Против этого взгляда последовали однако весьма существенные возражения. Они хорошо изложены у Трейчке[306]. Прежде всего не видать, что есть общего во всех этих союзах? То, что каждый из них представляет собою известный интерес, не может служить связующим признаком, ибо интересы могут относиться к совершенно разнородным сферам, например интересы религиозные и экономические. Не может служить общим признаком и тождественность устройства, ибо одни из них организованы, а другие нет. Наконец, если эти союзы существенно отличаются от государства, то не видать, где граница их в отношении к частной жизни. Выставленные Молем отличительные черты, как то постоянство, значительность, распространение, как чисто количественные определения недостаточны для отделения этих союзов от частных товариществ и соединений, которые управляются началами частного права. В особенности неорганизованные совокупления лиц ничем не отличаются от частных отношений. Отсюда Трейчке выводит, что под именем общества надобно разуметь не одни постоянные союзы, но и всю совокупность частных отношений. В противоположность государству, которое представляет собою единство народной жизни, обществом будет называться совокупность "разнообразных частных стремлений частей народа, та сеть всякого рода зависимостей, которая возникает из оборота" (стр. 81). В государстве господствует начало общее, в обществе - частное. Отсюда и разделение права на публичное и частное. Конечно, граница между ними подвижная: во всякое время могут встретиться посредствующие члены, о причислении которых к публичному или к частному праву можно спорить. Некоторые из них могут даже носить смешанный характер, но из этого не образуется самостоятельная юридическая область, управляемая своеобразными нормами. Существующее и признанное всеми разделение достаточно.

Почти к тем же результатам приходит и Лоренц Штейн в своих исследованиях об обществе. Он точно так же исходит от противоположности между отдельным лицом и единством лиц. Оба элемента являются как постоянные, непреложные факторы общественной жизни, состоящие друг к другу в необходимых отношениях, которые истекают из самой их природы. Лицо представляет самостоятельную единицу, но для достижения своих целей оно нуждается в соединении с другими. Соединение отдельных лиц с отдельными лицами в области материальной образует народное хозяйство, в области духовной - общество. Вследствие органического характера как лица, так и окружающей его внешней природы, общество является организмом, в котором каждое лицо по своей природе остается само себе целью и старается свои отношения к другим обратить на собственную пользу. Это начало, в силу которого каждый член общества все относит к себе, называется личным интересом, оно проникает все общественные отношения. Общество исходит от лица и возвращается к лицу; высшее развитие лица и удовлетворение его интересов составляет здесь верховную цель. Между тем интересы лиц друг другу противоположны. Отсюда возникает борьба, которая неизбежно ведет к распадению общества. А так как подобный исход противоречит собственным задачам человека, то из этого рождается необходимость нового, высшего начала, которое бы сдерживало противоположные интересы и имело в виду благо не частей, а целого. Такое начало является в государстве. В нем осуществляется новый организм, возвышающийся над разнородными стремлениями общества, а потому независимый от последних и имеющий начало в самом себе. Такого рода организм называется личностью. Поэтому можно определить государство как единство людей, ставшее самостоятельною и самодеятельною личностью. Эти два организма, общественный и государственный, неразрывно связаны друг с другом; взаимным их отношением определяется все историческое движение народов[307].

В этом учении Штейна мы видим дальнейшую разработку начал, положенных уже Гегелем, который, как известно, изображал развитие общественных союзов в трех ступенях. Первую составляет семейство, союз естественный, где общее начало и личное находятся еще в состоянии первобытной слитности. Вторую образует гражданское общество, где лицо, выделившись из семейства, становится самостоятельным центром и вместе с тем вступает в частные отношения с другим таковым же лицом. Здесь развивается система частных потребностей, которая определяется правом и завершается возникновением частных союзов, или корпораций. Наконец, третью ступень составляет государство как высший организм, осуществляющий идею общественного единства[308]. Гегель шел чисто умозрительным путем, развивая логически определения идеи, но здесь, как и везде, правильное логическое построение совпадает с действительностью. Изучая фактические явления и распределяя их по внутренним признакам, мы приходим к тем же самым результатам, как и умозрительная философия.

Гегель не назвал однако гражданского общества организмом, подобно Штейну, он это название присвоил исключительно государству, и в этом он был прав. Если гражданское общество представляет некоторые явления, указывающие на распределение различных общественных отправлений между различными группами людей, каковы, например, сословия, то все же нельзя назвать организмом такое устройство, где части преобладают над целым и где отдельное лицо с его частными правами и интересами составляет основное начало. В гражданском обществе неорганический элемент преобладает над органическим, тогда как в государстве, как мы видели, происходит обратное явление.

Точно так же Гегель был прав, когда он в гражданское общество ввел систему экономических отношений, управляемых юридическими нормами. Штейн отделяет экономический порядок от общества, принимая последнее только как известное устройство порядка нравственного, но он тут же признает, что в обществе порядок духовной жизни установляется под влиянием собственности и ее распределения, и сам он далее определяет общество как порядок, возникающий из взаимодействия материального и чисто духовного порядка. Содержание понятия об обществе, говорит он, получается только тогда, когда мы исследуем взаимное отношение обоих его факторов[309].

В противоположную односторонность впадают те, которые понятие об обществе ограничивают исключительно экономическим производством, как делает, например, Эшер[310]. Экономический интерес составляет, бесспорно, один из важнейших элементов в гражданских отношениях, но им не исчерпывается их содержание. Лицо имеет и другие интересы, которые оно осуществляет частным образом под охраною права, и все это входит в область того, что в противоположность государству можно назвать обществом. Если мы, держась опытного пути, отправимся от различения явлений по их существенным признакам, то всего вернее определить общество вместе с Трейчке как совокупность частных отношений, возникающих из свободной деятельности лиц. Но в таком случае следует различить политическое общество и гражданское, ибо и в политическом союзе, как мы видели, есть частные отношения, возникающие из свободной деятельности лиц. С этой точки зрения мы политическим обществом в тесном смысле назовем то, что мы выше назвали неорганическим элементом государства, то есть свободную деятельность лиц на политическом поприще. Гражданским же обществом мы назовем совокупность отношений, принадлежащих к частной сфере и определяемых частным правом. Это и есть область противоположная государству, вследствие чего последнему следует противополагать не общество вообще, а именно гражданское общество. Эта противоположность лежит в самой природе вещей. Философски она полагается логически необходимою противоположностью частного и общего, членов и целого, свободного единичного лица и общего духа, юридически она выражается в признанной всеми мировой противоположности частного права и публичного, наконец, фактически - в противоположении частной жизни общественной. Каждый из этих двух противоположных, но равно необходимых элементов человеческого сожительства образует свой особый мир человеческих отношений: люди, с одной стороны, относятся друг к другу как отдельные лица к отдельным же лицам, с другой стороны, состоя членами общих духовных союзов, они относятся к последним как члены к целому. И эти двоякого рода отношения всегда должны существовать рядом, не уничтожая друг друга. Без первых исчезает самостоятельность, следовательно, и свобода лица, без последних исчезает единство. Мы видим здесь приложение того, что уже было указано выше, когда мы говорили о свободе.