– Мой секретарь запишет вас на другие необходимые тесты. Это займет всего несколько дней. Лучше сделать все тесты вместе.

Мама сморкается в платок; она уже использовала почти всю коробку, заботливо поставленную рядом с ней. Я думаю, что мы все слегка влюблены в доктора Христодулу. Даже папа выглядит не таким серым, как пять минут назад.

– И вы можете сделать так, что ей станет лучше? – спрашивает он, кашляя.

Врач немного колеблется.

– Я не могу давать никаких обещаний. Но я могу сказать, что лечение очень эффективно. Более девяноста процентов наших пациентов полностью излечиваются.– Затем он обращает своё внимание к Аве.– Сейчас, пока вы здесь, я хотел бы, чтобы наш флеботомист взял пробы. – Он улыбается нашим бледным лицам. – Пробы крови. Это не займёт много времени.

Следующее, что мы осознаем, мы снова в коридоре. Аву и маму отводят туда, где обитают флеботомисты – где-то в подвале. – Папе и мне предлагают вернуться в комнату ожидания.

Я хочу поговорить с папой о последней части разговора – о лечении болезни. Девяносто процентов успеха – это здорово, конечно. Это достаточно много в любом деле. Но у меня предстоящий экзамен – математика, и я совершенно уверена, что если вы берете девяносто процентов от ста, это значит, что десять процентов людей не всегда вылечиваются. Что с ними происходит? Однако папа уже снова уткнулся в «Хорошее Домоводство». Он не совсем избегает меня, но я могу сказать, что он не готов говорить. Эта мысль тоже приходила ему в голову.

Вместо разговора я беру брошенный рядом со старым местом Авы «Мари Клер» и листаю его. В нём более ста страниц с совершенными, невероятными телами в бикини и туфлях на высоких каблуках. О-го-го. Но мне нужно отвлечься. Любое отвлечение. Так что я решаю прочитать страницу за страницей, пока мама и Ава не вернутся, или до тех пор, пока мой мозг не расплавится – смотря, что произойдет раньше.

В «Мари Клер» огромное количество рекламы помады. Больше, чем казалось бы возможно. И рекламы тональной основы. И духов. И сумочек. Я начинаю удивляться, как я прожила пятнадцать лет жизни, не имея подходящей помады (я пользуюсь блеском для губ, если вспоминаю, обычно забываю), или тональной основы, или духов (я занимаю у мамы или у Авы, когда это может сойти мне с рук), или сумочки. Да, у меня правда нет собственной сумочки. У меня есть небольшой холщовый рюкзак, который мне прекрасно служит. Или, по крайней мере, я так думала. Может быть, у меня должна быть собственная сумка. Я начинаю чувствовать, что разочаровываю индустрию сумочек.

Мама и Ава всё ещё не вернулись. Я продолжаю.

Тут статья на тему: "Как получить идеальное тело для пляжа". Другая статья о том, что лучше – бикини или цельный купальник. И очень длинная статья, о том, как одна стареющая блондинка просматривает свой гардероб с дизайнерской одеждой, объясняя, какая одежда для неё особенная и почему. Я уверена, у неё много сумочек и ни одного холщового рюкзака.

– Что ты читаешь? – спрашивает меня папа.

Я поднимаю глаза.

– Это журнал о женщинах, у которых много одежды.

– Зачем?

– Зачем что?

– Зачем им много одежды?

Это справедливый вопрос, особенно от человека, у которого три рубашки и две пары штанов. Я не уверена в ответе, поэтому возвращаюсь к началу статьи и читаю рекламную аннотацию более внимательно: «Мой роман с модой: Кассандра Споук, основательница Модел Сити, проводит интимный тур по гардеробу».

На картинке Кассандра Споук в своём кабинете. У неё пронзительно-голубые глаза, загорелая кожа и шелковистые светлые волосы с идеально прямым пробором. Она в чёрном шелковом платье и на очень высоких каблуках. Позади неё весит логотип, который представляет её супер-агентство. Это зубчато-чёрная M внутри бледно-голубого круга. Круг совпадает с цветом её глаз, и на самом деле он в форме C, как "City".

Ох.

Этот логотип, я уверена, такой же, как на той визитке, которую Симон-мошенник дал мне на Карнаби Стрит.

