Понимая, что она не так быстро сможет подобраться к нему поближе, Лиз позволила себе оглядеться по сторонам. Хизер стояла справа от него, внимательно следя за всем, что происходило. Недалеко от нее стоял мужчина из клуба, который вел себя как полный мудак по отношению к Лиз, после того как Брейди угостил ее напитком. Он был с Хизер на предыдущем мероприятии. Он, что, работает в кампании? Они больше не встречались с той ночи, и она бы хотела, чтобы это так и оставалось дальше.

Может быть, нужно спросить о нем Брейди, когда они останутся наедине…если она сможет об этом вспомнить, оставшись с ним вдвоем.

Брейди продвинулся сквозь толпу, настолько насколько это было возможно, и затем Хизер что-то прошептала ему на ухо. Он кивнул и снова обратился к толпе.

― Благодарю всех за то, что пришли. Не могу дождаться, когда вернусь и снова поговорю с вами, но, к сожалению, как я уже сказал, мне пора уходить.

Толпа почти сразу разошлась, как только Брейди повернулся уходить. Лиз приняла это как свою возможность поговорить с ним.

― Сенатор, не возражаете, если я задам вам один вопрос? ― спросила она, толкаясь с парочкой журналистов, чтобы подобраться к нему. Она уже доставала из сумочки свой диктофон.

Он замер, когда он встретился с ней взглядом. Она не помнила, чтобы он когда-нибудь так на нее смотрел. Он даже не снял свою «предвыборную маску». Он смотрел на нее так, будто она была очередным корреспондентом.

Она не ожидала того, что он будет смотреть на нее взглядом, говорящим о том, что они спали вместе несколько недель подряд, но, тем не менее, она на что-то надеялась. Она не увидела даже намека на то, что он ее узнал. Как ему это удавалось?

― Извините, но мы уже сказали: никаких вопросов от прессы, ― вмешалась Хизер, делая шаг между ними. ― Время сенатора Максвелла очень ограничено.

― Я понимаю, ― произнесла она, более эмоционально, чем ей этого бы хотелось.

Он повернулся к ней спиной, и, не сказав ни слова, вышел за дверь. Хизер улыбнулась сияющей улыбкой и отправилась следом, закрыв дверь. Минуту Лиз стояла там со смешанными чувствами внутри. Она знала, что на публике он не мог выдавать своего знакомства с ней. Она знала, что он едет в офис, и он ясно дал понять, чего он хочет. Прежде всего, он хотел победить на выборах.

Но другая, ее иррациональная сторона просто вопила в ней. Почему он не мог хотя бы улыбнуться ей…тайно кивнуть, дав понять, что рад ее приходу? Она отменила свою встречу с Джастином, хоть она и была незначительной, и все только ради того, чтобы приехать сюда и быть отвергнутой. У нее была собственная жизнь, и он тоже должен был это уважать. Она не могла прибегать к нему по любой его прихоти и при этом не быть с ним. Это бы сломало ее.

Лиз повернулась на своих каблуках и направилась к двери. Она не обратила внимания на голос, который прорвался сквозь ее гнев.

― Лиз! Какой сюрприз увидеть тебя здесь, ― сказала Лесли Честер, с улыбкой аля щеки бурундука.

― Привет, Лесли! Как дела? ― поздоровалась Лиз, продолжая идти к выходу.

Лесли шла в ногу с ней. Она была низкой, поэтому ей приходилось делать больше шагов, чтобы успевать за Лиз.

― Не очень. Лоббирование сенатора Максвелла. Я могла бы пройти стажировку в его кампании, ― ответила она.

Лиз попыталась не закатить глаза.

― Я была удивлена, заметив, что в этот раз ты не взяла у него интервью.

― Почему это должно удивлять, если он сам сказал «никаких вопросов от прессы»? ― безучастно спросила она.

Она не могла позволить голосом выдать свои эмоции. Вот бы ей такую же маску, как у Брейди.

― О, я думала, ты знакома с сенатором Максвеллом, ― уж больно весло, произнесла она.

― С чего ты взяла?

― В прошлый раз, он знал, как тебя зовут. Разве он не назвал тебя мисс Доугерти? ― спросила Лесли, делая невинные глазки.

Лиз закусила щеку с внутренней стороны. Почему Лесли запоминала каждую деталь? Если бы Лесли не училась на юридическом факультете, то Лиз подумала бы, что она сама решила провести журналистское расследование.

