После этого разговора Ренн некоторое время просто лежала, свернувшись калачиком на дне лодки, и наслаждалась благодатным теплом в чудесном спальном мешке из белой, зимней шкуры северного оленя. Торака забрал к себе в лодку Инуктилук. А Волк ни к кому в лодку не сел и старался бежать рядом с ними по льду.
Помолчав, Ренн сказала в спину Фин-Кединну:
— И все-таки я не понимаю… Торак говорит, что эти Пожиратели Душ хотят сделать все племена одинаковыми, но ведь мы
и так
одинаковые. Мы все живем по одним и тем же законам.
Фин-Кединн повернулся к ней:
— Так ли? Вот скажи, с тех пор, как ты оказалась на Дальнем Севере, по каким правилам ты жила? Что, например, ты ела? Тюленей?
Ренн кивнула.
— А что едят тюлени?
Ренн охнула:
— Рыбу! Они же Охотники! Об этом-то я и не подумала!
Фин-Кединн ловко вильнул в сторону, чтобы избежать столкновения с большой глыбой черного льда, и снова заговорил:
— Племена Льдов следуют примеру белых медведей. Им приходится это делать, иначе они здесь не выживут. И некоторые морские племена поступают так же. Это у нас, в Лесу, жизнь совершенно иная, хотя и в Лесу племена сильно отличаются друг от друга. Теперь ты понимаешь, что хотят изменить Пожиратели Душ?
Ренн задумалась.
— Но они утверждали, что говорят от лица Великого Духа. Однако…
— Никто не может говорить от лица Великого Духа, — сказал Фин-Кединн.
На этом их разговор и закончился.
День был сумрачный, в небе висели тяжелые, полные снега тучи. Над головой стремительно носились чайки. Рядом по льду пробежал песец и, учуяв Волка, тут же умчался прочь. Ренн смотрела, как ловко Фин-Кединн орудует веслами, как быстро лопасти весел разрезают воду, и от этих монотонных движений у нее даже немного закружилась голова, а потом стало клонить в сон…
И она тут же снова увидела тех пчелиных духов. И даже протянула к ним руку и засмеялась, когда они стали щекотно касаться ее пальцев, а потом вдруг исчезли… И почти сразу она оказалась совершенно одна на вершине какой-то высокой горы, и к ней из темноты приближались чьи-то красные глаза…
Ренн в ужасе вскрикнула.
— Ренн, — тихонько окликнул ее Фин-Кединн. — Проснись.
И она, прикрывая глаза от яркого дневного света, сказала:
— Мне снился странный сон…
Фин-Кединн остановил лодку, воткнув весло в перекрестный строп, и повернулся к ней.
— А ты ведь, — тихо промолвил он, —
очень близко к ним подобралась
, к этим Пожирателям Душ, верно?
Ренн даже дыхание затаила. Потом сказала:
— Понимаешь, сперва они были для меня… просто тени! Но теперь-то я их всех знаю, я их всех видела: и Тиацци, и Эостру, и Сешру и… Неф — Повелительницу Летучих Мышей.
Некоторое время дядя и племянница молча и внимательно смотрели друг другу в глаза, потом Фин-Кединн сказал:
— Когда доберемся до Леса, ты все мне расскажешь. Но не здесь.
Она кивнула, успокоенная. Ей пока что совсем не хотелось ни о чем рассказывать, совсем не хотелось ничего вспоминать, заново переживая все это.
Фин-Кединн снова взял в руки весло, и они поплыли дальше.
Инуктилук, плывший впереди, остановил свою лодку, подождал их и теперь плыл рядом с ними. Торак сидел у него за спиной. Ренн попыталась перехватить его взгляд, но он словно не видел ее. Он вообще выглядел каким-то пугающе незнакомым — особенно с этими короткими волосами и челкой, как у людей Песца.
После той решающей битвы на льду Торак стал каким-то на редкость тихим и покорным. Сперва Ренн думала, что он, должно быть, видел в пещерах нечто ужасное и это до сих пор гнетет его. Но теперь она начинала понимать: с ним произошло что-то очень серьезное, и он просто не хочет пока говорить об этом.
Она еще некоторое время думала, потом спросила у Фин-Кединна:
— Это ведь не закончилось, да?
И снова вождь племени Ворона остановил лодку, обернулся и внимательно посмотрел на нее. А потом сказал:
— Это никогда не кончается.
Волк тревожился, потому что тревожился его Большой Бесхвостый Брат. И теперь, когда наступила полная Тьма, Волк набрался храбрости и решил залезть в большое Логово бесхвостых, которые пахли, как белые северные лисицы, и убедиться, что Большому Брату ничто не грозит.
