Однако все же не это главное у Боэция. Наиболее значительным его трудом была книга, написанная им в тюрьме, - знаменитое "Утешение философией".

Лишившись былого великолепия и оказавшись вдруг в тюрьме, Боэций, естественно, несколько расстроен. Однако явившаяся к нему в тюрьму философия, олицетворенная им в образе строгой женщины Философии не принимает боэциевых причин для расстройства и сурово обличает его в том, что он неправильно понимал то, в чем истинное счастье, и отдавался на произвол ветреного счастья, которое его долго баловало, и он решил, что так будет всегда, но ведь такое счастье не может быть прочным, ибо связано с преходящим, но "преходящие вещи никак не могут доставить покоя сердцу человеческому". На жалобы Боэция на то, что он теперь не в своей украшенной слоновой костью и зеркалами библиотеке, Философия отвечает: "Предметом моих попечений суть не стены книгохранилища твоего, слоновой костью и зеркалами украшенные, но жилище твоей души" (С. 23). Боэций страдает от тот, что впал в темное и в чувственное [тогда как "владычество чувственности - обильнейший и единственный источник зла" (С. 65)], что он на ее вопрос, что такое человек, ответил, что человек есть животное разумное и смертное, забыв о величии своей души и начав сравнивать себя с бессловесными животными. Философия, далее, упрекает Боэция, говоря ему: "Одну только сволочь бесчестных людей почитаешь могущественными и блаженными" (С. 27), тогда как "возможность творить зло не доказывает могущества" (С. 129). Напротив, "честные люди суть сильны, злые же немощны" (С. 124) и "бессилие есть вечный спутник злонравия" (С. 127).

Боэций, вопреки очевидности, утверждает, что злые люди [а именно они обвинили его в том, что он "питал в сердце... надежду водворить вольность в отечестве своем" (С. 15), "хотел спасти Сенат" (С. 14), который его предал, сделали его "виновным в святотатстве" (С. 18)] в подлинном смысле даже не существуют: "...я не отрицаю, что злые, яко злые, суть в мире, но не допускаю того, чтобы они существовали в чистом и прямом смысле сего" (С. 127), потому что в самом мире якобы "зло... есть ничто..." (С. 128).

Думаешь ли ты, спрашивает Боэция Философия, что мир есть творения случая, роковой бессмысленности? Нет, отвечает бедный Боэций, я думаю, что мир создан и управляем высшим разумным существом, богом. Философия довольна Боэцием, и она разъясняет ему, что "это существо, бог, есть не что иное, как благо, из которого как из источника истекают все остальные частные блага. Что же касается зла, то оно призрачно, ибо "не одно счастье, но и несчастье есть благо" (С. 156), вообще же говоря, источником зла являются сами люди, которые погрязли в чувственности, телесности, они рабы тела и алчны, корыстолюбивы [но "алчности зев... не затворяется богатством" (С. 79), ведь "стези, по которым человек идя, надеется достигнуть блаженства, вовсе не ведут туда" (С. 89)].

В основе мира лежит, поучает Философия Боэция, промысел бога, который следует отличать от судьбы: "...осуществление временного порядка сделанного в уме Божеском есть Промысел, а изъявление его во времени именуется судьбою" (С. 146), так и художник сперва создает в своем уме образ вещи, которая еще не подчинена законам времени, а потом уже приступает к ее произведению. Иначе говоря, недвижный и простой чертеж вещей есть промысел, временной же порядок в мире - судьба. То и другое человеку неизвестно: "Потаен образ влияния судьбы на мир" (С. 146), "...неизменный порядок природы... известен единому Творцу" (С. 150). Так античная философия, умирая на плахе, расписывается в своем незнании законов природы!

