- Да что вы? И чем же? Вы мне тоже понравились, но вот вспоминать я вас и не думала.

Станислав Александрович удобно устроился на скамейке. Хамоватый тон его натурщицы не смущал мужчину.

- Понравилась ты мне. И позировала хорошо, и человек ты хороший. Все думал, как жизнь у тебя складывается. Когда Димочка….

Крик Яны вырвался помимо ее воли.

- Не произносите его имя ради Бога. Не смейте мне про него ничего говорить, слышите?

Она как всегда не утруждала себя сдерживанием эмоций и не стеснялась этого. Художник спокойно продолжил, словно ничего и не произошло.

- … привел тебя ко мне, ты мне сразу приглянулась. Не подумай, не как мужчине.

Он ухмыльнувшись крякнул. И продолжал.

- Сразу знал, что ничего у вас не получится и уже тогда жалел тебя. Но сделать ничего не мог. С Димочкой поговорил конечно, но ничего ему ведь и не скажешь! Он видите ли сам все знает и советы ему не нужны! - по старушечьи закудахтал он, покачивая седой головой.

Последние слова заинтересовало Яну, даже глоток не стала делать. И сигарету выбросила. Прищурилась по-змеиному и зашипела.

- Как знали? Что знали? Говорите, черт вас возьми!

Доселе добрые глаза мгновенно стали суровыми.

- А ты, доченька, не кричи на меня. И глазищами своими не сверкай. Скажу, если нужным сочту. Клещами из меня ничего лишнего не вытащишь.

И упрямо выдвинул подбородок вперед.

Яна задыхалась от злости. Так вот он какой. Милашка старикашка чертов! Только прикидывался добреньким, а сам змеей подколодной оказался. Ну ничего, она сейчас так его покроет, инсульт гада хватит! Не вытащишь, говоришь, старикан проклятый? Сейчас все расскажешь, как миленький.

Слова в голове пронеслись сами собой с оттенком далекого прошлого.

«Анализ последствий. Яна, сначала думай, а потом делай. Не наоборот. Все проблемы в тебе. Никто не будет вести с тобой диалоги, если ты сама не научишься контролировать себя. Никому не хочется связываться с психически ненормальной особой».

Лезентьев, твою мать!

А ведь прав. Если старикан заговорил, значит, это только начало, он первый начал диалог. Удочку закинул. Если она сейчас разореться, то ничего не узнает, а значит… значит надо сделать так, чтобы он подумал, что она приняла правила его игры. Чувство гордости за такую красиво выстроенную логическую цепочку посетило пьяную девушку.

«Ну вот я умница какая. Все сейчас и узнаю, только спокойно, Яночка, спокойно!».

- Извините, Станислав Александрович, - почти ровным голосом сказала она, - у меня тяжелые времена. А вы нечаянно разбередили раны.

Дедушка нисколько не обиделся. Опять повернувшись к девушке, он коротко сказал, кивнув на сигареты:

- Выбрось дрянь. Рожать еще. И бутылку брось. И вообще уже прохладно, пойдем ко мне чай пить.

Надо же, как отставной военный. Яна удивленно приподняла бровь, но помня свою стратегическую игру, согласно кивнула.

- Пойдемте.

Глава 7.

Антикварный старинный торшер мягко освещал большую кухню. Круглый стол занимал большую часть пространства и стоял посередине помещения. Стулья были высокие, с мягкими удобными сидениями, достаточно широкими, чтобы поджать ноги под себя. Гарнитура как такового не было. Столешницу заменял небольшой потёртый комод. Плита была советская, двухкомфорчатая. На окнах была мягкая белоснежная тюль с нежно розовыми цветочками идеально подходящими под обои – тоже с цветочками, только бежевыми.

Яне было здесь удобно. Хмель практически прошел и ей было стыдно за свою несдержанность и хамство по отношению к хозяину квартиры. Он то ведь ничего плохого не сделал ей и всегда относился с уважением. Попивая чай – уже вторую кружку! –, она исподлобья поглядывала на художника, разрезавшего домашний кекс. Ее впечатлила перемена в поведении Станислав Александровича на улице. Конечно и она виновата, но слишком уж резко тот закончил разговор на скамейке. Наверняка профессия у него была связанна с военной стезей.

- Яночка, что ты на меня так поглядываешь? Злишься на старика?

