Ясно, что этим способом в определение цены вводится исключенное прежде начало, именно, потребность или спрос. Мерилом ценности является не действительная трата силы, измеряемая временем, как уверял Маркс, а потребная трата силы, то есть работа, насколько она оказывается нужною. Откинувши полезность работы, мы снова к ней возвращаемся, но таким путем, который кроме полного хаоса ни к чему не может нас привести. В самом деле, почему мы можем знать, какое количество работы потребно для общества? Точное определение тут совершенно немыслимо; мы можем только прийти к приблизительному расчету, принявши в соображение существующее требование на товар, то есть ту полезность, которую приписывают ему потребители, и ту цену, которую они готовы за него дать. Требование на работу существует настолько, насколько есть требование на товар. Если же мы, откинув требование на товар, как несущественное для определения цены, захотим определить требование работы, мы очевидно сделаем непозволительный скачок и будем витать в облаках. Отвлекаться от требования и принимать за начало потребное, значит просто играть словами и издеваться над читателем. Между тем на этом основано все учение Маркса. Построенное на нелепости, оно не может породить ничего, кроме нескончаемых противоречий. Те, которые приписывают ему малейшее научное значение, тем самым обнаруживают только полную свою неспособность понимать то, что они читают[213].

Явная невозможность устранить требование <и> его удовлетворение из числа элементов, определяющих ценность товаров, привела Шеффле к попытке сочетать оба начала. Он настаивает на том, что политико-экономическое определение ценности работы и произведений должно быть двоякое: оно должно принимать во внимание, с одной стороны, издержки, с другой стороны, полезность. Издержки, по его мнению, могут быть сведены к работе, ибо производительное потребление капитала разлагается на сумму прежде произведенных работ. Различные же работы должны быть приведены к единой общественной рабочей силе посредством сведения квалифицированной работы к простой и измерения всех работ рабочим временем[214]. Все это однако, говорит Шеффле, составляет только исходную точку, которая впоследствии должна видоизмениться оценкою пользы (стр. 311, 312).

Итак, мы получаем мерило, которое в сущности не есть мерило, ибо оно само должно измениться совершенно иного рода соображениями. Вследствие этого к прежним противоречиям прибавляются только новые, и вся эта система, пытающаяся сделать мерилом ценностей единицу рабочего времени, окончательно разрушается своею внутреннею несостоятельностью.

Последуем за аргументацией Шеффле.

Первый шаг и тут составляет сведение «квалифицированной» работы к простой. Шеффле относится к этому вопросу не так поверхностно, как Маркс. Хотя он уверяет, что эта задача разрешима и.что Родбертус и Маркс достаточно ее выяснили, однако он сознается, что разрешение вовсе не так легко, как кажется. Очевидно, что нельзя установить одну и ту же единицу времени для работы истощающей, опасной, требующей дорогой подготовки, наконец, прилежной, и для работы легкой, укрепляющей, образующей или даже ленивой. Для того чтобы достигнуть надлежащей оценки, говорит Шеффле, нужно 1) основать ее на строго научном физиологическом исследовании потребления мускулов и нервов; 2) определить для каждой отрасли особое количество работы как эквивалент нормального рабочего дня; 3) обеспечить надлежащее употребление времени требованием наименьших пределов исполненной работы; 4) принять в соображение неблагоприятное действие непроизводительных вспомогательных средств в отдельных производствах, а также влияние времен года и т. п. Без всего этого, говорит Шеффле, «невозможно было бы достигнуть политико-экономического и справедливого сведения частиц работы на доли действительного общественного совокупного рабочего времени, следовательно, и справедливого определения прав на доли дохода» (стр. 316).

