Что действительные чувственные восприятия играют известную роль в происхождении очень многих галлюцинаций, об этом не может быть и спору, так как можно найти целый ряд случаев, которые как бы служат переходной ступенью между иллюзией и галлюцинацией. Возьмем следующий пример.
«Когда мне было около 18 или 20 лет, однажды я отправился с отцом и еще тремя другими господами в горы. Раз вечером, когда мы находились еще в нескольких милях от нашего ночлега, отец и другой господин ушли в сторону от дороги. Прождав около получаса, мы отправились дальше, тревожась за отца, который был плохой ходок. Было уже темно, когда мы пришли на ночлег, но отца там не было. Я очень беспокоился и присел на минутку в приемной комнате, чтобы обдумать, что мне предпринять.
Я помню хорошо, что одной рукой закрыл глаза. Когда я отнял руку, то очень ясно увидел в воздухе между мною и печью верхнюю половину фигуры отца. Научный дух и тогда уже был во мне сильнее религиозного или суеверного, – назовите, как хотите, – и я сказал сам себе: „Клянусь Юпитером, – это привидение; посмотрим, откуда оно взялось“. Я стал всматриваться ближе в мой половинчатый призрак и увидел, что он состоит из пятен на печке и прилегающем карнизе. Когда я это заметил, то очерк сделался менее явственным и явление исчезло. Вскоре пришел отец; оказалось, что он заблудился в ущелье, выкупался в водопаде и чуть не утонул. Если бы это в самом деле случилось, то я бы, пожалуй, с тех пор стал верить, если не в целые, то хоть в половины привидений».
Очевидно, в данном случае видение было так близко к иллюзии, что точное решение вопроса о роде явления, т. е. была ли это иллюзия или галлюцинация, могло быть сделано только более близким осмотром пятен и признанием большего или меньшего сходства их с человеческим лицом. Но видение может быть и очень близко к настоящей галлюцинации, когда оно настолько мало основано на чувственном восприятии, что наблюдатель при всем старании не может найти его причину.
Примером этого может служить следующий рассказ: «Я видел старуху в красном платье, качающую на руках ребенка. Она сидела на камне среди обширного поросшего травою выгона. Было это уже более двадцати лет тому назад в начале осени, при ясном солнечном освещении. Я несколько раз пытался подойти к ней, но она всякий раз исчезала, когда я подходил к камню. Вблизи не было человеческого жилья и спрятаться было решительно негде».
В данном случае явление было вызвано чем-то находившимся возле камня, но это что-то, вероятно, было очень незначительно, раз наблюдатель при тщательном исследовании не нашел ничего. Большею частью, однако, можно бывает открыть повод к возникновению галлюцинаций, хотя, например, зрительный образ может быть вызван каким-нибудь слуховым впечатлением и т. п.
«Я услыхал в коридоре шум и, заглянув туда, увидел мужчину в темном платье, стоявшего в дверях. Я испугался ужасно и бросился в соседнюю комнату, где отец нашел меня лежащим на полу. Я видел человека очень ясно: у него были длинные волосы. Мне было в это время 11 лет. Я в это время сидел за приготовлением уроков, но был в очень нервном настроении. Мое воображение было расстроено фигурою привидевшегося мне человека; я знал его и недавно перед тем видел его в гробу. Вид трупа произвел на меня сильное впечатление и это было причиной моей нервозности. Слышанный мною звук, вероятно, имел какую-нибудь вполне естественную причину».
