На какое-то время все погрузились в молчание. Наконец-то Сюя почувствовал, что может по-настоящему понять весь гнев Сёго, всю глубину этого гнева.

— Теперь ты понимаешь, — сказал Сёго, — что у меня действительно ничего не осталось. И для этого режима настало время расплаты, потому что он убил Кэйко. — Сёго сунул в рот еще одну сигарету и закурил. Дым поплыл в сторону.

— Значит, ее звали Кэйко, — наконец сказал Сюя.

— Угу. — Сёго несколько раз кивнул. — Иероглиф «кэй» означает радость.

Тут Сюя понял, что тот же самый иероглиф стоял первым и в имени Еситоки.

— И ты... — нежно спросила Норико, — был с ней до самого конца?

Сёго молча курил. Заговорил он нескоро.

— На это сложно ответить. — Он опять помолчал. — Фамилия Кэйко была Онуки. В той игре ученики начали выходить с номера семнадцатого. Так уж получилось. В любом случае номер Кэйко шел раньше моего, и между нами были еще три номера.

Сюя и Норико молча слушали.

— Я подумал... подумал, она станет ждать меня где-то неподалеку от выхода. Она вполне могла бы меня ждать. Но ее там не было. Я хочу сказать, ничего тут было не поделать. Как и в этой игре. Болтаться у выхода было очень опасно. — Сёго затянулся сигаретой и выдохнул струю дыма. — Но в конце концов я ее нашел. Та игра происходила на острове вроде этого, но я все-таки ее нашел. — Он еще раз затянулся и выдохнул. А потом сказал: — Но она от меня убежала.

Сюя был в шоке. Он посмотрел на Сёго. Заросшее щетиной лицо парня оставалось спокойным. Однако похоже было, что он изо всех сил старался сдержать свои чувства.

— Я попытался ее догнать... но на меня напали. Я убил того ученика... но опять потерял ее из вида.

Сёго сделал еще затяжку, а затем выдохнул.

— Кэйко не смогла мне довериться.

Лицо его по-прежнему оставалось невозмутимым, но в глазах было видно большое напряжение.

— И все же я продолжал ее искать, — сказал Сёго. — Когда я в следующий раз ее нашел... Кэйко была мертва.

Сюя кое-что понял. Снова оказавшись с Сёго и Норико, он рассказал им про группу Юкиэ Уцуми и заметил: «Так трудно... кому-то доверять». На это Сёго откликнулся с необычными для его речи запинками: «Да, это правда... доверять... очень трудно». Теперь Сюя понял, почему Сёго тогда испытывал такую неловкость. Еще он понял, почему Сёго сказал, что Хироки вполне мог найти Котохики уже мертвой или что она совсем не обязательно стала бы ему доверять.

— Ты, Сюя, кое о чем меня спросил, — вдруг сказал Сёго. Сюя поднял взгляд. — Почему я стал доверять вам, ребята, когда мы впервые встретились, верно?

— Да, — кивнул Сюя. — Спросил.

— А я, по-моему, сказал, что из вас двоих такая славная парочка получается, — продолжил Сёго, глядя на импровизированную крышу. К тому времени, как он опустил глаза, напряжение уже ушло из них. — Это сущая правда. Именно так вы смотрелись. И тогда я решил, что помогу вам отсюда выбраться — несмотря ни на что.

— Угу, — кивнул Сюя.

Они еще немного помолчали.

— Уверена... — начала Норико, и Сюя на нее взглянул. — Кэйко просто была напугана... и сбита с толку.

— Нет. — Сёго покачал головой. — Я... я правда любил Кэйко. Но что-то не то, по-видимому, было в манере... в том, как я обращался с ней, когда мы встречались. Вот к чему, по-моему, все сводилось.

— Это неправда, — уверенно возразил Сюя.

Сёго внимательно на него посмотрел. Руки его были сложены на подтянутых к груди коленях. От сигареты в его руке поднимался нежный, будто шелковый, дым.

— Уверен, возникло простое недопонимание. Совсем маленькое недопонимание. Особенно если вспомнить, как эта игра все запутывает. Здесь все против тебя. Ведь именно к этому все сводится, разве не так?

Сёго криво усмехнулся.