Яна улыбнулась, как ни странно без внутреннего приказа и искренне.

- Да нет, Станислав Александрович. Не злюсь. Сама заслужила. Я вот что хочу спросить. Вы кем работали до пенсии? Всегда художником были?

Старик улыбнулся.

- Искусство – это мое хобби, доченька. А работал я в армии, дослужился до подполковника. Жизнь помотала по всей России, но я и не жалуюсь. Люблю я Россию-матушку и никогда не осуждаю ее. Во время службы и писал, конечно, это у меня с детства страсть такая появилась, за что сослуживцы и прозвали меня Мастером. Ну, конечно до героя Булгакова мне далеко, но и нравилось мне это прозвище. И до сих пор так поминают, хоть и подполковник в отставке. Типа Мастер, и всем понятно, про кого говорят.

Глаза у Мастера сделались мечтательными, взор притупленным и морщинки разгладились. Видно, что прожил жизнь так, как хотелось ему, может и были огорчения, но старик ни о чем не жалеет и вспоминает прошлое с улыбкой.

- А я догадалась, что вы военный.

- И как же, Яночка?

- По-вашему взгляду и голосу в парке.

Станислав Андреевич вернулся на землю и посмотрел внимательно, изучающе.

- Ты смышлёная девочка, не удивлен. Ты вот что мне скажи. Как живешь то? Учишься? Работаешь?

- Да. И учусь, и работаю.

Голос старика опять приобрел суровость.

- И пьешь. – констатировал он.

Ей вдруг стало так стыдно. Впервые за год. Именно перед этим человеком ей не хотелось обличаться в своих грехах и в то же время чувство, что именно он может ее выслушать и понять завладело ею.

- Пью. – тихо произнесла она. – А что мне еще делать? Плохо мне, Станислав Александрович.

- А ты расскажи почему плохо, может и я сгожусь еще и помогу, чем смогу.

Очень тихо было произнесено:

- А вы не догадываетесь?

Конечно, он все понимал. И знал, почему девочка так опустилась. И больно ему от этого было. Ведь в его силах было остановить то, что должно было случиться, а он, посоветовавшись с родителями Димочки, так и не нашел в себе смелости поговорить с девочкой. Решил, не его дело. Дима – взрослый мужчина и должен отвечать за свои поступки и знать, что делает. Обидно было старику. На себя в первую очередь.

В его жизни было многое. И жизнь эта не была легкой. Но единственного он не испытывал – предательства. И по отношению к себе, своей чести и совести, и по отношению к другим. Уберегла его от этого судьба. А то, что Дима сделал с Яной как раз и было предательство. Сын его друзей был как его сын, и он в течении всей его жизни никогда не замечал, что Дмитрий способен предать или сделать больно кому-то намеренно. Бизнес не в счет. Там все волки, каждый за себя. Но то, как он поступил со своей влюблённой не укладывалось в рамки приличия и чести.

А ведь все могло быть и по-другому, если бы тогда всего лишь поговорил с Яной. Объяснил, рассказал, конечно не все, но и это бы могло если и не предотвратить катастрофу, то хотя бы подготовить к близкому будущему их отношений с Дмитрием. Но он это не сделал. И сейчас ему было очень стыдно за свое поведение.

Первое в его жизни предательство. И по отношению к девочке и к себе.

- Я не догадываюсь, я знаю. Расскажи мне. Что случилось, Яночка, а там посмотрим, чем помогу.

Всю боль, горечь, обиду на Диму она выплескивала на этого милого человека и с каждым сказанным словом ей становилось легче дышать. Это было чудесно. Изумительно. Ее оппонент умел не только слушать, но и понимать. Ему не надо было ничего объяснять, несказанное он читал по глазам. Рассказ был долгим. Ей не хотелось ничего утаивать. Последний год она описывала очень подробно, но старика не шокировало сказанное, только в глазах его появлялись слезы и исчезали, так и не проложив тропинки по морщинистому лицу.

При последних словах Яна вздохнула.

- Теперь вы все знаете. Что мне делать? – и зарыдала в голос, громко, натяжно, а старик так и не смог сдвинуться с места. Глаза покрылись тонкой льдинкой и губы неслышно что-то шептали. Теперь он знал, как помочь ей и он поможет. Рассказ будет долгим, скорее всего на всю ночь, но он поможет ей. Это его долг перед своей совестью, и он должен его выполнить.