В этом случае, где мы имеем дело с несомненной галлюцинацией, различие между нею и иллюзией очень резко заметно. При последней неправильное представление имеет всегда большее или меньшее сходство с действительным чувственным восприятием. Источник ошибки лежит в неправильном толковании ощущения. Преувеличение сходства зависит от того, что не вполне ясное представление произвольно пополняется другими ассоциациями с ним. При настоящей же галлюцинации действительно воспринимаемое впечатление не имеет ни малейшего сходства с тем, за что его принимают; так, например, в вышеприведенном случае вовсе не сказано, что звук показался мальчику похожим на человеческие шаги. Следовательно, в промежутке между чувственным восприятием, обращающим на себя внимание, и последующей галлюцинацией должна произойти бессознательная психическая работа, конечно, состоящая из воспроизведения ряда представлений. Воспринятый шум сначала бессознательно вызывает представление о приближении человека, а потом этот человек принимает образ мертвеца, удручающего воображение мальчика. Здесь ход процесса понять довольно легко, потому что исходная его точка есть определенное внешнее раздражение. Но это далеко не всегда бывает так. Галлюцинации весьма сходны в этом отношении с предчувствиями, наступающими без всякого видимого повода, так как весь процесс в области бессознательного вызывается одним из совершенно неопределенных и неопределимых представлений, входящих в данную минуту в состав сознания.
Пример этого нам дает следующий рассказ: «Я видел, как моя мать прошла из прихожей в детскую, которая имела сообщение и с комнатой, где я стоял около рояля и пел. Она прошла от меня не далее аршина. Мне было 14 лет, я был здоров и спокоен. Я был так удивлен, что перестал петь и окликнул ее. Когда я вышел в детскую, в ней никого не оказалось, а мать сидела в столовой. Сестра, сопровождавшая меня, заметила, что я должно быть брежу, так как она ничего не видела. Ни раньше, ни позже ничего подобного со мной не бывало».
Этот и предыдущий рассказы суть типичные примеры самопроизвольных галлюцинаций, так как в них ясно выступают все черты, которыми это явление определяется. Чем бы ни был произведен галлюцинаторный образ, внешним ли раздражением, или совершенно неизвестной причиной, в обоих случаях он стоит вне всякой связи с существующим в данное время состоянием сознания и не вызван прямо и непосредственно чувственным восприятием. Именно эта независимость галлюцинации от всего круга сознательных представлений личности и заставляет нас признать наличность бессознательных душевных процессов. Галлюцинация тем и отличается от иллюзии, что при последней бессознательные процессы не имеют места. Но, так как совершенно точное разграничение психических процессов невозможно, то всегда мыслимы случаи, где осознанное чувственное восприятие настолько сильно, а роль бессознательных процессов так незначительна, что каждый наблюдатель может отнести данное явление в категорию галлюцинаций или иллюзий.
Кроме самопроизвольных, есть еще другая группа – внушенных галлюцинаций. Последние могут быть результатом или самовнушения (галлюцинация ожидания), или постороннего внушения. Подробное исследование этих явлений найдет место в одной из ближайших глав. Но, так как в английской коллекции мы имеем много случаев таких явлений, то мы проанализируем некоторые из них, чтобы лучше подчеркнуть разницу между самопроизвольными и внушенными галлюцинациями.
«Когда мне было около 40 лет, я сидела однажды в отеле и ждала к обеду мужа. Дверь комнаты была открыта, и я могла через нее видеть со своего места часть лестницы и коридора. Так как муж не являлся, то я иногда поглядывала через дверь в коридор. Вдруг мне показалось, что он взошел на лестницу и медленно идет по коридору. Я все время его видела совершенно отчетливо: он приближался со знакомой усмешкою на губах, и я встала, чтобы пойти к нему навстречу; но в тот момент, когда я думала к нему подойти, видение исчезло. Через полчаса он пришел на самом деле. Я была совершенно здорова, когда это со мною случилось».
Различие между этим и предыдущим случаями галлюцинаций очевидно. Здесь сознание не было наполнено другими мыслями, а напротив, усиленно сосредоточено, может быть, даже не без страха, на приход мужа. В таком настроении дама смешивает образ своего воображения с действительным восприятием – типический пример ожидательной галлюцинации, произведенной сосредоточением внимания. При внушении со стороны наблюдают такие же явления: