— Понимаешь, колдунья из племени Песца кое-что сообщила мне… — неуверенно начала она. — Я целый день хотела тебе об этом рассказать.

— Ну так говори скорей!

Ренн понизила голос до шепота:

— Торак, это Пожиратели Душ! Это они взяли в плен нашего Волка.

— Я… знаю, — смущенно признался он.

— Откуда?!

И тогда он рассказал Ренн, что видел, когда с помощью своей блуждающей души парил над землей в обличье ворона.

— Но… почему же ты мне раньше об этом не сказал?! — крикнула Ренн. — Ведь прошло уже столько дней, а ты

все знал

и молчал!

Торак насупился, смущенно ковыряя снег пяткой.

— Я понимал, что надо бы тебе все рассказать, но боялся рисковать, боялся, что ты возьмешь и вернешься назад, в Лес. — Он еще сильнее нахмурился. — Если бы ты ушла… если бы ты меня тогда бросила…

Ренн вдруг стало жалко его.

— Я давно уже подозревала, что ты что-то знаешь. Но я же не ушла! И теперь не уйду. И тебя не брошу.

Он посмотрел ей в глаза:

— Значит… идем дальше?

Она сглотнула комок в горле.

— Хорошо. Идем.

И они дружно посмотрели на след, оставленный Пожирателями Душ: он, извиваясь, вел вверх по склону горы.

— А что, если это ловушка? — спросила Ренн.

— Мне все равно, — буркнул Торак.

— А что, если до них дошли слухи о мальчике из племени Волка, у которого есть блуждающая душа? Ведь если они тебя поймают, если отнимут у тебя твою силу, это грозит бедой всему Лесу.

— Мне

все равно,

— повторил Торак. — Я должен найти Волка.

И тут Ренн пришла в голову новая идея.

— А что, если нам немного сменить обличье?

— Что?

— Понимаешь, это собьет их со следа. И, по-моему, Танугеак тоже об этом думала. Во всяком случае, она дала мне то, что нам как раз и может понадобиться.

Торак махнул рукой, сделал несколько шагов, потом снова вернулся и спросил:

— И как же мы это сделаем?

Сделать это они сумели довольно быстро. Племенные знаки у них на лицах и так были почти не видны, потому что лица их, помороженные той снежной бурей, все еще были покрыты коркой, так что тонкие линии татуировки и разглядеть было невозможно. Ренн развела порошок, подаренный Танугеак, водой, превратив его в черную кашицу, и пальцем нарисовала на переносице у Торака широкую полосу — знак племени Песца. Затем она решительно подкоротила ему волосы с помощью ножа, а на лбу сделала челку, как у Инуктилука. Торак, правда, был слишком худым и мало походил на людей Песца, но они надеялись, что им удастся как-то скрыть этот недостаток с помощью одежды.

Свои рыжие волосы Ренн с помощью того же порошка выкрасила в черный цвет, а затем втерла порошок в кожу лица, чтобы сделать ее более смуглой. Затем она попросила Торака «превратить» ее в представительницу племени Горного Зайца, и он нарисовал у нее на лбу широкий зигзаг, воспользовавшись той охрой, что хранилась у него в материнском рожке.

Покончив с этим, он недовольно воскликнул:

— Ну, теперь ты на Ренн и не похожа совсем!

— Вот и хорошо, — сказала она. — Ты тоже на прежнего Торака не очень-то похож.

Некоторое время они смотрели друг на друга, стараясь привыкнуть к своему новому обличью и не очень-то показывать друг другу, какая тревога терзает их души. А затем без лишних слов снова пустились в путь — по тому следу, который оставили Пожиратели Душ.

След от саней как бы опоясывал западную щеку горы и тянулся по скалистому выступу — как и предполагала Акуумик. Пока они поднимались все выше и выше, тени на снегу из фиолетовых успели стать черными как уголь. Теперь их окружала тьма. Приходилось часто останавливаться и прислушиваться, но вокруг не было ни шороха. Похоже, здесь вообще не было ничего живого, никогда не кружили орлы в поднебесье, не пролетали с карканьем вороны.

Становилось все холоднее. Как всегда к ночи, ветер улегся, и в полной тишине слышно было, как поскрипывают по снегу их башмаки.

Затем — с ошеломляющей неожиданностью — они наткнулись на сани, небрежно брошенные неподалеку от основного следа.

