— Ты знал моего брата?

— Да. Встречался с ним три дня назад.

— Где?

— В городе. Он пригласил меня в бар «Континенталь».

— Зачем?

— Дон Дженцо хотел, чтобы я проводил его на вокзал.

— Ты проводил?

— Да.

— Рассказывай.

Ландо растерянно посмотрел на него.

— Что рассказывать?

— Вы поехали на вокзал в такси?

— Нет, — он показал на «Р9», — на ней.

— Твоя?

— Ее подарил мне дон Дженцо.

— Когда?

— В день отъезда. Мы проходили мимо автомагазина, и ему захотелось сделать мне подарок.

— Ты проводил его до вагона?

— Он не разрешил. Мы расстались у входа в здание вокзала.

— Ты не проводил его даже до касс?

— Он приказал мне уехать.

— Ты не знаешь, куда он собирался отправиться?

— Нет.

— Какое у него было настроение?

— У кого?

— У моего брата, — занервничал Вольпоне.

— Хорошее… Спокойное…

— За вами следили?

На лице Ландо появилось удивление.

— Следили? Кто? Я не заметил.

— Ты знаешь типа, которого умыкнул?

— Мортимер О’Бройн, адвокат.

— Ты видел его вместе с моим братом?

— Нет. Когда я встретился с доном Дженцо, он был один.

— Твоя фамилия Баретто?

— Орландо Баретто. Ландо.

— Сколько лет ты в «семье»?

— Девятый год…

— Заработком доволен?

— Вполне.

— С сегодняшнего дня ты будешь получать в два раза больше.

— Но, патрон… — засмущался Ландо.

— Возражаешь?

— Нет, нет! — живо ответил Ландо. — Но…

— Возьми это! — приказным тоном сказал Вольпоне, сунув ему в руку пачку денег. — Десять тысяч долларов.

— Святая Мадонна!

— Это аванс. Ты любил моего брата?

Ландо энергично закивал головой.

— Он мертв, — сказал Итало. — Ты знаешь, кто его убил?

Глаза Ландо расширились, зубы не хотели разжиматься.

— Убил?..

— Эта сука О’Бройн убил его. Слушай меня! Мне нужно задать ему один-два вопроса, после чего он не должен возвратиться в Цюрих. Ты понимаешь?

— Да, — ответил Ландо, все успев понять.

— Блондинка… вместе с ним… Готов мне помочь?

— Да.

— Кто эта негритоска?

— Она со мной.

— Она тебе нужна?

— Как сказать? — выдавил из себя Ландо, удивляясь своему вдруг осипшему голосу.

— Она тоже не должна возвратиться в Цюрих.

— Но, патрон…

— Я тебе возмещу…

— Она здесь совершенно ни при чем! Ничего не знает…

— Возможно… Просто ей не повезло.

— Но…

— Мне не нужны свидетели. Найдешь себе другую. Слава Богу, проституток хватает.

— Послушайте, патрон…

Вольпоне сверкнул глазами.

— Я же тебе сказал — возмещу!

— Знаю, патрон, знаю! Дело не в этом. Ее исчезновение не пройдет незамеченным… Она трахается со многими финансистами города, влиятельными людьми… Туда, куда вы направили меня за О’Бройном… этот банк…

— Какой банк?

— «Трейд Цюрих бэнк». Она встречается с банкиром.

— Кто?

— Инес.

— С Клоппе?

— Да, — торопливо подтвердил Ландо. — Он без ума от нее.

Мозг Вольпоне заработал с молниеносной быстротой.

— Так ты говоришь, что твоя негритоска трахается с Хомером Клоппе?

— Да! Клоппе… Это он…

— Ты хотел бы, чтобы она дышала?

— Она честная!

— И хотел бы привезти ее в Цюрих живой и невредимой?

— Пусть только откроет рот, я сам сниму с нее шкуру.

Вольпоне пристально посмотрел на него.

— Доверяешь ей?

Ландо колебался мгновение.

— Ей — да!

— А я — нет! По крайней мере до тех пор, пока она не будет мертвой. Послушай, Баретто! Если она расколется, ответишь собственной головой. Согласен?

— Согласен.

Вольпоне легко хлопнул его по плечу.

— Не волнуйся, если я разок ей врежу… Так, для порядка… Ради шутки, — сказал он и шагнул через порог. Ландо последовал за ним.

