подумала Такако, — как же это ужасно. Я всего только пятнадцать лет и прожила. Эй, Аяко, позаботься о папе и маме, ладно? Ты такая избалованная, так поучись немного у старшей сестренки, ага?»

Затем Такако увидела Каору Китадзаву. Свою по-настоящему близкую подругу, миниатюрную девочку, с которой дружила уже семь лет.

«Пора прощаться, Каору, — подумала Такако. — Так уж выходит. Ведь это ты говорила о том, что, если очень сильно захотеть, сам дьявол не сможет тебя напугать. Да, я не боюсь. И все же... так тяжело... умирать в одиночестве...»

Тут Каору вроде бы что-то крикнула. Но Такако плохо ее расслышала. Ей показалось, Каору крикнула: «А как же он?»

Он?

Тут перед мысленным взором Такако возникла раздевалка легкоатлетической команды. Она знала, что все происходит летом второго года ее учебы в школе, потому что прошлой осенью это здание снесли и построили новые клубные раздевалки.