― Да, его пресс-секретарь сообщила ему перед мероприятием. Я даже не была в курсе об этом.

― О, ну, ― пожав плечами, произнесла она ― тогда, может, как-нибудь в другой раз.

― Да, может, ― ответила Лиз, сквозь стиснутые зубы. ― Я должна кое-что сделать. Должна бежать. Была рада снова тебя увидеть, Лесли.

― А я тебя, Лиз. И не стесняйся звонить, если тебе будет нужна какая-нибудь помощь с фактами для твоей колонки, ― сказала Лесли, стуча скромными каблуками по пешеходному переходу направляясь к своему «приусу».

Она разочарованно выдохнула, когда нашла свою «хонду аккорд». Она села в машину и завела мотор, позволяя пустить холодный воздух себе в лицо. Она потерла глаза и попыталась успокоиться. Она знала, что их отношения с Брейди не были публичными, и они не могли такими быть. Но она также не могла отрицать того, что он его поведение ранило ее. Даже, несмотря на то, что она дала ему свое согласие, это не означало, что она согласилась на то, чтобы ее чувства были растоптаны. Ей нужно было принять их во внимание до того, как они начали так активно давать о себе знать. Ее не предупреждали, что он собирался одним щелчком выключить свои чувства.

В сумочке завибрировал телефон, и она сразу оживилась. Может это он! Может он извинится за то, что вел себя как козел.

Она вытащила телефон и покачала головой, когда увидела, что это был Джастин.

«Здесь инфа о сегодняшней вечеринке. Увидимся».

Дальше в сообщение были указаны время, место проведения, и тема вечеринки ― одна из которых, она бы никогда не выбрала. Ну кто мог выбрать Гавайи, как тему для вечеринки?

Наконец-то она завела машину и начала выезжать с парковки, когда увидела людей, покидающих ратушу. Она прищурилась, когда заметила целеустремленно идущую впереди Хэзер. Даже отсюда, Лиз была уверена, что она говорила со скоростью миллион слов в минуту. Затем появился пухлый мудак из клуба, и толпа других людей, которые садились в черные микроавтобусы, но никого из них она не узнала.

Последним шел Брейди с какой-то девушкой, которую она тоже не знала, брюнетка с супер прямыми волосами до плеч. На ней была розовая блузка, заправленная в черную юбку с высокой талией, и черные лодочки. Она тоже была худощавой и…симпатичной…очень симпатичной. Лиз присмотрелась, пока Брейди быстро перекинулся с ней словами. Потом он наклонился и поцеловал девушку в щеку.

У Лиз замело сердце. После всех тех разговоров на тему: «больше ни с кем не встречаться…он хочет ее только себе». Она знала, что они не могли быть вместе на публике, но это не означало, что он мог быть с кем-то другим!

Она проглотила растущую в горле желчь и попыталась отодвинуть подальше боль, колющую в ее груди. Она просто хотела разозлиться. С яростью справиться легче, чем с болью.

Девушка прыгнула в машину первой, а Брейди за ней, закрывая дверцу и быстро уезжая прочь. Лиз смотрела, как удаляется машина, позволяя гневу подтолкнуть ее к необдуманным решениям. Она взглянула на свой телефон.

«Вообще-то, думаю, я смогу прийти. Увидимся вечером», написала Лиз Джастину, перед тем как кинула свой телефон на пассажирское сиденье и поехала домой, чтобы посмотреть, есть ли у нее что-нибудь, что, возможно, могло бы подойти как наряд для гавайской вечеринки.

* * *

Нет.

Таков был общий вердикт на то, есть ли у нее что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее гавайский стиль. Вокруг люди были в широких гавайских рубашках на пуговицах, фальшивых травяных юбках, в лифчиках из кокоса, в обрезанных джинсовых шортах, в солнцезащитных козырьках, в купальниках и повсюду леи с пивом.

У Лиз не было ни одной пары джинсовых шорт, и даже не было джинсовой юбки, которая, по-видимому, была приемлемой. Она выбрала белую юбку, сексуальный розовый лиф от купальника, и вьетнамки. Наряд не был вульгарным, но хотя бы тематический. Она даже потратила время, чтобы высушить волосы, придав им пляжный вид. Казалось, никому не было до нее дела, кроме как подойти и прокричать: «Нажремся в хлам?». А потом бы они кидали лею над ее головой и маниакально смеялись, потягивая пиво.