Когда родители Курта узнали, что он женится на девушке, чьи родители находятся на вершине социальной иерархической лестницы и являются обладателями огромного состояния, их охватил ужас. Они отговаривали его в два голоса, предупредив о неприятностях, которые его поджидают в этом неравном браке. Курт смотрел на их растерянные лица, и это его злило.

Словно отвечая на свои тайные мысли, отец сказал:

— Вот и все… Свершилось… и свершилось… Но не думай, что мне это приятно.

— Ты преподаватель, Курт, — решила сказать свое последнее слово мать. — Если вы сделаете все так, как задумали, у тебя появится много недоброжелателей…

Курт раздраженно пожал плечами. Переубедить Ренату отказаться от сумасбродной идеи, приводившей ее в восторг, он не мог.

— У тебя совершенно отсутствует воображение, — говорила она. — Но страшнее всего то, что ты слишком мелочен, чтобы воплотить в жизнь свои мечты. Тебе не хватает немного безумия, мой бедный Курт! Ты знаешь, что сказал мне однажды Дали? Он хочет организовать корриду, а затем поднять с арены в небо поверженных быков и победителей на задрапированных красной тафтой вертолетах.

— Ну и что?

— Ничего. Чтобы придумать такое, надо иметь мозги.

— Дебильные.

— Ты никогда не поднимешь меня на вертолете!

— А почему бы не попробовать? В день нашей свадьбы…

Глаза Ренаты сверкнули, она оживилась.

— Ты всегда говорил, что презираешь зажиревших буржуа в нашем городе. Докажи! Не сдрейфишь?

— Я?

Вот так и совершаются глупости, играючи, слово за слово…

Они на полном серьезе разработали сценарий собственной свадьбы, который должен был максимально шокировать приглашенных гостей. Главная тема церемонии бракосочетания была определена — все наоборот.

За три дня до свадьбы ни о каких изменениях не может быть и речи…

Курту становилось не по себе, когда он представлял, как вертолет поднимает их в ночное небо в корзине, украшенной цветами. Возможно, на это представление, о котором раструбила вся местная пресса, сбегутся и его студенты… После такого скандального спектакля ему останется одно — подать в отставку. Что его ждет в таком случае впереди?.. Этого он не знал.

— Курт, — сказал Йозеф Хайнц, — ты впутываешь меня и мать в грязную историю.

— У вас нет чувства юмора, — скрипнул зубами Курт.

— А если лопнет трос? — обеспокоенно спросила Утта.

— Вы не в состоянии понять… — сказал Курт. — Рената — жизнерадостный человек.

— Я боюсь, что ты потеряешь работу, — пробормотала Утта, опустив глаза.

— Я тоже так думаю, — поддержал жену Йозеф.

— Мы столько в тебя вложили, — заплакала Утта. — Так надеялись… Хотели… Отец и я…

— Чего хотели?

Он чуть не крикнул: «Хотели, чтобы я был похож на вас?» Но вовремя сжал губы, поняв по тяжелому вздоху отца, что тот догадался… Они — другая планета, другое измерение… Добавить нечего!

— Ну, все! Я должен идти. Твое платье готово, мама?

Она утвердительно кивнула.

— Вот увидишь, ты будешь самая красивая. До свидания, папа…

Он коснулся губами гладко выбритой щеки этого старого, уязвимого ребенка, который так и не стал мужчиной.

А он, Курт, разве он мужчина? Но самая богатая наследница в городе выбрала его в мужья. Он, не торопясь, пошел вниз по лестнице. Когда-то, в детстве, он садился на поручень и со счастливым визгом скатывался вниз…

При виде входившего Вольпоне ему ужасно захотелось раствориться, стать невидимкой. Однако наэлектризованный, уверенный в неизбежности своей смерти и предшествующих ей мучений, Мортимер О’Бройн неожиданно сделал шаг навстречу своему палачу.

— Итало! Клянусь жизнью, я не понимаю вашего ко мне отношения. Здесь какое-то вопиющее недоразумение!

Итало задумчиво осмотрелся вокруг, задержал взгляд на пиле, стенах, покрытых паутиной, толстых балках перекрытия. Рядом с пилой на глинобитном полу лежала прямоугольная металлическая пластина. Вольпоне сделал знак рукой и Беллинцона поднял ее, открыв яму размером два на один метр и восемьдесят сантиметров глубиной. В ней находились электромотор и рубильник.