— Да.

— Чао!

Едва за ним закрылась дверь и затихли спускавшиеся вниз по лестнице шаги, она схватила трубку телефона, набрала международный кол и номер в Нью-Йорке.

В Филадельфии трубку должен поднять тот, кто придет ей на помощь, ее младший брат Рокки. Младшенький был два метра двадцать сантиметров ростом и весил сто тридцать килограммов. До того как он стал баскетбольной звездой Восточного побережья, он ходил чемпионом среди студентов по легкоатлетическому десятиборью. Всего он добивался играючи. Как и остальные восемь братьев Инес. Рокки был ленив, но необыкновенно одарен… и не только в плане физических возможностей. Рокки был способен быстро и нестандартно решать и находить выход из самых запутанных ситуаций. Он был единственный, кто мог вытащить ее из этой мышеловки.

— Рокки? Это — Инес. Слушай меня внимательно, Рокки!..

Дверь открылась, и в кабинет вошел инспектор в гражданской одежде. Кирпатрик бросил на него рассеянный взгляд и снова углубился в бумаги.

Не поднимая головы, он бесцветным голосом спросил:

— Неприятности?

Полицейский молча положил на стол телеграмму. Его рука заметно дрожала.

«Капитану Кирпатрику. Центральное управление, 6-я авеню, Нью-Йорк. Просьба срочно связаться с лейтенантом Блечем. Окружная полиция Цюриха. Предмет: кончина инспектора Дейва Кавано».

«У него осталось трое сирот», — мелькнуло у Кирпатрика в голове, и он снял трубку телефона.

В Цюрихе было два места, где Хомер Клоппе по-настоящему чувствовал себя как дома: в своем кабинете и в кабинете доктора Аугуста Штроля.

Аугусту Штролю было пятьдесят два года, и он благоговел перед всем, что относилось к зубоврачеванию. Дважды в год он выезжал в Соединенные Штаты для ознакомления с последними достижениями в области зубопротезирования. Его жена, очаровательная молоденькая брюнетка, тоже врач-дантист, испытывала к своему супругу, который вполне годился ей в отцы, невероятное профессиональное восхищение. Штроль преподавал у нее на курсе, а затем женился на ней. Их взаимная страсть не угасла после шести лет совместной жизни и подарила им двух сыновей. Они работали так виртуозно и качественно, что все горели желанием получить челюсть с маркировкой «Штроль». Но, увы, всех принять они не могли и тщательно отбирали свою клиентуру.

Аугуст часто говорил Хомеру Клоппе, что тот прошел мимо своего призвания. Банкир проявлял неподдельный интерес к работе дантиста, новым методам протезирования, задавал вполне профессиональные вопросы, пытаясь до тонкостей понять тот или иной процесс. «Из вас мог получиться замечательный стоматолог!» — заявлял Штроль. Иногда он говорил Хомеру комплименты относительно состояния его зубов: «Если бы у моих пациентов были такие зубы, как у вас, я быстро оказался бы без работы».

Едва пациент садился в мягкое кожаное кресло, как зажигались лампы и убаюкивающий голос Ингрид начинал шептать: «Расслабьтесь… Совершенно расслабьтесь…» И возникало желание побыстрее открыть рот и довериться опытным рукам Аугуста Штроля, слушая музыку Вивальди, звучавшую в течение всего приема.

— Я заждался вас, — мягко упрекнул доктор, когда Хомер вошел в кабинет.

— Неужели моя секретарша вас не предупредила? — удивился Клоппе.

— Шучу! Вы опоздали меньше чем на три минуты. Как ваши дела?

— Хорошо… хорошо… — слишком энергично ответил банкир, чтобы поверить его словам.

Штроль заметил, что Клоппе напряжен и скован. В кабинет вошла Ингрид. Хомер в очередной раз был поражен ее красотой и великолепной, гибкой фигурой, которая угадывалась под складками белого халата. Будь она чернокожей и сантиметров на пятнадцать выше — это была бы Инес. Аугуст поймал его взгляд. Но такие взгляды мужской части его клиентуры вызывали в нем не ревность, а гордость за свою жену.

— Расслабьтесь, мистер Клоппе, расслабьтесь, — заговорила Ингрид.

Хомер открыл рот.

