45. В том же году не менее достопамятный случай бесстыдства положил начало большим бедствиям Римского государства. Проживала в Риме Сабина Поппея, дочь Тита Оллия, позаимствовавшая, однако, имя у своего деда со стороны матери — прославленного Поппея Сабина, удостоенного консульства и триумфальных отличий, ибо Оллия, еще не достигшего высших магистратур, погубила дружба с Сеяном. У этой женщины было все, кроме честной души. Мать ее, почитавшаяся первой красавицей своего времени, передала ей вместе со знатностью и красоту; она располагала средствами, соответствовавшими достоинству ее рода; речь ее была любезной и обходительной, и вообще она не была обойдена природною одаренностью. Под личиной скромности она предавалась разврату. В общественных местах показывалась редко и всегда с полуприкрытым лицом, — то ли, чтобы не насыщать взоров, то ли, быть может, потому, что это к ней шло. Никогда не щадила она своего доброго имени, одинаково не считаясь ни с своими мужьями, ни со своими любовниками; никогда не подчинялась она ни своему, ни чужому чувству, но где предвиделась выгода, туда и несла свое любострастие. И вот, когда она пребывала в супружестве с римским всадником Руфрием Криспином, от которого родила сына, ее пленил Отон своей молодостью, блеском и еще тем, что слыл ближайшим другом Нерона; и немного спустя их прелюбодейная связь была скреплена браком.

46. Бывая у принцепса, Отон всякий раз превозносил красоту и прелесть жены, или неосмотрительный от пылкой влюбленности, или с целью разжечь его страстью к Поппее и, если бы они стали совместно обладать одной женщиной, использовать эти узы для усиления своего могущества. Нередко можно было услышать, как, поднимаясь из-за стола Цезаря, он говорил, что отправляется к ней, что ему достались знатность и красота, то, чего все так горячо желают и что составляет отраду счастливых. Эти и подобные им полные соблазна слова не замедлили возыметь действие, и, получив доступ ко дворцу принцепса, Поппея пускает в ход лесть и свои чары и, притворившись, будто покорена красотою Нерона и не в силах противиться нахлынувшей на нее страсти, сразу увлекает его; затем, когда любовь захватила его, она стала держать себя с ним надменно и властно и, если он оставлял ее у себя свыше одной или двух ночей, заявляла ему, что она замужняя женщина и не желает расторгнуть брак, плененная образом жизни Отона, с которым никто не может сравниться: у него возвышенная душа и неподражаемое умение держаться с достоинством; в нем она видит все качества прирожденного властителя; а Нерон, опутанный наложницею-рабыней и привычкою к Акте, из этого сожительства по образу и подобию презренных рабов не извлек ничего, кроме грязи и низости. И вот Отон лишается привычного для него общения с принцепсом, затем права бывать у него и состоять в ближайшем его окружении и, наконец, чтобы в Риме не оставалось соперника, назначается правителем провинции Лузитании, где он и пробыл до начала междоусобной войны[35] . Там он заставил забыть о его прежнем бесславии, правил с безупречной честностью и показал себя столь же умеренным в пользовании властью, сколь разнузданным был ранее в частной жизни.

47. До этой поры Нерон старался скрывать свои бесчинства и злодеяния. Недоверчивый и подозрительный, он больше всего опасался Корнелия Суллы, беззаботность которого казалась ему притворной и в котором он видел коварного лицемера. Эти его опасения усугубил следующим вымыслом вольноотпущенник Цезаря Грапт, понаторевший в дворцовых происках, ибо со времени Тиберия он жил и состарился при дворе. В ту пору Мульвиев мост славился своими ночными соблазнами; нередко наведывался туда и Нерон, чтобы за чертой города свободнее предаваться разврату. И так как некие молодые люди по распространенной тогда среди молодежи распущенности ради озорства и забавы нагнали страху на возвращавшихся в город по Фламиниевой дороге телохранителей Цезаря, Грапт выдумывает, будто они наткнулись на подстроенную Нерону засаду, что он избежал ее лишь случайно, вернувшись другим путем в Саллюстиевы сады и что это вероломное нападение было подготовлено Суллой. И хотя в этом столкновении не был опознан ни один раб или клиент Суллы и выдвинутое против него обвинение самым решительным образом опровергалось его неспособным ни на что дерзновенное трусливым характером, тем не менее ему было приказано, как если бы он и в самом деле был изобличен в преступлении, покинуть пределы родины и безвыездно проживать в стенах Массилии.

48. При тех же консулах сенат выслушал два посольства путеоланцев, одно из которых было отправлено декурионами[36] , а другое — простым народом Путеол: первые жаловались на чинимые толпою насилия, вторые — на алчность магистратов и наиболее влиятельных граждан. Дабы пресечь эти волнения, сопровождавшиеся швырянием камней и угрозами поджога, и не допустить кровопролития и вооруженной борьбы, сенат избирает Гая Кассия. Но так как путеоланцам не понравились принятые им строгие меры, это поручение по его собственной просьбе возлагается на братьев Скрибониев, и страх перед данною им когортою преторианцев, а также казнь нескольких человек быстро восстановили согласие среди горожан.

49. Я не стал бы упоминать о весьма маловажном сенатском указе, разрешавшем жителям Сиракуз давать игры с участием большего, чем допускалось, числа гладиаторов, если бы против него не выступил с возражениями Тразея Пет и не подал тем самым своим недоброжелателям повода порицать его за высказанное им мнение. Если он и вправду считает, что государству на пользу свободные высказывания сенаторов, то к чему заниматься столь незначительными вопросами? Почему он не выражает своего одобрения или неодобрения, когда речь идет о мире или войне, о пошлинах и законах, наконец обо всем том, на чем держится Римское государство? Ведь сенаторы, всякий раз, как им предоставляется право изложить свое мнение, могут беспрепятственно высказать все, что бы ни пожелали, а также потребовать обсуждения своих предложений. Или единственное, что достойно внимания, — это как бы зрелища в Сиракузах не обставлялись с чрезмерною пышностью? А все прочее в Римской империи так превосходно и безупречно, словно правит ею не Нерон, а Тразея? Но если умалчивается главнейшее, то не следует ли отсюда, что тем более должно воздерживаться от словопрений о пустяках? На просьбу друзей объяснить, что побудило его выступить против указа, Тразея ответил, что вносит поправки к постановлениям подобного рода не по незнанию действительного положения дел, но для того, чтобы сенат пользовался подобающим ему уважением и всякому было ясно, что кто не проходит мимо таких мелочей, те не преминут взять на себя заботу и о существенном.