– Плесни-ка мне еще, Рем! Чегой-то мне не впрок пошло…

– А не надо было глушить второпях, без очереди, – ворчливо отрезал тот, и Лотар покаянно вздохнул, не смея перечить командиру. Да он и попросил-то так, на всякий случай – вдруг бы свезло? Но – нет, заветная фляжка убежала вместе Мюриком в казарму, а то, что осталось, Рем до утра сам цедить будет…

Лотар еще раз тихонько выдохнул в сторону и сглотнул, попытавшись изгнать из горла ядреную горечь первача. Проклятый поспешный глоток и вправду комом встал – теперь пока чего не пожуешь, не отпустит. А чего тут пожуешь, на дежурстве-то? Разве что Мюрика можно было на кухню послать, но тот уже и так на всех парах унесся – до утра теперь не покажется, чтобы какого поручения не дали. И что делать бедному вояке, если пост оставлять нельзя?

Хотя… может, если через пять минут, когда Рем с ребятами благополучно покинут пост для обхода участка, сбегать самому – погреб-то близко, и ключ у Лотара имеется. На все про все уйдет-то с четверть часа, что может случиться? А то это ж кара божья – всю ночь бдеть с таким поганым вкусом на языке!

Словом, когда десятник сотоварищи отправился обходить с дозором хозяйские владения, Лотар уже как на колючках сидел. И только стихли их короткие переклики, незадачливый охранник тут же навострил стопы к погребным складам.

А потому знать не знал, что через незапертую калитку в это время один за другим вторглись на охраняемую территорию шесть человек, а перед ними разведкой метнулась через двор, сверкнув белоснежными зубами, огромная серая тень.

Лотар этого не видел, не слышал, соответственно, никому ничего об этом сказать не мог – оттого и остался жив. На текущий момент.

Когда у ворот, тяжко скрипнув, остановилась хозяйская карета, стражник уже исправно нес службу. Только несколько хлебных крошек да легкий мясной дух его компрометировали, ну да на такие мелочи никто внимания и не обращал.

Бдительно высмотрев в специальное окошко знакомое лицо, доблестный страж распахнул одну створку – как раз достаточно, чтоб тихим ходом карета проникла, – и с поклоном отступил в сторону.

– Хэй, как служба, рядовой? – бодро поинтересовался командир Марк, спрыгивая с козел уже во дворе. Благодарно похлопав по шее ближайшую кобылу, подмигнул охраннику: – Ночь, смотрю, тихая?

– Как есть тихо, ни звука, – вытянулся в струнку вояка, делая максимально честные глаза, – словно вымерло в округе все, даже птицы не летают.

– Ну, птицам тоже надо когда-то спать. Кстати, наши-то все на местах? Никто в самоволку не угнал?

– Никак нет!

– Точно? Я ведь сходить-проверить могу.

– Обижаете, командир! – в самом деле обиделся Лотар. – Сами знаете, если вдруг кому надо, сам к своему командиру подойдет и шепнет на ухо, а чтобы вот так, совсем без предупреждения – да что мы, самоубийцы, что ли?

– Ладно, ладно. Понял я, просто уточнил, у некоторых хватило бы дури… Иди вон, сходи, кликни конюшего, пока я тут, – и добавил, понизив голос: – Потом старика уж провожу, а то, не дай бог, развалится по дороге.

– Да, это он может… И куда ж его понесло-то, на ночь глядя?

– Не наше это с тобой дело, рядовой. Хозяйское оно.

Полностью согласный с командиром, Лотар проворно сбегал за мальчишкой-конюхом и, как порядочный, снова занял пост. К тому времени старик-хозяин успел с помощью Марка выкарабкаться из деревянной коробки и стоял рядом со справным воином беспощадной карикатурой на здорового мужчину.

– Идемте, лорд?

– Да, да, – Гордан словно дремал стоя и с открытыми глазами – от звука голоса поморгал, просыпаясь, и чуть встряхнулся. – Конечно, идем.

Лотар проводил сочувственным взглядом старого хозяина, прикрикнул ради порядка на сонного конюха – чтоб шевелился более заметно – и огладил пышные усы, стряхивая с оных гастрономические улики.

Но их бы и так никто не заметил, кроме того самого конюшего мальчишки.