— Посмотри, дорогая, нет, ты только посмотри… Можно ли себе представить более великолепные зубы? — восторгался Штроль, склонившись над Хомером.

— Не забудьте, — сказал Хомер, — завтра, как всегда в конце месяца, вы снимаете у меня камни.

Точно на уровне своих глаз он увидел проступавшие через ткань халата твердые соски Ингрид.

— Расслабьтесь, — шептала она. — Расслабьтесь…

Не сказав Пьетро ни слова, Итало Вольпоне вышел из «форда», захлопнул дверцу и, тяжело ступая, направился к банку. Было ровно двенадцать часов.

Разбуженный звонком Моше, он все утро провел в размышлениях, вырабатывая план действий. Если Хомер Клоппе, к своему несчастью, не выполнит его ультиматум, он начнет на него давление по возрастающей… Орландо Баретто, Пьетро Беллинцона и Фолько Мори знали, как разрушить непробиваемую скалу упорства банкира.

Затем на сцену выйдет негритянка. В ней он был совершенно уверен. Она выглядела подавленной, отрешенной, беспрекословно выполняла все его приказы, спокойно отвечала на вопросы, от которых зависел успех осуществления его плана. Одним словом, она была укрощена.

Каблуки Итало гулко стучали по мраморному полу центрального холла. Он свернул налево. Вчера, чтобы попасть в кабинет Клоппе, он вынужден был обратиться к швейцару. Тот поинтересовался его фамилией и указал на четвертый этаж. Сегодня он знал, куда идти. В глубине холла находилась дверь, ведущая к лифту. В тот момент, когда он взялся за ручку, его мягко придержали за рукав.

— Могу быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

Он молча оттолкнул мужчину и направился к лифту. Тот в два шага нагнал его и вежливо, но решительно преградил путь.

— Извините, сэр, но эта половина банка только для служащих. Кассы находятся в холле.

Вольпоне уничтожающе посмотрел на него.

— Плевал я на кассы! У меня назначена встреча с Клоппе.

— В таком случае следуйте за мной. О вас доложат…

Итало резко схватил его за руку и почувствовал стальные мышцы. Он толкнул его, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.

— Или ты уберешься с дороги, или я размозжу тебе голову! — закричал Вольпоне.

— Пожалуйста, сэр, только без скандала.

Неожиданно рядом с ними возникли еще двое богатырей.

— Проблемы? — спросил один из них и, как бы невзначай, положил руку на плечо Вольпоне. Это простое прикосновение дало Итало понять, что они здесь не случайно, а для того, чтобы помешать ему пройти к Клоппе.

— Повторяю еще раз!.. Меня ждет Клоппе!

— Разумеется, сэр… Сейчас мы его предупредим.

— Ты помял сэру костюм, — сказал третий.

Под предлогом того, что он хочет разгладить несуществующие на пиджаке складки, его пальцы быстро пробежались по швам, как это делают таможенники перед посадкой в самолет. Оружия при себе у Итало не было.

— Назовите вашу фамилию, сэр.

Диспозиция, которую они заняли, не оставляла Итало никаких надежд пробиться к лифту. Мысленно он дал себе обещание поквитаться с банкиром за это дополнительное оскорбление.

— Вот моя визитная карточка. — Он сунул левую руку во внутренний карман пиджака. И в ту же секунду правая рука Итало стремительно метнулась к низу живота стоявшего перед ним мужчины. Левой ногой он одновременно ударил в пах второго «гориллу». Третий каким-то чудом увернулся от Итало, отскочив в сторону. Когда рука Итало, разрезав пустоту, завершила движение, в бок ему уже упиралось дуло «маузера» солидных размеров.

На полу корчились от боли и стонали двое «горилл», прижимая руки к низу живота. Задыхаясь с рвущимся из груди сердцем, Вольпоне с ненавистью смотрел на угрожавшего ему типа.

— Стреляй, сволочь! Ну, стреляй же!

— Уходите, — сказал мужчина. — Быстро!

«Никакого скандала, — предупредил их Клоппе. — Проучите и выставьте за дверь».

Итало посмотрел на лежавших и ухмыльнулся:

— Что, слабаки, получили?

Он повернулся и вышел в холл. Часы показывали 12.06.

Ультиматум предъявлен не был.

Военные действия были начаты.