— Не знаю, — ответил он. — И уже никогда не узнаю. — Затем Сёго снова достал из кармана манок. — Вот эта штуковина, — сказал он, — досталась мне от нее. В отличие от большинства городских девочек, Кэйко любила походы в горы. В воскресенье, через неделю после начала той проклятой игры, мы должны были вместе пойти понаблюдать за птицами. — Ухватив манок большим и указательным пальцами правой руки и подняв его к самым глазам, Сёго стал изучать его, точно самоцвет. — Она дала мне этот манок... — Он с улыбкой посмотрел на Сюю и Норико. — Больше у меня от нее ничего не осталось. Пожалуй, это мой талисман... хотя особого счастья он мне не приносит.

Когда Сёго убрал манок в карман, Норико вернула ему фотографию. Положив снимок на место, Сёго снова сунул бумажник в задний карман брюк.

— Послушай, Сёго... — вдруг сказала Норико. Сёго повернулся к ней. — Не знаю, как Кэйко тогда себя чувствовала. Но... — Девочке пришлось провести языком по вдруг пересохшим губам. — Но я думаю, по-своему Кэйко тебя любила. Она просто была вынуждена... я хочу сказать... на этой фотографии она выглядит такой счастливой. Ты так не думаешь?

— Правда?

— Конечно, — кивнула Норико. — Она именно так выглядит. И на месте Кэйко... я бы хотела, чтобы ты жил. Я бы не захотела, чтобы ты за меня умер.

Сёго усмехнулся и покачал головой:

— Ну, это просто различие во взглядах.

— И все-таки, — настаивала Норико, — пожалуйста, учитывай и мой взгляд. Хорошо? Пожалуйста.

Губы Сёго слегка шевельнулись, словно он собирался что-то сказать, но затем он просто пожал плечами и улыбнулся. Очень-очень грустно.

Сверившись с часами, Сёго вышел из-под лиственной крыши, чтобы еще раз прочирикать.

Осталось 4 ученика

73

Когда Сёго в шестой раз прощебетал по-птичьи, дождь совсем перестал. Было уже почти шесть вечера, но на острове все было светло, по крайней мере, по сравнению с предыдущими часами.

Посидев еще немного у скалистой стены, Норико сказала:

— Небо чистое.

Сюя и Сёго дружно кивнули.

Сёго сунул в рот еще одну сигарету и закурил.

Глядя на профиль Сёго, Сюя сомневался, стоит ему поднимать этот вопрос или нет. Наконец он решился:

— Послушай, Сёго.

Не вынимая изо рта сигареты, Сёго на него глянул.

— А как насчет тебя? Кем бы ты хотел стать?

Сёго рассмеялся, выдыхая целое облако дыма.

— Я бы хотел стать врачом. Вроде моего старика. Да, правда, я думал, что врач хотя бы может помогать людям — даже в нашей проклятой стране.

Сюя испытал облегчение.

— Тогда почему бы тебе им не стать? Ты очень даже талантлив.

Сёго стряхнул пепел с сигареты и покачал головой, словно кладя конец этой дискуссии.

— Послушай, Сёго, — подключилась Норико, и Сёго на нее взглянул. — Я знаю, что повторяюсь. Но я должна это сказать. — Она посмотрела в небо и продолжила: — Пожалуйста, живи. Говори, думай, действуй. Иногда слушай музыку... — Девочка немного помолчала, затем продолжила: — Иногда наслаждайся живописью, чтобы она тебя тронула. Много смейся, а иногда плачь. И если ты найдешь чудесную девочку, тогда иди к ней и люби ее.

Все это было очень поэтично. Чистая поэзия.

«Ведь это слова Норико, — подумал Сюя. — А слова, как и музыка, обладают невероятной, просто магической силой».

Сёго молча слушал.

— Потому что именно таков Сёго, которого я по-настоящему любила, — продолжила Норико, глядя на Сёго. Затем она слегка смутилась и добавила: — Это я бы сказала на месте Кэйко.

Столбик пепла на сигарете Сёго становился все длиннее.

— Брось, Сёго, — сказал Сюя. — Разве нет способов порвать этот проклятый режим на куски и при этом не погибнуть? Может быть, получится какой-то окружной путь, но все же... — Помолчав, он продолжил: — Я хочу сказать, мы стали такими добрыми друзьями. Мы будем страшно по тебе скучать. Давай поедем в Америку — все трое.

Сёго погрузился в молчание. Затем, поняв, что его сигарета догорела до фильтра, отшвырнул ее в сторону. Взглянув на Сюю и Норико, Сёго вроде бы собрался что-то сказать.

«Все верно, — подумал Сюя, — давай с нами, Сёго. Мы будем вместе. Мы одна команда».