После стольких дней преследования им показалось просто невероятным, что прямо перед ними — реальное доказательство существования похитителей Волка, доказательство вполне материальное, состоящее из дерева и шкур. И сами Пожиратели Душ как бы тоже сразу обрели материальность.

Чувствуя, что конец их путешествия близок, Торак и Ренн закопали свое снаряжение и спальные мешки в снег в нескольких шагах от этих саней, и Ренн, заметив, как мучительно не хочется Тораку оставлять здесь отцовский нож, сказала:

— Нет. Нельзя. Это слишком опасно. Они же хорошо знали твоего отца, и нож его тоже могут узнать.

Они решили взять с собой только бурдюки с водой, которые дали им люди Песца, немного еды и охотничьи ножи. Ренн, правда, хотела прихватить еще лук и топор, но Торак опасался, что видение той старухи из племени Песца может стать явью, и решил не рисковать.

Они не отошли от саней и на двадцать шагов, когда, обогнув какой-то выступ, остановились как вкопанные.

Над ними вздымалась мрачная громада горы; лучи заходящего солнца окрасили ее склон в алый цвет. И на этом алом фоне, прямо перед ними виднелся вход в большую пещеру, похожий на разверстую черную пасть. И у самого входа, точно грозное предупреждение, высился серый каменный столб.

Из этой черной пасти вытекал белый туман. Вскоре его липкие щупальца добрались и до Торака с Ренн. От тумана исходил запах страха и зла. Всякая надежда разом угасла в душе Ренн. Если Пожиратели Душ затащили Волка в эту пещеру…

Оглянувшись через плечо, она впервые увидела эту гору как бы целиком. Отсюда ее вершина казалась торчащей из снегов головой какой-то гигантской твари, а ледяная река, точно длинный змеиный хвост, огибала ее отроги с востока и, извиваясь, сползала в Море.

Торак тоже это заметил.

— Мы нашли ее, эту Гадюку, — прошептал он.

— И стоим прямо на ее туше, — еле слышно выдохнула Ренн.

Они повернулись лицом к горе — к той злобной черной пасти, что скалилась на них из провала в каменной стене.

— А вот и Глаз Гадюки, — прошептала Ренн.

Торак снял защитные пластины, похожие на глаза совы, и сунул их в мешочек с целебными травами.

—

Они

там, внутри, — сказал он. — Я их чувствую. И Волк тоже там.

Ренн прикусила нижнюю губу:

— Не спеши. Сперва надо все обдумать.

— Хватит с меня думать! — огрызнулся Торак.

Но Ренн не сдавалась. Схватив его за руку, она потянула его за собой под прикрытие скалы, подальше от пугающего Глаза Гадюки.

— Не имеет смысла идти внутрь, — сказала она, — пока мы не знаем наверняка, что… Волк еще жив.

Торак не ответил. А затем вдруг приставил руки ко рту и завыл.

Ренн в ужасе схватила его за запястье:

— Ты что, С УМА СОШЕЛ!!! Они же тебя услышат!

— Ну и что? Они решат, что это воет какой-то волк.

— Откуда ты знаешь, Торак! Разве можно быть уверенным? Это ведь Пожиратели Душ!

— Ну и что?

— Ведь есть и другой способ позвать его. — Выпростав руку из рукавицы, Ренн пошарила за пазухой и вытащила оттуда маленькую «вилочку» — раздвоенную косточку от грудки тетерева. Это был тот самый бесшумный свисток, который ей когда-то подарил Торак. Она подула в него. Разумеется, оба они не услышали ни звука, но прекрасно знали: если Волк жив, он этот свист непременно услышит.

Но ничего не произошло. Даже ветер ни разу не вздохнул. Даже воздух вокруг показался им мертвым.

— Попробуй еще раз, — сказал Торак.

Ренн попробовала. И еще раз. И еще.

И опять ничего не произошло. Она боялась поднять на Торака глаза.

И тут — откуда-то из глубины горы — донесся очень слабый, почти неслышный волчий вой.

Торак так и просиял:

— Я же говорил тебе! ГОВОРИЛ!!!

Вой был протяжный и какой-то неровный; даже Ренн сумела почувствовать, сколько в нем горя и боли. Вой достиг самой высокой ноты…

И внезапно оборвался.