Если только... может быть, он не был мошенником.

– Тед, ты в порядке? – спрашивает отец, нахмурившись.

Я тупо киваю и пытаюсь игнорировать всё чаще знакомый звук жужжания в ушах.

Я думаю, что отвергла контракт с легальным модельным агентством, принадлежащим модной звезде. А моя сестра сдает кровь, чтобы понять, почему у неё на шее рак. Я чувствую, будто мир перевернулся вверх дном. Я не уверена, что готова к этому.

Глава 7

Остаток выходных проходит в тумане телефонных звонков, забытой еды, заброшенного домашнего задания и бессонных ночей. Вернувшись в понедельник в школу, Дэйзи помогает мне свыкнуться с новостями.

– Почему бы нам не выйти на улицу? – говорит она на первой перемене. – Такой хороший день. Мы могли бы посидеть на пригорке.

Травянистый пригорок является частью ландшафта нового школьного кафетерия. Я следую туда за ней, чтобы поговорить. Обычно мы сидим сами по себе, но сегодня нас постоянно прерывает поток великолепных учеников, которые вдруг хотят поговорить со мной. Со мной! Заметьте, я быстро возвращаюсь на землю, когда понимаю почему.

– Ты сестра Авы?

– Я слышал, у неё плохие новости, правда?

– Она здесь сегодня? Я не видел её. Я немного волнуюсь, честно говоря.

– Передай ей привет от меня, хорошо? Вот мой номер, на случай если у неё нет.

Дэйзи сидит, вытаращив глаза на то, как они проходят мимо.

– Не могу поверить, что Шейн Мэттьюс пытается приударить за Авой в такое время – бормочет она с отвращением. – Разве он не знает, что у неё есть парень? Кстати, что сказал консультант? Она вернется в школу?

Я киваю.

– Ей просто нужно несколько дней, чтобы привыкнуть и сделать некоторые тесты. Он сказал продолжать жить настолько обычно, насколько это возможно.

– Как будто ты сейчас чувствуешь себя нормально,– говорит Дэйзи, излучая сарказм.

Она права. Я даже не могу вспомнить, каково это – чувствовать себя нормально. Все, что я чувствую сейчас – это пустота, пока мы ждём следующую порцию информации, чтобы придумать, что делать дальше.

Этим утром в классе наш классный руководитель, мистер Уиллис, рассказал всем, что произошло, пока я была отправлена к психологу поговорить о моих чувствах, что было пустой тратой времени для нас обоих, потому что пустота – слишком сложное чувство, чтобы его описать. Однако это добавило новое чувство – вину из-за чувства пустоты, вместо каких-либо других чувств, которые у меня должны были быть. Можно было бы поговорить об этом, но я не стала, потому что к этому времени было пора вернуться в класс, где на меня все уставились буквально с открытыми ртами. Это было не лучшее начало дня.

Между тем более симпатичные мальчики проходят мимо травянистого пригорка, чтобы засвидетельствовать своё почтение. Слава богу, что я сижу в одолженной у Авы юбке, а не в моей микро-мини. Я чувствую себя как ходячая книга соболезнований и одновременно сайт знакомств. Полагаю, я могла бы попытаться и описать это психологу в следующий раз, но я не думаю, что именно это чувство она искала.

Звенит звонок. Я и Дэйзи встаем. У нас экзамен по математике. Я не могу себе представить, почему они выбирают июнь, самый замечательный месяц во всем английском календаре, и каждый год вашей школьной жизни заполняют его экзаменами.

– Кстати, как Ава справляется? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Она довольно тихая. Она кажется такой спокойной, но она, должно быть, чувствует себя так ... как будто она избегает этого. Я слышала её разговор с Джесси, как она будет скучать по пляжу этим летом, но это всё. Хотя мама плачет каждые пять минут. И Папа случайно сломал часы.

– А ты?

Я использую тот факт, что мы вошли в наш математический класс, как предлог, чтобы не отвечать. Потому что, когда мы вернулись из больницы в субботу, я отвлеклась. Возможно, я просто не хотела думать о плохих новостях, но я не могла не вспомнить тот логотип в «Мари Клер», а Симон – не мошенник, он мне сказал правду на Карнаби-стрит.