Однако учение о промысле и судьбе несовместимо, остро осознает это философ, со свободой человека: "...Бог предугадывает все грядущее, и свобода человеческая через то ниспровергается" (С. 166), так что "свобода воли уже не может иметь места" (С. 166). Со своей стороны свобода человека подрывает всеведение бога и его промысел, и исходящую из промысла судьбу - реализацию промысла. Свобода человека означает, что у бога "не твердая способность проникать мрак будущности" (С. 166). Боэций не может найти выход из этого противоречия. И он прибегает к явной софистике, заявляя, что "Бог предузнает, но не есть причиною неминуемости происшествия" (С. 173). Он ссылается на то, что знание существующих в настоящем времени вещей не делает их бытие неизбежным (они могли бы и не быть). Так же, думает он, предвидение грядущего не делает его неизбежным, так что "будущее одно и то же событие в отношении к знанию Божества есть необходимо, а касательно его самого свободно и неизбежности не подлежит" (С. 185). В результате получается, что знание бога о том, что мы совершим, не является причиной наших этих самых действий, "будущие наши действия не суть виною знание Бога" (С. 187).

В начале своей предсмертной книги Боэций говорит о себе Философии: "Я всегда был искренний любитель истины и непримиримый враг лжи" (С. 12), потому что "я млеком твоего учения воздоен", потому что "поступать согласно с правилами честности наставлен от тебя" (С. 19). В конце этой славной книги последнего западноевропейского античного философа Философия настоятельно советует людям: "...уклоняйтесь от зла, устремите сердце... к добродетели, а ум к истине" (С. 188). Таково славное завещание тысячелетней античной философии всему последующему человечеству!

Казнь Боэция в 524 г. н. э. знаменует собой мученический конец античной философии в Западной Европе. Таким же четким концом философии в Восточной Европе был происшедший после гибели Боэция разгон императором Юстинианом, фанатичным христианином, философских школ.

В отличие от павшей Западной Римской империи Восточная Римская империя устояла под натиском варваров, выдержала их штурм. Император Лев I (457- 474 гг. правления) энергично и смело отбил атаки варваров.

И в V в. восточными центрами научной и философской мысли оставались греческие Афины и египетская Александрия. И там, и там в философии преобладал неоплатонизм.

В афинскую, основанную еще Платоном в 386 г. до н. э., Академию, имеющую многовековую историю, с полным нарушением платоновской традиции (поскольку Академия - это скорее земля и строения, чем сочинения и учения академиков), учение Плотина, преподававшего, как известно, в Риме (это не означает, что сфера распространения неоплатонизма ограничивается Римом, вскоре, как мы знаем, образовались сирийская школа Ямблиха и Сопатра Апамейского, пергамская школа Эдисея Каппадокийского - ученика Ямблиха, аналогичная сирийской, к которой принадлежал император Юлиан и Саллюстий - автор сочинения "О богах и о мире", в котором дается синтез философии и мифологии, философия мифологизируется, а в мифах ищется высший смысл) ', было введено поздно - в начале V в. Плутархом Афинским (умер в 432 г.). Его учеником был Гиерокл-александриец, написавший комментарий на платоновский "Федон" и на пифагорейские "Золотые стихи", а также трактат "О промысле". Сам Плутарх I Афинский был опосредованным учеником Ямблиха. Плутарх Афинский - автор комментариев к ряду диалогов Платона, но не только Платона, у него был и комментарий к аристотелевскому трактату "О душе". Преемником Плутарха Афинского по руководству Академией, схолархом, был аристократ Сириан, который низвел аристотелизм до уровня введения в платонизм, отвергший критику Аристотелем Платона как некомпетентную. Учеником Сириана был Гермий, прокомментировавший платоновские диалоги "Федр" и "Филеб". Гермий был александрийцем.

В Александрии философия в лице Гипатии, дочери математика Теона, комментирующей труды Платона и I Аристотеля, стала жертвой церкви, когда александрийский патриарх Кирилл (412-445 гг. патриаршества), г позднее канонизированный, т. е. объявленный "святым", натравил на женщину-философа толпу фанатиков-христиан, зверски ее растерзавшую. В это время Гипатии было сорок пять лет. Перечень трудов Гипатии - у Свиды, сами же труды были растерзаны временем.