— Поверьте мне, я получу разрешение. Если королева откажет, то, может, Уолсингем проявит большую любезность?

Дрейк состроил гримасу.

— Да, черт возьми, нам известно, что он был бы не прочь заслать в Испанию шпиона. Опомнись, Ник, это просто безумие! Неужели ты ни во что не ставишь свою жизнь?

— Но ведь она заколдована — вы сами так говорили, Дрейк. Где сейчас двор?

— В Вестминстере.

— Тогда я завтра отправляюсь в Вестминстер, — сказал сэр Николас.

На следующий день утром он явился во дворец. На нем был нарядный колет с разрезами, бородка подстрижена, и он надушился мускусом. На плечах — плащ бургундского покроя, край которого был небрежно переброшен через руку. Попасть во дворец было нетрудно, особенно сэру Николасу Бовалле, любимцу ее величества. Королева всегда питала слабость к красивым смельчакам.

Сэр Николас без труда добрался до одной из длинных галерей, куда его направили. Там собралось несколько придворных дам и множество кавалеров. Он узнал, что королева уединилась с французским послом, сэром Фрэнсисом Уолсингемом и сэром Джеймсом Крофтсом. Это сообщил ему вице-канцлер сэр Кристофер Хэттон, который с важным видом прогуливался по галерее. Хэттон поздоровался с ним вежливо, но прохладно, протянув для пожатия два пальца. Бовалле вскоре завел беседу с элегантным и серьезным Рейли, который также ожидал появления ее величества в галерее. Сэр Кристофер свирепо взглянул на него и даже подобрал край одежды, чтобы случайно не коснуться Рейли. При виде этого сэр Николас открыто усмехнулся: ревность сэра Кристофера показалась ему забавной.

Ему пришлось прождать около получаса, но он провел это время не без приятности, и очень скоро одна из фрейлин смущенно захихикала, решив, что он дерзкий нахал. Несомненно, так оно и было.

В дальнем конце галереи началось какое-то движение — отдернули занавес, и медленно вошли четверо. Первой шла королева — худощавая дама среднего роста на очень высоких каблуках. Огромный воротник, украшенный драгоценными камнями, возвышался у нее за головой. Огненно-рыжие волосы были завиты, искусно причесаны и украшены драгоценными гребнями. На ней была юбка чудовищных размеров, рукава с буфами были расшиты драгоценностями. Разодетая в богатейшие ткани и сверкавшая бесценными камнями, королева притягивала все взоры, но ничего не изменилось бы, будь она одета в скромную бумазею. Ее лицо было так сильно нарумянено, что казалось маской, но глаза были очень живые. Это были странные темные глаза, небольшие, но очень яркие, и взгляд их словно пронзал насквозь.

Чуть позади нее стоял де Мовисьер, держась за занавес. Наклонив величественную голову, он почтительно прислушивался к словам, которые королева бросала ему через плечо. За ним был сэр Фрэнсис Уолсингем, державший какой-то листок бумаги, который он вскоре передал нахмуренному Крофтсу, стоявшему поодаль. Бездонные, печальные глаза сэра Фрэнсиса, казалось, видят всех в галерее. На минуту они остановились на Бовалле, но он не подал ему никакого знака.

Де Мовисьер, склонившись, поцеловал руку королеве. Она постукивала ногой, а глаза ее метали молнии. Фрейлины были хорошо знакомы с этими признаками, не предвещавшими ничего хорошего.

Де Мовисьер с поклонами удалился. Королева кивнула, но продолжала постукивать ногой по полу. Она была не в духе. Бросив сердитый взгляд на двух министров, она раздраженно повела плечами.

Уолсингем согнул длинный палец: его августейшую повелительницу нужно отвлечь. Тут не помогут ни Хэттон, ни Рейли, которых она видит каждый день. Поистине, сэр Николас Бовалле появился весьма кстати.

— Черт побери! — чертыхнулась ее величество. — Кажется, меня вовсю уламывают!

Послышались быстрые шаги, и джентльмен, встав перед ней на колено, дерзнул взглянуть ей прямо в лицо сверкавшими глазами.

— Черт возьми! — снова выругалась королева, на сей раз в полном восторге. — Бовалле!