Шеффле не сомневается, что когда-нибудь удастся разрешить эту многосложную задачу и определить различные работы как эквиваленты различной траты личной субстанции, ибо, замечает он, если уже нынешнее индивидуалистическое производство достигает, хотя и несовершенным образом, неизвестной классификации ценности различных работ, то почему же более рациональная, более единая и основанная на более научных данных оценка осталась бы без результата? Нельзя однако же от себя скрывать, прибавляет он, что этот вопрос едва только представляет начало разрешения и требует еще значительной научной обработки (стр. 317).

Мы, с своей стороны, полагаем, напротив, что именно при такой постановке вопроса он никогда не получит разрешения. Существующее индивидуалистическое производство может в этом отношении достигнуть известных результатов, потому что оно выбирает для этого единственный путь, способный привести к цели: оно ценность работы определяет ценностью произведений. Если же мы вместо того захотим на основании строго научных данных свести ценность работы к известной трате личной рабочей силы, или личной субстанции, как выражается Шеффле, то мы вовлечемся только в нескончаемые противоречия. Желательно знать, на основании каких строго научных данных можно измерить количественную трату ума, сметливости, ловкости, умения, таланта? Даже трата физической силы бесконечно различна для различных особей. Одна и та же работа требует более усилий от слабого, нежели от сильного, от неумелого, нежели от умелого. Еще менее возможно вычислить и измерить все разнообразие благоприятных или неблагоприятных условий. Установить твердое мерило, принявши за основание бесконечно изменяющуюся единицу, — совершенно немыслимая задача. И если мы ко всему этому прибавим, что даже «непроизводительные», по выражению Шеффле, но служащие обществу профессиональные работы, например ученых и художников, должны, по этой теории, «быть точно так же приведены к единицам нормального рабочего времени» (стр. 318). то чудовищность всех этих предположений раскрывается нам вполне. Когда Шеффле хочет деньги заменить единицею рабочего дня, он забывает, что фунт золота всегда и при всех условиях есть фунт золота, вследствие чего он и может быть мерилом цены, тогда как рабочий день представляет собою совершенно различную трату силы и совершенно различное количество и качество работы; он разнится не только по отношению к различным отраслям производства, но и по отношению к лицам и условиям, среди которых происходит работа. Как же может он быть мерилом ценностей?

Итак, с первого шага оказывается уже невозможность этим путем установить какое бы то ни было мерило. Но к этой невозможности прибавляется новая, вследствие необходимости сообразить издержки с приносимою ими пользою. Выгодность предприятия состоит в том, чтобы получить наибольшую пользу при наименьших издержках. Суждение об этом отношении, говорит Шеффле, и есть экономическое определение ценности. Всякий, кто не принимает этого в соображение, разоряется (стр. 278-280). С этой точки зрения при определении единицы рабочего времени надобно иметь в виду наименьшие издержки. А между тем для установления общего мерила необходимо, чтобы издержки определялись средние. Но средние не суть наименьшие, а наименьшие не суть средние, и когда Шеффле разом требует определения «средней наименьшей траты работы» (стр. 274, 315 и др.), то он доказывает только, что для него не существует то, что на человеческом языке называется противоречием. Из этих двух эпитетов каждый исключает другой.

С экономической точки зрения разница между этими двумя способами определения издержек состоит в том, что плата за работу на основании наименьших возможных издержек для достижения известной пользы будет выгодна для общества, а плата на основании средних задержек будет, напротив, весьма невыгодна. Все производство, которого стоимость превышает среднюю цифру, будет в убыток. Если, например, два работника произвели 8 фунтов какого-либо товара в 4 часа, два других в 8 часов, а два в 12, то в среднем вывод 1 фунт будет равняться одному часу работы. В таком случае первые два за произведенные ими 8 фунтов получат 4, а последние за свои 8 получат 12. Ясно, что последние работали с выгодою для себя, но в убыток обществу, первые наоборот. А потому общее стремление работников будет состоять в том, чтобы стать в последний разряд, то есть производить как можно менее в наибольшее количество времени. Частное производство, при таких условиях, не могло бы существовать.