Пока во дворе Лотар снисходительно наблюдал за упорными попытками распрячь бедных лошадей, инквизиторский квинтет с рыжим довеском и хвостатым сопровождением уже приблизился к казарме, но отец Константин вместо того, чтобы подать сигнал, принялся нерешительно жевать губу.

Еще вечером, в процессе разработки плана, группа спасения решила не церемониться с воинами Лиз. Конечно, церковники выступили против подобного зверства, однако лорд Гордан тихим, спокойным голосом уверил, что невинных душ среди них нет. Эрос же напомнил о резне, коя постигла их святых коллег, первыми пленивших Ариадну, а Марат жестко произнес: «Лучше сразу от них избавиться, чем ждать потом удара в спину». На том обсуждение граней морали оставили, принявшись за стратегию.

А стратегия, собственно, состояла в том, чтобы лишить Лиз ее преимуществ: силы и войска. Поскольку старая ведьма никогда не допускает посторонних на ритуалы, логично предположить, что при себе она оставит только Ариадну – та обязалась каким-либо способом навязаться в ассистентки, а всю охрану выставит за дверь.

Таким образом, необходимо расправиться с последними, захватить подвал, не дав Лиз принести в жертву маленькую, но могущественную Зою, а также – не пустить к ведьме стражников, коих она непременно призовет на помощь.

И тут начиналось самое интересное… Но обо всем по порядку.

Итак, церковники с Маратом около полуночи приблизились к казарме, где почивал десяток вояк, не задействованных сегодня ни в охране, ни в разведке. Отец Константин начал медлить и сомневаться, но оборотень посчитал, что мучиться совестью от еще не совершенных грехов – глупо даже для святого отца, и пошел в атаку без сигнала.

К счастью, особого хаоса в план его самодеятельность не внесла – Рыжий и так следил за всем помещением, к тому же, главный церковник, видя, что план уже претворяется в жизнь, прекратил никому не интересное самоедство и жестом скомандовал своему отряду «готовьсь!».

Громадный серый зверь, прикинув в уме расположение окон и будущих мишеней, беззвучно скользнул через три спальных места, затем с рыком вскочил на четвертое и безо всяких сомнений и размышлений вцепился спящему в горло – рванул. Кровь хлынула на постель, залила, пропитала светло-серую шкуру, и оскал зверя казался еще страшнее.

Спали воины не сказать, чтобы чутко, но на волчье рычание подхватились, семь рук потянулись к мечам, две – к штанам, а еще одна уже никогда ни к чему не потянется, но тут – треньк! В грудь одного из самых воинственных, успевшего схватить оружие, вонзился болт.

Семь к восьми. Неплохое начало.

Чтобы стражники не успели очухаться, заметить стрелка и призвать подмогу, волк начал метаться, внося хаос и панику – никто из них раньше не встречал такого огромного зверя и, соответственно, все охотно поддавались животному страху.

Треньк!

Семь к семи. Как же хорошо, что у старшого нашлась такая замечательная игрушка, как быстрозарядный арбалет! О, выявился храбрец с незащищенным горлом. Семь к шести. И плевать на рану.

Несмотря на первоначальный ужас, воины сумели взять себя в руки, а волка – в кольцо уже через несколько минут. Все-таки эти головорезы многое повидали, с их тугих, звенящих нервных струн можно было стрелы пускать. Кстати говоря… треньк! Еще один вышел из строя, правда, всего лишь раненный, но и то неплохо.

Враг тем временем просек безнаказанного стрелка, и один из стражников был послан наружу с карательной миссией. Обратно он не вернулся, да и его долгое отсутствие заметили, только когда соотношение сил стало, благодаря стрелку и клыкам, стало два к трем.

Правда, истинное положение дел составляло семь к трем, но гвардия Лиз об этом не догадывалась. Они видели волка и знали о существовании арбалетчика, остальное было дальше их поля зрения.

Когда боеспособных осталось только двое, в казарму ступили церковники, и исход не заставил себя ждать. Всех выживших с короткой молитвой добивал отец Константин – лицо его при этом было бледно.

Обошлось все, конечно, без особых потерь, пара царапин не в счет, но, увы, шум битвы все-таки привлек внимание дозорных.