Ему повезло: всех собак увели на охоту, и он сумел беспрепятственно проползти внутрь Логова, и его никто не почуял. Там в нос ему сразу ударила смесь самых различных запахов: северного оленя, песцов, морского зверя, который лает, как собака, бесхвостых, сушеной клюквы и брусники… Но даже среди всего этого множества запахов ему оказалось совсем не трудно найти Большого Брата.
Он спал, свернувшись клубком внутри большой оленьей шкуры, спиной к спине со своей бесхвостой сестрой. И во сне хмурился и беспокойно ворочался, и Волк сразу почувствовал, как глубока его тревога. Большой Бесхвостый явно пытался сделать какой-то выбор. И он явно был испуган. И не знал, как ему поступить. А больше Волк пока ничего про него не понял.
Но, по крайней мере, Большой Брат пока вроде был в полной безопасности, находясь среди других бесхвостых, и Волк все свое внимание переключил на некоторые другие, весьма интересные запахи, царившие в Логове. Его, например, очень привлекал запах тюленьего жира; не выдержав, он куснул его, и жир обрызгал ему всю морду. Затем Волк обнаружил какой-то странный большой клубок из шкур, подвешенный к крыше Логова. Он потрогал клубок лапой, и оттуда донеслось какое-то нежное бульканье и воркованье. Волк заглянул внутрь и с изумлением увидел там маленького бесхвостого детеныша, который во все глаза смотрел на него. Волк лизнул детеныша в нос, и тот счастливо взвизгнул.
Затем Волк подошел и обнюхал мясо тюленя, того морского зверя, что лает, как собака. Мясо свисало с какой-то странной ветки, тянувшейся через все Логово. А рядом, посвистывая носами, спали бесхвостые. Вытянув шею, Волк осторожно взял мясо зубами, чуть приподнял и спустил вниз. Он уже собирался уходить, когда вдруг заметил блеск чьих-то глаз.
Из всех бесхвостых вожак стаи Воронов был единственным, кого Волк действительно очень уважал.
Один лишь этот бесхвостый обладал таким же легким, прозрачным сном и просыпался так же часто, как и он, Волк. Вот и теперь вожак не спал.
Волк прижал уши и повилял хвостом, надеясь, что вожак не заметил, что у него в пасти украденный кусок мяса.
Но вожак заметил. И не зарычал. Ему и не нужно было рычать. Он просто скрестил передние лапы на груди и стал смотреть на Волка.
И Волк все понял. Он просто положил мясо и тихонько выбрался из Логова.
Вновь оказавшись снаружи, во Тьме, Волк отыскал себе местечко в Белом Мягком Холоде и свернулся клубком. Теперь он был уверен, что Большому Брату ничто не грозит — по крайней мере, пока вожак стаи Воронов стережет его сон.
На лесной поляне ярко горели костры, чудесно пахло древесным дымом и жарящимся мясом. Потрескивал жир, капая в костер. От соблазнительных ароматов кружилась голова.
— Первый настоящий костер за целых полмесяца! — сказала Ренн.
После слабого мерцания светильников из ворвани, которыми пользовались люди Песца, так хорошо было устроиться возле настоящего жаркого костра, сложенного людьми Ворона. Вот сейчас, например, посреди этой лесной поляны горела целая сосна, и пламя костра взлетало выше, чем любой человек мог бы подпрыгнуть, и жар от раскаленных головней шел такой, что запросто опалил бы и брови и ресницы тому, кто подошел бы слишком близко.
Представители многих племен присоединились к этому празднику на берегу озера Топора, радуясь благополучному возвращению с Дальнего Севера тех, кто сумел преградить путь злым духам. И все принесли с собой какое-то угощение. Люди из племени Медведя, например, притащили целый бок лесной лошади; это мясо решили запечь в яме и теперь добродушно спорили, какие ветки, еловые или сосновые, придают жаркому наилучший аромат. Люди из племени Выдры притащили очень вкусные, хотя и немного липкие, печенья из клюквы и толченого тростника, а также несколько странное на вкус кушанье из болотных грибов и лягушачьих лапок, которое ни у кого особого восторга не вызвало, кроме самих людей Выдры. Зато люди Ивы притащили несколько корзин соленой сельди и бурдюки со своим знаменитым и очень крепким напитком из бузины. А сородичи Фин-Кединна и Ренн подали огромные кольца потрясающе вкусной колбасы, сделанной из смеси крови, костного мозга и толченых орехов, которой наполнили кишки зубра.