Ему протянули руку для поцелуя, шлепнули веером по пальцам и попросили подняться. Грозу пронесло, ее величество счастливо отвлекли. Уолсингем мог теперь спокойно прятать улыбку в бороду, а сэр Джеймс Крофте — перестать озабоченно хмуриться.

— А, бродяга! — приветствовала Бовалле ее величество, показывая в широкой улыбке не очень белые зубы. — Итак, вы снова вернулись!

— Как иголка к магниту, мадам, — быстро ответил сэр Николас.

Опершись о его руку, она прошла несколько шагов по галерее.

— Какие новости о моем добром испанском кузене вы мне привезли?

— Увы, мадам, мне достоверно известно, что он потерял три хороших судна: каракку и два высоких галеона.

Ее блестящие глаза искоса взглянули на него.

— Так-так! И кому же они достались?

— Одному бродяге, мадам, по имени Бовалле.

Королева рассмеялась:

— Клянусь, вы мне нравитесь, мой веселый хвастун!

Поманив Уолсингема, она пересказала ему новости.

— Что же нам с ним сделать, сэр Фрэнсис? — спросила королева. — Просите меня, мой бродяга, и вы все получите.

Она спокойно ожидала ответа, зная, что ничем не рискует: ему ничего не нужно, напротив, он внесет вклад в ее казну.

— У меня две просьбы, мадам, умоляю вас на коленях.

— Вот дьявольщина! Честное слово, это уже нахальство! Ну что же, назовите их.

— Первая просьба заключается в том, чтобы ваше величество приняли новогодний подарок, который я подношу с таким опозданием, — всего лишь пустяк, рубины. Вторая заключается в том, чтобы ваше величество позволили мне на некоторое время съездить во Францию.

Это ей не очень понравилось. Королева нахмурилась и пожелала узнать побольше.

— Обещаю, что дам вам место при дворе, — сказала она.

Тут пришел его черед хмуриться. Настоящий придворный улыбнулся бы и поклялся в вечной преданности, а этот Бешеный Николас сдвинул черные брови и невежливо покачал головой.

— Клянусь Богом, вы настоящий нахал! — скрипучим голосом сказала королева — его ответ скорее позабавил ее, нежели разозлил. — Что такое? Вы не хотите?

— Позвольте мне, мадам, уехать на время, — повторил свою просьбу сэр Николас.

— У меня просто руки чешутся надавать вам пощечин! — заявила ее величество.

— О, мадам, не гневайтесь на язык, непривычный к лести! Я предпочитаю служить вам сильной рукой за границей, а не бездельничать у вас при дворе.

— Так-так! Неплохо сказано, а, Уолсингем? Но мне не нужна ваша сильная рука во Франции. Нет, я не даю вам разрешения. Будьте со мной откровенны, сэр! — Она увидела, что в его синих глазах пляшут искорки, и легонько хлопнула веером по руке. — А, вы смеетесь? Черт побери, вы смелый бродяга! Рассказывайте все. Говорите, Бовалле, королева слушает.

— Мадам, я не стану вас обманывать. — Бовалле опустился на колено. — Позвольте мне ненадолго уехать в Испанию.

Эта поразительная просьба прозвучала в полной тишине: все замолкли от изумления. Затем ее величество разразилась своим громким смехом, и те, кто находился в дальнем конце галереи, позавидовали Бешеному Николасу, который смог так позабавить королеву.

— Неплохая шутка! — воскликнула королева. Но ее пронзительный взгляд не отрывался от него. — Зачем вам это?

— Чтобы исполнить клятву, мадам. Не откажите в моей маленькой просьбе.

— Позволить вам уехать, чтобы погубить свою жизнь? А какая мне от этого выгода? Вы слышите, Уолсингем? Как вы думаете, этот человек действительно сошел с ума?

Уолсингем поглаживал бороду. Он тоже наблюдал за сэром Николасом, но было непонятно, что у сэра Фрэнсиса на уме.

— Возможно, сэр Николас привез бы новости из Испании, — медленно проговорил он.

Королева нетерпеливо пожала плечами.

— Ищите себе других шпионов, сэр! Ну а если я выполню вашу просьбу, сэр Николас? Что тогда?

— О, мадам, только скажите, что вам привезти из Испании!

Возможно, королеве понравился быстрый ответ, а быть может, ей любопытно было узнать, что он намерен делать. Она весело сказала: